Сундучок, в котором что-то стучит (илл. В.Савина) - Аксенов Василий Павлович - Страница 29
- Предыдущая
- 29/34
- Следующая
Итак, бандиты, заполучив в свое распоряжение тайну благородного семейства, стали фантазировать: что же там стучит, в этом проклятом сундучке? Стучит, конечно, какой-то замечательный атомный бриллиант, решили невежественные бандиты. Этот бриллиант можно толкнуть в Лондоне или Нью-Йорке миллиончиков за десять и погужеваться в свое удовольствие. «Свиньи, — сказала им их предводительница, — не видите перспектив! Вам лишь бы толкнуть и погужеваться, а между тем, захватив невиданные космические сокровища, мы можем стать властелинами мира».
Эта дама редкой красоты и коварства собрала информацию и разработала план. Она выяснила, что фамилия Фогель-Кукушкиных распалась, что многие Фогели разлетелись по разным странам. Мафия пустилась на поиски ничего не подозревающих мирных Фогелей и отмечала косыми крестиками на карте следы своих преступлений. Последний крестик они поставили на атолле ГФ-39. Теперь они взяли на мушку ленинградского Кукушкина.
Герман Николаевич вдруг вспомнил дом своего двоюродного брата, невзрачный четырехэтажный дом на Екатерининском канале возле мостика, который держали в зубах четыре льва с золотыми крыльями. Более того, он вспомнил портрет своего предка, флотского лекаря, висящий возле камина, и кожаный переплет его дневника. Более того, обострившаяся от переживаний и физических мучении память обнаружила в своих глубинах и маленький желтый сундучок с таинственной монограммой… Так вот, значит, что! Значит, эти мерзкие отродья вышли на правильный след?! Герман Николаевич стиснул зубы и дал себе слово помешать злодейским замыслам. Когда упившиеся в стельку бандиты затихли, он перегрыз зубами свои путы, выполз из хижины, добрался до оружейного склада, оставленного на атолле желтолицыми моряками, и стал забрасывать свою хижину гранатами и обстреливать ее светящимися пулями из пулемета.
Началась великая паника. Бандиты оказались трусами. Они не приняли боя и, кое-как отстреливаясь, ринулись к своему вертолету. Фогель не успел подстрелить вертолет, бандиты скрылись.
Что делать? Как сообщить в Ленинград о грозящей опасности? Что там в этом сундучке — материальные или культурные ценности? Это неважно. Важно, что он стал целью мафии, а это повлечет за собой цепь преступлений.
Герман Фогель развернул свои таблицы. В них значились имена и позывные сотен радиолюбителей, с которыми он собирался установить контакт, пока аккумуляторы его станции не выдохлись. Вскоре он нашел в таблицах несколько ленинградцев и среди них ленинградского коротковолновика Геннадия Стратофонтова.
Стратофонтов! Это имя вспыхнуло, как молния, в ожившем от спячки мозгу островитянина. Да ведь это же потомок командира моего предка капитана первого ранга Стратофонтова, человека широких, прогрессивных взглядов! Он вспомнил даже эпизоды своего петербургского детства и вспомнил, с каким уважением, если не благоговением, произносилась за семейным столом фамилия Стратофонтовых.
Герман Николаевич составил тогда радиограмму следующего содержания.
СТРАТОФОНТОВУ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ МАФИЯ ИЩЕТ СУНДУЧОК КОТОРОМ ЧТО-ТО СТУЧИТ НАХОДИТСЯ ЕДИНСТВЕННОГО ПОТОМКА МИЧМАНА ФОГЕЛЬ-КУКУШКИНА ЕСЛИ ПАМЯТЬ НЕ ИЗМЕНЯЕТ ЕКАТЕРИНИНСКИЙ КАНАЛ ГДЕ ЛЬВЫ ЗОЛОТЫМИ КРЫЛЬЯМИ БЕСКОНЕЧНО НАДЕЮСЬ СПАСИТЕ ОТ МАФИИ ЦЕННОСТИ КУНСТА МЕНШЕН ЛЕБЕН ДИНСТ УНД ЧЕСТЬ ГФ-39
Он посылал эту радиограмму в эфир, пока не погасли последние огоньки в его рации…
Члены экипажа зурбаганского лайнера и два молодых леопарда с удивлением следили за действиями юного мальчика, которого они уже успели узнать и полюбить.
Геннадий Стратофонтов, весь во власти своей интуиции, стоял, прижавшись ухом к теплому, чуть ли не горячему боку дерева Сульп, а пальцами правой руки держал свою левую руку за пульс. Губы его слегка шевелились — он явно считал. Пульс-сульп, пульс-сульп…
Эврика! Счет пульса и счет ударов в глубине таинственного дерева совпадали!
Это таинственное дерево обладало таинственным свойством — это было дерево-резонатор! Так вот, значит, что стучит в глубине легендарного сундучка — собственный пульс персоны, которая прислоняет к нему свое ухо. Пульс, усиленный особыми резонаторными свойствами деревянной ткани!
Гена обошел дерево вокруг. Пожалуй, прогулка вокруг основания Останкинской телевизионной башни заняла бы ненамного больше времени. Он еще раз посмотрел вверх. Дерево было прямым и каким-то устремленным в небо. Могучие ветви и кора показались вдруг мальчику чем-то посторонним. Невероятная мысль мелькнула в его голове: а вдруг это дерево суть та самая ракета кассиопейцев, превратившаяся за бесчисленные века в легендарное дерево Сульп? Гена улыбнулся и отбросил эту невероятную идею. Какие только невероятные идеи не приходят в голову в период переходного возраста!
В одном лишь Гена был уверен: дерево это помнило стародавние времена, может быть, даже времена прародителя Йона с его сыновьями Мисом, Махом и Тефей. Думая об этом. Гена вдруг обнаружил, что идет вверх по дереву. Именно идет — не лезет, не карабкается, а идет, потому что под его ногами не что иное, как ступени, выдолбленные в могучей коре. Когда? Когда были выдолблены эти ступени? Они напоминали ступени в пещерах кроманьонского человека.
Он поднялся по этим ступеням до третьего яруса ветвей и здесь увидел небольшую площадку, вроде бы балкон. Он вздрогнул: над балконом слабо вырисовывалась та самая монограмма, которая, по описаниям Юрия Игнатьевича, украшала таинственный сундучок. Это было утро молниеносных догадок. Очередная пронзила Геннадия: он разгадал монограмму! Читаем слева направо или справа налево: первая «М» — это Мис; далее идет ствол буквы «Т» и одновременно I — это означает Йон и его третий сын Тефя; и, наконец, последнее «М» — Мах. Ура!
Сундучок — изделие прародителя Йона, и уж не из этой ли выемки в коре Сульпа вырезал старый катамаранщик материал для своего изделия?
Гена чувствовал какой-то необычный даже для него подъем интуиции и вдохновения. Итак, теперь уже ясно окончательно: сундучок с заключенными в нем ценностями — культурными или материальными — принадлежит архипелагу, а следовательно, и народу Больших Эмпиреев. И он будет возвращен народу, где бы ни забыл или ни припрятал его хитрюга или растяпа Сиракузерс!
Однако, подумал мальчик и тут же вспомнил о «флейточке». Как подсказывает ему его интуиция, без «флейточки» из дерева Сульп не откроется сундучок из дерева Сульп, а «флейточка»… Гена непроизвольно крякнул и потрогал не вполне еще рассосавшуюся гематому на подбородке. «Флейточка» в руках мадам Н-Б…
— Эврика! — вскричал он, в который уже раз за это утро.
Смешно грустить о «флейточке» из дерева Сульп, стоя на самом дереве Сульп! Гена побежал по одной из ветвей третьего яруса, словно по корабельной рее, и добежал до самого ее конца, где имелись нежные отростки. Вынуть верный складной нож, срезать нежный отросток, выбить из него сердцевину и сделать в коре три дырочки — все это было для мальчика делом десяти минут. Через десять минут в руках у него была «флейточка». Он дунул, и… странный, протяжный, вроде бы не очень и земной звук вылетел из «флейточки». Гигантское монументальное дерево ответило на этот звук каким-то чрезвычайно странным рокотом, трепетом, подергиванием всей коры от макушки до корней, словно живое существо. Гена был теперь уверен, что у него есть ключ к сундучку. Он сунул «флейточку» за пазуху и потуже затянул пояс джинсов.
Он чувствовал, что чудеса сегодняшнего дня еще не кончились, что основные события впереди. Спрыгнув прямо с третьего яруса в пружинистый дерн, он взобрался на скалу и вгляделся в морскую даль, сверкающую уже под молодым оранжевым солнцем. Внизу, на страшной глубине, под обрывом он увидел, что поверхность моря рассекают шесть пенных бурунчиков, словно идут ромбом шесть торпедных катеров. Дельфины? Метрах в двухстах под ногами Геннадия плавала в воздухе крупная чайка. Что-то знакомое сквозило в манере полета этой птицы, что-то родное, домашнее… Так летают крупные чайки-самцы в дельте любимой Невы. Ей-ей, парящая внизу чайка чем-то напоминала дружищу Виссариона.
- Предыдущая
- 29/34
- Следующая
