Адмирал Ушаков - Раковский Леонтий Иосифович - Страница 58

• Предыдущая
• 58/69
• Следующая

Али-паша слушал со вниманием. Что-то обдумывал. Очень благодарил Метаксу за совет. Потом позвал своего любимца Махмут-эфенди.

— Вот кого я пошлю к вашему адмиралу, чтобы снискать его благосклонность. А консула Ламброса отправлю завтра утром.

Метаксе не понравился этот посол. Хитрый, очень подвижный — не похож на ленивого, флегматичного турка.

Али-паша, прощаясь с Метаксой, приглашал его приехать в столицу, в Янину.

Метакса с удовольствием отвалил от превезианского берега.

Калфоглу сидел невесел: его миссия окончилась ничем, — Али-паша не посмотрел на султанский фирман и не дал продовольствия.

Когда Метакса вернулся назад, на крепости уже развевались союзные флаги. Полковник Миолет не выдержал русского огня и сдался.

— А, Егор Павлович, здравствуйте, дорогой мой! Ну как — со щитом? — приветливо встретил своего посланца адмирал Ушаков.

— Все в порядке, ваше превосходительство, — сдержанно улыбаясь, ответил лейтенант.

Адмирал услал всех из каюты и заперся с Егором Павловичем. Метакса подробно рассказал обо всем: о Превезе, о самом Али и беседе с ним. Ушаков внимательно слушал его и только изредка перебивал короткими замечаниями:

— О, подлец! Ах, разбойник! Правильно! Молодец, Егорушка!

Федор Федорович был доволен Метаксой. Лучше вести дело с этим вероломным, хитрым восточным деспотом не смог бы и заправский дипломат.

— Значит, он прислал сюда своего любимца, Махмута, — сказал, думая вслух, Ушаков. — Ты прав, Егорушка, от него надо ждать каких-либо козней. Али-паша знает, что никого из русских ему купить не удастся, и потому попытается играть со своими. Следи за ним и давай вовремя знать!

Но Кадыр-бей оказался верным союзником и порядочным человеком: он сам приехал с Метаксой к Ушакову и рассказал ему о происках подлого Махмута.

Как и предполагал Федор Федорович, Махмут повел двойную игру: с одной стороны, он тщетно убеждал Ушакова в том, что Али-паша расположен к русским, к адмиралу Ушакову и даже к паргиотам, а с другой — старался уговорить Кадыр-бея, что ему не стоит вмешиваться в дела на материке. Он даже пытался запугать Кадыр-бея мщением капудан-паши Гуссейна, который якобы будет недоволен действиями союзных адмиралов.

Спокойный, уравновешенный Кадыр-бей был возмущен. Он предлагал Ушакову расправиться с вероломным Махмутом по-турецки: заковать в кандалы и отправить на русском военном судне в Константинополь с письмом их обоих султану о всех проделках Махмута.

Ушаков пожал руку почтенного Кадыр-бея и благодарил его за настоящее товарищеское отношение.

Для него вопрос был совершенно прост и ясен: ссориться с Али-пашой ни к чему. Ушаков приехал сюда не затем, чтобы укрощать турецких сатрапов. Это лишь отвлекло бы его от прямой задачи и усложнило бы ее. Надо стараться приобретать сторонников, а не врагов!

Федор Федорович предложил Кадыр-бею просто поскорее отослать незадачливого дипломата Махмута к его хозяину: Али-паша сам оценит его дела.

Кадыр-бей очень уважал Ушак-пашу и согласился с ним: Махмут был в тот же день отправлен в Превезу.

Но его пребывание на турецких судах и происки агентов Али-паши на острове все-таки сказались.

Во время совместных военных действий турецкие солдаты и офицеры беспрекословно слушали русских. Ибрагим, командир турецкого корабля, приданного отряду Сенявина, ходил за Дмитрием Николаевичем как тень. Турецкие солдаты усердно работали у Сенявина на батареях. Вместе с русскими втаскивали на горы под огнем французов 24-фунтовые пушки. И что больше всего удивляло Кадыр-бея и его флагманов, — галионджи ходили по городу и окрестностям без оружия: так приказал Сенявин. И никто из жителей не жаловался на бесчинства или убийства со стороны галионджи, как бывало в плавании всегда.

И вдруг, до сих пор спокойные, солдаты и офицеры стали роптать на союзников. Слышались недовольные голоса.

Приближался священный месяц магометанского года, рамазан. Агенты Али-паши подзуживали турок. Они говорили: «Гяуры продолжают военные действия потому, что хотят надругаться над законом Магомета, чтобы вы трудились, а не праздновали».

Они лгали, уверяя, что русские берут себе трофеи. И галионджи, которые до сих пор и не думали ни о каком дележе военной добычи, вдруг запротестовали. Они требовали половину пушек, снарядов и прочего имущества или платы за все.

Сенявин и слушать не хотел об этом, потому что все взятое у французов вооружение сразу же передавалось островитянам.

Тогда часть турок решила наверстать упущенное своим обычным способом: грабежом окрестных деревень.

Пример Превезы был им очень близок во всех отношениях.

Но первую же турецкую шайку, которая попробовала грабить, обезоружили вооруженные жители. И пятерых турок доставили в городскую ратушу.

Денщик разбудил Ушакова еще до поднятия флага.

— Федор Федорович, к вам прибыли!

— Кто? — проснулся Ушаков.

— Этот, как его, Кадубей и наш Егорушка…

— Что там стряслось?

Пока Метакса докладывал о поимке турецких матросов-грабителей, Кадыр-бей смущенно теребил свою длинную бороду, словно хотел повыдергать ее. Он сидел красный от стыда и страха: если русский адмирал напишет обо всем султану, Кадыр-бею будет нехорошо.

Кадыр-бей приносил искренние извинения его превосходительству адмиралу Ушакову и просил главнокомандующего препроводить арестованных к нему. И пусть Ушак-паша напишет обо всех их подлостях в самых жестоких словах, чтобы покраснело небо и кровь застыла в жилах!

Старик был взволнован, убит.

— Не огорчайтесь, мой друг, — сказал по-русски Ушаков. — В семье не без урода! Я их пришлю вам — делайте что хотите, и на том конец. В Константинополь я сообщать об этом не стану!

Кадыр-бей с облегчением вздохнул. Он не знал, как и благодарить Ушакова. Он просил главнокомандующего написать правила, как должны поступать турецкие солдаты и офицеры. Опираясь на эти правила, он мог бы требовать от своих флагманов и капитанов безоговорочного исполнения.

— Все убеждены, что одна ваша строка, одно слово значат у султана больше, чем все мои жалобы! Турки давно привыкли бояться Ушак-паши!

Федор Федорович улыбнулся.

— Хорошо! Хорошо! Напишу! — кричал он, нагибаясь к Кадыр-бею, будто чем громче он говорил, тем понятнее становилось турку.

И тут же продиктовал адъютанту все то, о чем просил Кадыр-бей.

В правилах главным пунктом было:

«Строжайше запретить туркам отлучаться самовольно в города и селения по своим надобностям, а увольнять определенное токмо число единовременно и без оружия, под присмотром исправных урядников; возвращаться им на суда не позже захождения солнца. Не являющихся в срок наказывать строго и не отпускать впредь на землю».

Когда со «Св. Павла» отправляли под конвоем пятерых грабителей-турок на корабль Кадыр-бея, матросы обсуждали:

— И что им теперь будет?

— Ежели б в походе, то — за борт!

— А так?

— Палками по пяткам.

— А не грабь, не мучь жителев!

— Вот те и рамазан!

• Предыдущая
• 58/69
• Следующая