Талтос - Райс Энн - Страница 39

• Предыдущая
• 39/146
• Следующая

Даже открытие Тессы не заразило Стюарта отчаянным желанием продлить жизнь. Преданность Тессе, вера в нее охраняла его от всех мелочных забот. Марклин больше опасался смерти Стюарта, чем сам Стюарт. И теперь Марклин осознавал, что придавал чрезмерное значение неотвратимо близкой кончине учителя. Утратить Стюарта после смерти – вещь неизбежная, но потерять его до этого – совершенно немыслимая.

«Вы стоите на священной земле Гластонбери, – говорил им Стюарт в тот день, когда все началось. – Кто похоронен на вершине этого холма? Сам Артур или безымянные кельты, оставившие нам свои монеты, оружие, суда, на которых они плавали по морям и однажды открыли остров Авалон?[14] Мы никогда не узнаем этого. Но есть тайны, которые мы можем постичь; скрытый смысл этих тайн столь колоссален, столь беспрецедентен, что они могли бы круто изменить наши представления о жизни. И это оправдывает нашу преданность ордену, это стоит любой жертвы, которую мы обязаны принести. Если это не так – значит, мы лжецы».

И теперь Стюарт угрожал оставить Марклина и Томми, отвернуться от них в ярости и с презрением, чего Марклин стремился избежать всеми силами. Не было необходимости открывать все подробности их плана Стюарту. И Марклин осознавал теперь, что его отказ принять на себя все руководство спровоцировал разрыв в отношениях. У Стюарта была Тесса… Стюарт ясно выразил свои желания. Но Стюарт никогда не должен был узнать, что произошло на самом деле. Должно быть, то была ошибка, и Марклину оставалось только проклинать собственную незрелость, ведь он так сильно любил Стюарта, что не мог не сказать ему обо всем.

Он должен вернуть расположение Стюарта. Стюарт согласился прийти сегодня. Он уже, несомненно, был здесь, стоял у Священного терновника, куда всегда приходил, прежде чем взойти, как обычно, на Вериолл и возглавить процессию, подымающуюся на самую вершину холма. Марклин знал, как любил его Стюарт. Знал он и то, что восстановить прежние отношения можно лишь в том случае, если он проявит искреннюю заинтересованность, поэтическое вдохновение и душевный пыл.

То обстоятельство, что собственная его жизнь должна быть долгой, что это всего лишь первый шаг в его тайных приключениях, не вызывало у Марклина сомнений. Ему будут принадлежать ключи от Обители, карта следования к сокровищу, формула волшебного эликсира. В этом он был совершенно уверен. Но если бы этот первый шаг закончился поражением, наступил бы нравственный крах. Конечно, он продолжал бы продвигаться дальше. Вся его юность состояла из неразрывной цепи успехов, и им суждено продолжаться, так что его возвышение никогда не закончится неудачей.

Я должен победить, я всегда выигрывал. Я не должен предпринимать что бы то ни было, если не уверен в успехе. Таковым было кредо Марклина, которому он никогда не изменял.

Что касается Томми… Томми был верен клятвам, данным всеми троими, он чтил их концепции и, конечно, Тессу. Томми не вызывал ни малейшего беспокойства. Глубоко погруженный в компьютерные исследования, уточнение хронологических данных и карт, Томми не представлял опасности, никогда не выражал разочарования по поводу самих целей и был квалифицированным специалистом, хотя не занимался проблемой в целом и не задавался вопросом обоснованности всей работы, что придавало ему еще большую ценность.

В сущности, Томми ничуть не изменился.

Томми оставался все тем же мальчиком, который полюбился Марклину с самого детства: собирателем, сопоставляющим данные, тонко различающим их особенности, исследователем – словом, подлинным живым архивом. Без Марклина Томми не смог бы существовать, и Марклин прекрасно сознавал это. Впервые они случайно встретились в двенадцатилетнем возрасте в одном из интернатов Америки. Комната Томми была заполнена окаменелостями, костями животных, компьютерной техникой, оборудованием самого загадочного предназначения и огромным собранием научно-фантастических книг в мягких обложках. Марклину часто приходила в голову мысль, что Томми, должно быть, считает его одним из героев научно-фантастических романов. Сам Марклин терпеть не мог художественную литературу, и то обстоятельство, что Томми под влиянием их встречи превратился из обычного читателя научной фантастики в одного из главных исполнителей научно-фантастической драмы, считал закономерным. Преданность Томми даже на миг не подвергалась сомнению. И действительно, в течение многих лет, пока Марклин добивался свободы, Томми был самым близким: всегда под рукой, всегда готовый услужить. Марклин даже специально придумывал задания для своего друга, ради того чтобы хоть на время обеспечить себе пространство для маневрирования, и Томми никогда не чувствовал себя несчастным.

Марклин становился все более холодным, но Томми не замечал этого.

Гластонбери никогда не представлялся ему чем-то иным, кроме как священным местом, хотя Марклин не верил легендам, связанным с ним.

Всякий раз, взбираясь на Вериолл с ревностной преданностью монаха, Марклин представлял себе благородного Иосифа Аримафейского, хоронящего свою ношу в этом месте. Для него не имело значения, является ли нынешний Священный терновник потомком уже исчезнувшего древнего дерева – этот вопрос интересовал его столь же мало, сколь и другие детали. Он мог в таких местах ощущать волнение, соответствующее его замыслам, – религиозное возрождение, которое он переживал при этом, укрепляло его силы и позволяло существовать в мире более жестоком, чем существовавший когда-либо ранее.

Жестокость – вот что теперь необходимо. А Стюарту так и не удалось понять это.

Да, мир чудовищно ухудшался, несомненно это истина. Были принесены в жертву люди, невинность и сущность которых в действительности требовали более справедливого к ним отношения. Но это происходило вовсе не только по вине Марклина. И урок, который необходимо было выучить, утверждал, что в высшем смысле это абсолютно не имело никакого значения.

«Пришло время, когда мне следует поучать моего учителя, – думал Марклин. – В нескольких милях от Обители, в такой открытой местности, эту встречу можно будет легко объяснить нашим многолетним обычаем, и мы придем сюда все как один. Ничто не останется без внимания. Стюарту следует доставить нравственное удовлетворение от всего случившегося».

Появился Томми.

Томми всегда оказывался вторым. Марклин наблюдал, как древний двухместный автомобиль Томми с открытым верхом медленно спускается по Хай-стрит. Он видел, как Томми ищет место для парковки, как с трудом закрывает дверцу, по обыкновению не справившись с замком, как начинает взбираться на холм.

Что, если Стюарт так и не придет? Что, если его не окажется нигде поблизости? Неужели он воистину решил порвать отношения со своими последователями? Невозможно.

Стюарт стоял возле Святого источника. Он напился воды из него, когда пришел, и выпьет еще, прежде чем уйти. Паломничества сюда стали для него такими же обязательными, как для древних друидов или христианских монахов. От одного святилища к другому, а от него к следующему…

Такой обычай его учителя всегда вызывал нежность у Марклина, как и слова Стюарта, который был для них лицом, «освящающим» мрачное существование, «проникающим в мистику и миф, для того чтобы они смогли прикоснуться к ужасу и красоте самой сущности».

Это придавало поэтическую окраску их жизни тогда и в нынешние времена. Однако Стюарту необходимо напоминать об этом, его обязательно следует убедить в существовании метафор и высоких чувств.

Томми уже почти дошел до дерева. Последние шаги он делал с осторожностью. На липкой грязи можно было легко оступиться и упасть. Так и случилось однажды с Марклином несколько лет тому назад, когда они впервые предприняли такое путешествие. В ту ночь по возвращении в гостиницу «Джордж и Пилигримы» ему пришлось долго ждать, пока вычистят одежду.

Надо признаться, он отлично провел время. Стюарт остался рядом с ним. Ночь прошла в разговорах, хотя Марклин вынужден был завернуться в одолженный халат и надеть чужие домашние туфли. Предоставленная в его распоряжение комната была маленькой и уютной, а вот о том, чтобы вернуться на холм и пообщаться с духом спящего короля, пришлось забыть.

• Предыдущая
• 39/146
• Следующая