Кровь и золото - Райс Энн - Страница 4
- Предыдущая
- 4/121
- Следующая
– Ясно, – сказал тот, кто пьет кровь. – Я тебя понимаю. Впервые за долгие годы Торн произнес слова вслух и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом. Да, память – это проклятие, думал он, но одновременно и величайший дар. Потеряешь память – считай, потерял все на свете.
Ему вспомнился эпизод из древнего сказания его народа: бог Один пожертвовал глазом за позволение сделать всего один глоток из источника великой мудрости и девять дней провисел на священном дереве, чтобы обрести дар ясновидения. Нет, все было еще сложнее. Один получил не только мудрость и дар ясновидения. Испив священного меда, он обрел магические руны.
Однажды, много лет назад, жрецы священной рощи дали Торну выпить такого меда, и он, встав посреди отцовского дома, исполнил песнь о рыжеволосой ведьме, пьющей кровь, о прекрасной ведьме, которую ему довелось увидеть собственными глазами.
Все, кто слышал эту песнь, хохотали и насмехались над сочинителем. Но когда она принялась убивать членов клана, они перестали смеяться, а увидев бледные тела с вырванными глазами, провозгласили его героем.
Торн вздрогнул и встряхнулся. С плеч и волос посыпались остатки снега. Небрежным жестом он смахнул льдинки с бровей, и они мгновенно растаяли на пальцах.
Он огляделся в поисках камина, но открытого огня нигде не увидел. Тепло будто по волшебству проникало через маленькие оконца. Чудесно! Достаточно согреться – и забываешь обо всем на свете. Внезапно ему захотелось стянуть с себя одежду и всем своим существом погрузиться в благословенный жар.
«В моем доме есть камин. Я провожу тебя туда».
Словно вдруг очнувшись от транса, Торн виновато взглянул на незнакомца и отругал себя за непростительно долгое молчание. Как это бестактно с его стороны!
Тот, кто пьет кровь, наконец заговорил вслух:
– Не переживай. Это вполне естественно. Ты понимаешь мою речь?
– Да, это язык Мысленного дара. Он известен всему миру. – Торн пристально посмотрел на незнакомца. – Меня зовут Торн. Моим богом был Тор. – Он поспешно сунул руку за пазуху и извлек из-под изношенного меха золотой амулет на цепочке. – Такие вещи не ржавеют от старости, – сказал он. – Молот Тора.
Тот, кто пьет кровь, кивнул.
– А кто твои боги? – спросил Торн. – Кто они? Я не о вере, а о том, что утеряно безвозвратно, о том, что не удалось сохранить ни тебе, ни мне. Ты понимаешь, о чем я?
– Боги Древнего Рима. Такова моя утрата, – сказал незнакомец и добавил: – Меня зовут Мариус.
Торн кивнул. Какое счастье – говорить вслух и слышать в ответ чей-то голос. На мгновение он забыл о жажде крови – ему хотелось только внимать обращенным к нему словам.
– Поговори со мной, Мариус, – попросил он. – Расскажи о чудесах, которым был свидетелем, обо всем, о чем сочтешь нужным...
Он хотел замолчать, но не мог.
– Однажды я разговаривал с ветром и поверил ему свои мысли и все, что накопилось на сердце. Но когда я ушел на север, во льды, слова кончились. – Он умолк, глядя Мариусу прямо в глаза. – Душа слишком болит. У меня и мыслей-то не осталось.
– Понимаю, – ответил Мариус. – Сейчас мы отправимся в мой дом, где тебя ждет ванна, чистая одежда – все, что понадобится. Потом мы поохотимся, ты восстановишь силы, а тогда и поговорим. Мне есть что рассказать, говорить я могу долго и готов поведать тебе о многом.
С губ Торна сорвался долгий вздох. Глаза его увлажнились, руки задрожали. Не в силах сдержать чувства, он благодарно улыбнулся и вновь всмотрелся в лицо собеседника. Ни следа обмана или коварства – только мудрость и искренность.
– Друг мой!
Торн наклонился и поцеловал Мариуса в знак приветствия, а потом прокусил язык, наполнил рот кровью и раскрыл губы навстречу губам Мариуса.
Такой поцелуй не удивил Мариуса. Он и сам следовал старинному обычаю и принял кровь с явным наслаждением.
– Теперь мы не имеем права ссориться по мелочам, – сказал Торн.
Он устроился у стены и вдруг почувствовал, что смущен и растерян. Его одиночеству пришел конец, и эта мысль едва не заставила Торна расплакаться. Ему казалось, что у него не хватит сил выйти на щемящий холод и добраться до дома Мариуса.
– Идем, – сказал Мариус. – Я тебе помогу.
Они вместе поднялись из-за стола.
На сей раз, минуя толпу смертных и чувствуя на себе любопытные взгляды десятков ярких, сияющих глаз, Торн испытывал еще большие мучения.
К счастью, пытка длилась недолго, и вскоре они снова оказались на узкой улочке. В воздухе кружился мягкий снег.
Мариус крепко обнял Торна, а тот судорожно хватал ртом воздух – он задыхался, сердце бешено стучало в груди. Порыв ветра швырнул ему в лицо целую пригоршню снега – и зубы заныли от холода. Пришлось ненадолго остановиться и жестом попросить нового друга подождать.
– Мысленный дар показал мне так много нового, – сказал Торн. – Я ничего не понимаю.
– Думаю, что смогу все объяснить, – отозвался Мариус. – Во всяком случае, то, что знаю, а ты уж сам решай, что тебе делать с моими объяснениями. В последнее время от моих знаний мало проку. Я одинок.
– Я останусь с тобой, – сказал Торн.
Эта чудесная атмосфера товарищества разрывала ему душу.
Они шли долго, и к Торну постепенно возвращались силы. Теплый бар остался в прошлом и теперь казался не более чем миражом.
Наконец перед глазами Торна возник красивый дом с высокой остроконечной крышей и множеством окон. Мариус вложил ключ в замок, и они вошли в широкий холл.
Ветер и снег продолжали бесноваться за дверью.
Из комнат в холл падал мягкий свет. Стены и потолок, обшитые лакированным деревом, сияли, паркет на полу был уложен красиво и аккуратно.
– Этот дом построил для меня один современный гений, – объяснил Мариус. – Мне довелось жить во многих домах, созданных в различных стилях. Этот – лишь один из многих. Проходи.
В большой комнате Торн увидел прямоугольный каменный камин, встроенный в деревянную стену. На решетке аккуратной кучкой лежали дрова – оставалось лишь поднести спичку. За огромными стеклами сияли огни ночного города. Торн понял, что они находятся на вершине холма, а под ними раскинулась долина.
– Идем, – сказал Мариус. – Я должен представить тебя тому, с кем живу.
Торн встревожился, потому что не уловил признаков присутствия чужака, но все же проследовал за Мариусом налево, в другую комнату, где его глазам открылось странное, интригующее зрелище.
Комната была заставлена множеством столов – или то был один огромный широкий стол? Так или иначе, всю поверхность покрывал удивительный миниатюрный ландшафт: горы и равнины, города и деревни. Повсюду росли деревья, кое-где даже виднелись крохотные кустики, а местами лежал снег, как будто в один уголок пришла зима, а в другом стояла весна или осень.
В бесчисленных домах мерцали огоньки; озера, сделанные из какого-то твердого вещества, блестели, как будто наполненные настоящей водой. Горы были прорезаны туннелями, а по изогнутым стальным рельсам, в разных направлениях пересекавшим пустоши, бежали крохотные поезда, на вид металлические, как две капли воды похожие на настоящие, мчащиеся по огромному современному миру.
Над миниатюрной страной восседал один из тех, кто пьет кровь, – он и не подумал оторваться от своего занятия, чтобы взглянуть на вошедшего Торна. В момент перерождения он был молодым мужчиной – высоким, худощавым, с длинными изящными пальцами и блекло-светлыми волосами – такой оттенок характерен скорее для англичан, чем для скандинавов.
На небольшом расчищенном пространстве стола прямо перед ним лежали кисти и стояли несколько бутылочек с краской. Мужчина разрисовывал ствол деревца и, видимо, намеревался поместить его в один из уголков раскинувшегося на всю комнату мира, частью которого словно был и он сам.
При виде великолепного ландшафта, окружившего и практически поглотившего своего создателя, Торна охватило радостное чувство. Он подумал, что готов часами рассматривать крошечные здания. Этот мирок в корне отличался от грубой реальности за окном – его любили, защищали и было в нем нечто загадочное и пленительное.
- Предыдущая
- 4/121
- Следующая
