Знамение - Макеев Алексей Викторович - Страница 8
- Предыдущая
- 8/48
- Следующая
– Что, фраерок, помирать страшновато? – закуривая и пуская дым в лицо Гурову, гоготнул рябой.
– Жить, конечно, хочется… – согласился Лев. – Но ты же в любом случае собираешься меня убить? Так что какой толк трястись? Жаль, не увижу, как ты сам будешь визжать и корчиться, когда тебя начнут резать на ленты. Ты что, себя самым крутым возомнил? Выше бога вознестись надумал? Зря… Ты себе даже не представляешь, на какие вилы напоролся.
Он специально завел этот разговор, чтобы выудить из этого самодовольного упырька побольше информации.
– Ты меня пугать собрался? – захорохорился тот. – Да я таких, как ты, дешевок уже больше десятка на помойке схоронил. И ты там будешь. И дружок твой. Понял? Мы следов не оставляем.
– Не зарекайся… – Гуров впервые за все это время чуть заметно улыбнулся. – Как ни пыжься, выше головы не прыгнешь. Судьбу не обманешь и от нее не уйдешь. Я не ясновидящий, но у тебя на лбу четко прописано, что кончишь ты очень плохо.
– Уж не ты ль меня думаешь кончить? – осатанело затрясся рябой. – Укороти язык, а то я прямо щас, не дожидаясь назначенного срока, начну тебя свежевать. Когда я тут потрошил таких, как ты, собаки по всей округе выли!
– Нет, кончу тебя не я. – Гуров пренебрежительно поморщился. – Это сделает другой. Кто? Трудно сказать, но интуиция меня еще никогда не подводила. У тебя семья-то есть? Жена, дети?
– Не твое собачье дело, лошара долбаный! Чё, надеешься на моей родне отыграться? – свирепо зашипел рябой.
– По себе судишь? – Лев коротко рассмеялся. – Я на женщин, детей и стариков руку не поднимаю. Я другое хотел сказать. Ты говоришь, замочил больше десятка человек. Ну и чего ты этим достиг? На бабки, которые отнял у убитых, кутил в кабаках? Шлюх снимал? И это все, ради чего ты жил? Хочешь сказать, у тебя красивая жизнь? Фуфло это дешевое, а не жизнь. Семьи у тебя, я так понял, не было и нет. Ты ж даже не знаешь, помянет ли тебя хоть кто-то добрым словом… У тебя друзья есть? Не подельники, не кореша, а настоящие друзья? Нету… А вот мой друг Стас, будь уверен, сейчас делает все возможное, чтобы я остался жив. Ну а уж если ты меня убьешь, то поверь на слово: пожалеешь, что на свет появился. Так что грош цена всему тому понту, который ты тут раздуваешь. Хреново твое дело, Колян!
– Заткнись! – истерически взвизгнул рябой. – Хорош проповеди читать! Ты мне действуешь на нервы. Еще одно слово, и тебе – звиздец!
Гуров вдруг явственно увидел, что рябой отчаянно струсил и всеми силами старается сохранить хоть какой-то кураж. И причины того были яснее ясного. Те, кого бандит со своими подручными убивал до этого, скорее всего, были предельно деморализованы и до последней минуты своей безжалостно оборванной жизни униженно молили о пощаде. А «московский фраерок» и его друг неожиданно явили непонятную твердость духа. Это страшило.
«Быки» тоже заметно поскучнели. Оказываясь вне поля зрения главаря, они обменивались быстрыми, многозначительными взглядами, как бы о чем-то сговариваясь. Было похоже на то, что своим шакальим нутром они вдруг почуяли реальную опасность, исходящую от этого непонятного пленника, и начали подумывать – а не дать ли тягу, пока не поздно?
Медленно тянулись минуты… «Быки» угрюмо бродили по квартире, шарили в холодильнике, что-то пили, не чокаясь, как на поминках, чем-то с громким чавканьем закусывали. Нервно кривя и морща лицо, рябой продолжал расхаживать взад-вперед. Взяв со стола визитку Гурова и еще раз пробежав ее глазами, он неожиданно хлопнул себя по лбу.
– Постой, постой!.. – В его совиных, желтых глазах загорелся недобрый огонек. – Ты тут значишься как Андрей. А твой корефан назвал тебя Левой. Это что же, ты фраерок с двойным дном? Слушай, так ты же легавый! Точно! Как пить дать – легавый! Колись, падло, если не хочешь, чтобы с тебя сейчас же заживо сняли шкуру!
– Прекрати истерику! – Лев выглядел совершенно спокойным. – Тебя интересует, почему так? Потому что я родился в начале августа, по знаку Зодиака – Лев. Вот друзья меня и зовут Львом в своем кругу.
– Кому ты уши трешь, мусор! Шкуру свою спасаешь?! – Рябой снова выхватил нож. – Ну, говори, падла, кто и зачем тебя сюда заслал? Считаю до трех. Если ты, сука, будешь отбрехиваться, я тебе выколю глаз. Потом – другой… Ну?! Один, два…
Неожиданно с грохотом и звоном битого стекла вылетела дверь балкона и из ночной темноты, как джинн из волшебного кувшина, в дверном проеме возник неизвестный крепыш в ветровке и джинсах, с пистолетом в руке.
– Всем на пол!!! – свирепо гаркнул он, подкрепив свой приказ бьющим в уши оглушительным хлопком выстрела.
Рябой, молниеносно схватив со стола «штайр», сделал вполне профессиональный кувырок и, стоя на одном колене, вскинул ствол в сторону неизвестного. Но тот его опередил. Всего на долю секунды. Пуля из ствола «макарова» опрокинула рябого на спину, чуть наискосок пробив его правый подвздох. Она пронизала печень, перебила крупную артерию и, войдя точно между позвонками, разодрала хрящевой диск и сплющила спинномозговой канал. Взвыв от дикой боли, сравнимой разве что с муками ада, рябой опрокинулся на спину и судорожно задвигал ногами, словно крутил педали невидимого велосипеда. Несколько раз выгнувшись, он застыл с остекленевшими глазами и кривым оскалом прокуренных зубов. Его подручные, вовремя успевшие распластаться на полу, лежали, боясь шелохнуться.
– Фу-у-у!.. Кажется, успел вовремя, – утерев со лба пот, устало констатировал Крячко. – У тебя как, все в порядке? Ну и слава богу. Блин, спешил на пределе возможностей…
Быстро развязав Гурова, Стас подошел к «быкам» и проверил их карманы. У обоих обнаружились пистолеты, переделанные из газовых, и ножи с выкидными лезвиями.
– Что, брателлы, бабок срубить надумали? Ну, теперь они вам еще долго не понадобятся… И вообще, считайте, повезло вам, хлопцы. Не дай бог, хоть бы царапина была у моего друга, я бы вас голыми руками порвал на мелкие фрагменты. И ты, Лева, хорош… Днем, когда разговаривали, надо было сказать, где обосновался. Еще молодец, сообразил по телефону дать намек насчет адреса. А то бы…
– Стас! – Укоризненно рассмеявшись, Гуров с трудом встал, разминая затекшие конечности. – Я и собирался тебе это сказать – где эта улица, где этот дом… Однако ты куда-то так спешил, что оборвал разговор чуть не на полуслове. Я и заикнуться не успел, а ты уже дал отбой. А часа полтора назад позвонил, но ты почему-то оказался вне зоны приема сигнала. Так что претензии не ко мне.
– Да?.. – огорчился Станислав. – Хм… Вон оно что… А я, понимаешь, там как…
– …белка в колесе, – дружелюбно подмигнув, закончил за него Гуров.
Но Стасу и в самом деле пришлось попотеть изрядно. Прибыв в Трофимовку в четвертом часу дня, он отправился в контору местного сельхозпредприятия. Как сообщили Стасу конторские работницы, их директор был на месте. И хотя тот куда-то (как догадался Стас) очень спешил, побеседовать с московским сыщиком время все же выкроил. По мнению директора, назвавшегося Эрвином Петровичем, и Степаныч, и Хомяков мужиками в общем и целом были нормальными. Хоть, случалось, и выпивали, но в пропойцах не числились никогда. Бывало, конечно, возвращаясь с поля, втихаря прихватывали с собой сумку-другую зерна, но завзятыми хапугами не были.
Их убийство породило в селе массу слухов и кривотолков. Местные всезнаи, до синяков колотя себя в грудь, утверждали, что комбайнеры нашли-таки сокровища, зарытые под холмом. Но драгоценности охраняло проклятие, которое падало на всякого, кто осмелился бы к ним прикоснуться. Потому-то мужиков и убили мафиозники, забравшие драгоценности себе.
– А вы-то что думаете по этому поводу? – уточнил Крячко.
– Ну, что я могу сказать? – Эрвин задумался. – Больше склоняюсь к этой версии. Дело тут вот в чем. Незадолго до случившегося Хомяков неожиданно попросил отгул на один день. И это в разгар уборочной! Я отказал. Тогда он расходился, раскипятился – я даже не ожидал такой реакции. Стал грозиться, что, если не отпущу, он из хозяйства немедленно уволится. Спрашиваю его: ну на кой тебе этот отгул? Говорит, надо к зубному – зуб болит, замучил. Предлагаю: давай на своей машине свожу и даже проведу без очереди к Ордынцеву – это наш лучший зубник. Он растерялся, замялся и уже без всяких объяснений объявил: дай отгул и ни о чем не спрашивай. Мол, Степаныч и Васька с Жоркой втроем на двух комбайнах день отработают, как если бы вчетвером. Ну, я согласился. Где он был тогда, я не знаю – то ли в Жукове, то ли в области. Но на другой день ходил такой возбужденный, такой весь из себя…
- Предыдущая
- 8/48
- Следующая
