Умирать — в крайнем случае - Райнов Богомил Николаев - Страница 8
- Предыдущая
- 8/63
- Следующая
— Кто ваши друзья? С какими людьми вы водите знакомство?
— Самыми разными: рыбаками, моряками, портовыми служащими.
— Так. А есть среди них люди, на которых можно положиться?
— Как бы я работал, если бы их не было? Мало сэкономить часть фонда, надо еще ее сбыть.
— Вам, конечно, лучше знать, — кивает рыжий.
Он выпивает остаток виски, затягивается сигарой и продолжает:
— И еще один вопрос, друг мой. Третий и самый важный. Cтарина Дрейк привык требовать от своих подчиненных беспрекословного повиновения.
— Я что, должен принести присягу?
— Нет, присяги не надо. Вообще я не из тех людей, которые любят хвататься за слова и обещания. Но должен вас предупредить, поскольку чувствую в вас некоторую нервозность. Мы здесь — люди спокойные, друг мой; если кто-то имеет право нервничать, то только я! А поскольку я этим правом не пользуюсь, то все у нас идет тихо и мирно. И повышенного тона я терпеть не стану.
Мой ответ звучит пренебрежительно.
— Мне тоже незачем особенно волноваться. И незачем строить из себя более спокойного, чем я есть на самом деле.
Дрейк бросает на меня беглый взгляд, но молчит.
— Я еще не слышал другой стороны условий, материальной, — напоминаю я.
— Она будет целиком зависеть от вас. — Дрейк добродушно усмехается. — Какой толк обещать вам кучи денег, если вы все равно не сумеете их истратить из-за преждевременной кончины…
Стряхнув пепел с сигары, он устремляет меланхоличный взгляд на бутылку «Баллантайна», но воздерживается.
— У вас будет комфортабельный номер в «Аризоне» — одном из моих небольших предприятий. Будет приличное жалованье, пятьсот фунтов. Для дебютанта вроде вас это страшно много. Чего же еще?
Рыжий бросает на меня вопросительный взгляд, но я молчу.
— Что касается ваших обязанностей, то первая из них — не покидать нашей улицы без разрешения. Шутники прозвали ее Дрейк-стрит. И поскольку вы работаете на Дрейка, вы должны все время находиться у меня под рукой, на Дрейк-стрит.
— Значит, тюремный режим…
— Будет вам! Что за некрасивые определения! Все мои люди целыми днями шляются по этой улице, хотя их никто ни в чем не ограничивает. Это же естественно! Вы моряк, и могли этого не заметить, но в сущности, жизнь большинства людей, дорогой мой, протекает на одной-единственной улице.
— И что именно я должен делать?
— То же, что делал бы я, будь у меня время. Будете следить, как идут дела в двух моих гостиницах; во второй половине дня будете заглядывать во все три клуба; проверять, все ли в порядке у картежников, в закусочной на углу. Вообще приучите людей к тому, что вы — глаза и уши их хозяина, Билла Дрейка. И самое главное — вы всегда должны быть у меня под рукой на тот случай, если мне понадобится ваш совет. Потому что дело консультанта — давать советы, не так ли?
Он, конечно, ничуть не нуждается в моих советах, и это довольно ясно сквозит в его тоне; не нужен ему и надзиратель на Дрейк-стрит, где жизнь идет своим чередом и будет идти и дальше без моего вмешательства. Но я молчу, потому что не вижу основания для возражений.
— Ну как, довольны? — интересуется рыжий, гася сигару в хрустальной пепельнице и испытующе глядя на меня холодными голубыми глазками.
— Я думаю, отвечать на этот вопрос еще рано, мистер Дрейк.
— Да-да, вы правы, — с готовностью кивает шеф. — Я уже говорил вам, что не люблю забегать вперед и торопиться. Но будет неплохо, если вы сразу же поймете: здесь, на Дрейк-стрит, выбор настроений невелик. Мои люди либо довольны жизнью, либо их нет в живых.
Он встает, смотрит на меня сверху вниз и роняет следующее замечание:
— Мне кажется, ваш костюм полностью амортизирован. Консультант Дрейка, милый мой, не может появляться в обществе в таком виде. Нужно заботиться о добром имени фирмы.
Хозяин подходит к столу и нажимает невидимую кнопку.
— Вызовите Линду, — велит он мгновенно появившемуся Алу.
Так называемая Дрейк-стрит не длиннее сотни метров. Одним концом она упирается в улицу пошире, другим — в небольшую площадь. Узкая улочка, где с трудом могут разминуться две машины, узкие тротуары, два ряда старых двухэтажных домов; их закопченные фасады кое-где украшены яркими трубками неоновых реклам.
В самом начале Дрейк-стрит находится злополучное кафе, где состоялось мое злополучное знакомство с коварной Кейт. На углу напротив помещается итальянский ресторан; его витрины украшены бутылками кьянти, колбасами и прочими деликатесами. Рядом с ним алеет вывеска клуба «Венус», который, в сущности, не что иное, как второсортное кабаре со стриптизом. Чуть подальше расположены еще два клуба, конкуренты «Венуса» — «Казанова» и «Тропик», — но конкуренция между ними чисто формальная, ибо все три заведения принадлежат мистеру Дрейку. Собственность Дрейка и гостиница «Аризона», расположенная на полпути к площади, на углу которой находится еще одна гостиница, поменьше: именно туда привела меня Кейт, чтобы показать, как умеют драться ее знакомые. Гостиница тоже принадлежит Дрейку, как и закусочная напротив, которая существует не столько за счет закусок, сколько за счет азартных игр. Что касается трех книжных магазинов, торгующих порнографической литературой, то они не являются собственностью моего нового шефа; он всего лишь поставляет им товар. Словом, кроме лавочки с галантереей и эротическим бельем да винного подвала, все торговые предприятия на Дрейк-стрит видимо или прямо принадлежат или косвенно подчиняются Дрейку.
Еще во время первого, недолгого пребывания в Лондоне я успел бегло ознакомиться с этой улицей, так что обстановка отчасти мне знакома. И даже пожелай я сейчас обогатить свои впечатления, это мне не удастся, потому что сопровождающая меня леди явно спешит. Речь идет о мисс Линде Грей, которой шеф доверил деликатную миссию — провести меня по кварталу, чтобы я мог привести в порядок свой гардероб.
Давать характеристику даме — нелегкая задача; существует риск сбиться с джентльменского тона или изменить жизненной правде. А применительно к мисс Грей задача еще труднее, потому что здесь слишком много неясного. Во всяком случае, она заслуживает особого внимания. Это я понял в ту минуту, как она появилась в кабинете Дрейка.
Правда, с этой первой минуты я запомнил одни глаза, хотя смотрел главным образом на ноги. Часто бывает: смотришь на ноги женщины и заявляешь, что глаза у нее необыкновенной красоты, поскольку нас еще в школе учили, что именно глаза, а не ноги — зеркало души. Но у Линды действительно красивые глаза, и если бы не заученно-высокомерная маска на лице, они были бы еще выразительнее. Не могу сказать, что у этих глаз необыкновенный разрез или какой-то особый цвет; но в их голубовато-зеленой глубине угадывается нечто затаенное, недосказанное — словом, нечто такое, чего лучше не искать, — того и гляди утонешь. Может, именно поэтому я тут же переключился на ее ноги — объект куда более надежный и устойчивый; недаром люди ходят на ногах, а не на голове.
Она заметила мой взгляд и машинально одернула юбку, словно предупреждая, чтобы я не совался куда не следует. Этот столь старомодный в наше время жест прямо тронул меня, напомнив годы юности, когда такой жест все еще был обычным рефлексом защиты или вызова.
Не считая упомянутого движения и двух-трех беглых взглядов, мисс Грей ничем не обнаруживает, что замечает мое присутствие; все ее внимание обращено на Дрейка, но, целиком отданное Дрейку, это всего лишь холодное внимание.
Не впадая в бульварный тон, должен заметить, что и во всем остальном мисс Линда Грей очень даже ничего, как говорится, все при ней, — по крайней мере, на мой элементарный вкус, — женственность форм выразительно подчеркивает летний сиреневый костюм. Словом, с чисто внешней точки зрения мисс Линда Грей вполне заслуживает положительной оценки, и я мог бы сказать ей об этом — теперь же или позднее, — но так и не собрался ни тогда, ни позднее, потому что когда у женщины столь высокое мнение о себе, она наверняка не нуждается в комплиментах для поддержания бодрости духа.
- Предыдущая
- 8/63
- Следующая
