Повесть о Сарэке и Аманде - Райнер Лея - Страница 26

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая

– Беспокойство – черта не вулканского характера. Я просто логичен.

Он вошел в дом.

Аманда ушла куда-то внутрь дома, предложив ему осмотреться.

Прошлый осмотр дома едва не стоил ему правого уха.

Сарэк не спеша прошелся по первому этажу, с интересом изучая обстановку, пока не уперся в запертую дверь. За ней – не комната, прикинул вулканец. Дом двухэтажный, а лестницы наверх нет.

Второй этаж заперт!..

Почему?

Он толкнул дверь, но она не поддалась.

Терешкова посмотрела на него с сочувствием и принялась умываться.

Как известно, есть одна-единственная черта, которая объединяет вулканцев и кошек.

И те, и другие терпеть не могут запертых дверей.

… – Отойди от двери, пожалуйста, – попросила Аманда.

– Что там?

– Второй этаж.

– А почему закрыто?

– Почему, почему! Закрыто – и все.

… Сарэк понял, что рискует оказаться в незавидном положении жены Синей бороды, если продолжит свой допрос, но любопытство перевесило.

– А все-таки?

– Там обитают призраки, – коротко отрезала Аманда, наливая ему сок. – Надеюсь, ты не подавишься снова. Второго раза я не переживу.

– Призраков не бывает.

– Бывает. Когда эта дверь открыта, они проходят сквозь нее и пугают меня до смерти.

Аманда не производила впечатление ненормальной, так в чем же дело?..

И тут до него дошло. Она ведь так ни разу и не говорила с ним о своей семье.

– Там вещи твоих родителей, да?

Она отшатнулась от него.

– Уходи!

– Так я прав?

– Убирайся к черту! Кто тебя просит лезть в мою жизнь? У тебя что, других дел нет, кроме как душу на части рвать, да?!

… Возможно, он и зря затеял этот разговор, но теперь он не мог отступить.

– Когда это произошло?

– Десять лет назад, – она зажала рот рукой, чтобы не оскорблять его своей истерикой вторично. – Лучше уходи, Сарэк. Не уйдешь – пожалеешь…

Он уже чувствовал надвигающуюся бурю. Он был сильным пси и не мог не понять этого. Боль, которую она несла в себе все эти годы, была слишком сильна, чтобы он ее не почувствовал.

– И все это время ты жила одна? – Он представил себе пятнадцатилетнего ребенка в огромном двухэтажном здании… ночью. На Вулкане в этом возрасте и в мыслях ни у кого не было бы, что можно позволить подростку жить одному.

– Я была слишком взрослой, чтобы меня мог кто-нибудь взять в семью.

Слишком взрослой!.. И он еще берется судить этот народ! Сарэк показался себе избалованным домашним мальчишкой на ее фоне, по сути, это было недалеко от истины.

– Давай посмотрим, – сказал он.

– Что?!

– Уже пора, Аманда. Ты уже достаточно взрослая…

Ненависть, вспыхнувшая было в ее глазах, потухла так же быстро, как и появилась.

– Не выйдет у тебя ничего… Я заварила замок.

– У меня ничего не выйдет?!

… Дверь была крепкая, из хорошего дерева, но и она вылетела с третьего удара, отступая под натиском его крепкого, тренированного тела. На плече будет синяк, отметил он, стряхивая с волос штукатурку и пыль.

– Идем, – он протянул ей руку.

… Дотронуться до него? Не в танце? Просто так?..

Она опустила пальцы на его ладонь и перешагнула через обломки, с мистической тревогой вглядываясь в полумрак лестницы.

Сарэк поднимался первым, сметая плащом пыль, лежащую на лестнице, пока не оказался на площадке, заваленной книгами, тетрадями и фотоальбомами. С площадки можно было попасть в несколько комнат и, вероятно, ванную…

– Это спальня, – тихо прокомментировала Аманда, держась за его руку и не заходя внутрь.

Сарэк увидел большую двуспальную кровать, застеленную шелковым покрывалом и совершенно некстати подумал, что на Вулкане все кровати, в крайнем случае, полуторные… На шелке лежал голографический снимок смеющихся мужчины и женщины, рядом – букет засохших, как порох, роз.

Между их ног в комнату вбежала Терешкова, вспрыгнула на кровать, вцепилась когтями в покрывало и издала тоскливый, протяжный вой…

У него у самого волосы едва не встали дыбом от этого кошмарного, утробного звука, прозвучавшего в полумраке и тишине, до такой степени это было жутко.

Аманда разжала пальцы руки и с тихим стоном упала к его ногам.

Только этого ему не хватало! Похоже, он недооценил степень ее душевной драмы. Сарэк поднял Аманду на руки и положил ее на кровать, смахнув оттуда сухие розы и кошку (вот скотина!) присел рядом и опустил руку на ее лицо, ища контактные точки.

Ужас.

Это было первое, что на него нахлынуло, как снежная лавина с гор. Потом пришла боль. И отторжение факта ее наличия. Она хотела жить дальше, хотела забыть об этой боли.

Но ведь это невозможно… и нелогично.

Он убрал руку, не давая захватить себя этому вихрю отрицательных эмоций, и коснулся ее губ двумя сложенными пальцами. Ему все было ясно.

Сарэк распахнул плотные тяжелые занавески и открыл окна, давая прохладному воздуху ворваться внутрь помещения. Так будет правильно. Он оставил ее лежать на кровати. Обморок был довольно глубоким, не стоило приводить ее в чувства, раз уж организм столь категорически против. Сарэк взял в руки фотографию, пристально вгляделся в красивую молодую пару. Вероятно, они были счастливы… Лица казались странно знакомыми; и это неудивительно – он полгода глаз не сводил с их дочери, а она была на них очень похожа. У Аманды были синие глаза матери, ее улыбка и подбородок, а роскошные золотые волосы ей явно подарил отец… как и эту независимую манеру держаться.

Сарэк положил фотографию рядом с Амандой и зашел в соседнюю комнату, отодвинув сапогом Терешкову.

Мастерская матери, догадался он, разглядывая картины, беспорядочно сваленные в углу. Одна из них, неоконченная, стояла на этюднике, накрытая простыней. В углу были свалены лук и стрелы, за ними стояла еще одна картина, выполненная маслом, но несколько в иной манере. Он пригляделся: с холста ему улыбалась сама Аманда, одетая в древний космический костюм. Внизу, мелкими буквами, было подписано: «С любовью, Рэм К-в».

Рэм… Рэм. Кузнецов?! Ну конечно, это же совершенно естественно!

С любовью… но она же здесь еще ребенок! Впрочем, не ему судить. А это кабинет отца. Сарэк с уважением уставился на огромную библиотеку классики. Как жаль, что не довелось познакомиться с этими людьми… а это что? Сарэк открыл занавески и склонился над столом. На его поверхности лежали разные книги, но одна была ему странно знакома. Он взял в руки лежащую на книге серебряную подвеску в виде лилии на цепочке. Подарок матери, – выскочили из памяти чужие воспоминания. Теперь книга. Странная, знакомая книга с обгорелым переплетом. Будто он уже держал ее в руках однажды.

Сарэк раскрыл ее на последней странице, и ему едва не стало плохо с сердцем. Он даже не понял, с каким именно.

В графе «Notes» его собственной рукой было написано: «Все будет хорошо».

Это… она?! Та самая, из теплой осени десятилетней давности; не женщина и не ребенок, потерявшая в катастрофе отца, мать, нерожденного брата и собаку?.. Та, что протягивала ему навстречу руки из горящей машины?..

Неисповедимы пути твои, Господи…

Если бы он был человеком, ему, вероятно, захотелось бы выпить.

Интересно, она знает, кто он такой?..

Едва ли… До того ли ей было.

Он вернулся в комнату, где оставил Аманду, присел рядом и впервые за все время их знакомства пристально рассмотрел ее ноги, едва прикрытые короткой земной юбкой. Да, конечно… по левой ноге, чуть ниже колена змеился чуть заметный белый шрам.

Он взглянул на серебряное украшение, зажатое в руке, расправил цепочку и надел ее на шею девушки.

Круг замкнулся.

… Аманда приходила в себя очень медленно и тяжело. Наконец, до нее дошло, что она находится в своей собственной комнате, на первом этаже. Она попыталась сесть, судорожно вспоминая о событиях прошедшего дня. Занятия с Савешом… визит Сарэка… выбитая дверь… вот оно в чем дело!

• Предыдущая
• 26/34
• Следующая