Как боги. Семь пьес о любви - Поляков Юрий Михайлович - Страница 15

Кабулов (облегченно). Ах, вот он что… Книгу пишете?

Иван Афанасьевич. Вера Михайловна — лингвист, пишет монографию о современном сленге. Целыми днями работает!

Вера Михайловна. Не подлизывайся!

Кабулов. О сленге? Кто такой?

Вера Михайловна. Как бы вам объяснить… Вот вы кто?

Кабулов. Я? Милиция…

Вера Михайловна. А на сленге будет: легавый, мусор, мент, можно — ментозавр… Понятно?

Кабулов. Понятно… Где ваш племянник?

Вера Михайловна. Спит.

Кабулов. Будите! Буду протокол писать…

Вера Михайловна. Виктор!

Появляется Виктор Кораблев. Он в трусах. На лице оторопь внезапного пробуждения.

Иван Афанасьевич (Виктору). Достукался, иностранец?

Кабулов. Капитан Кабулов.

Виктор. Кабулов? Узбек? В Ташкенте надоели! Думал, хоть в Москве отдохну…

Кабулов. Документы!

Виктор. А что случилось?

Кабулов. Проверка паспортного режима.

Виктор. А! У нас режим — пожрали и лежим!

Виктор уходит за документами.

Вера Михайловна. Нурали, что случилось?

Кабулов. Зарегистрироваться надо было.

Вера Михайловна. Ну и что теперь будет?

Кабулов. Напишу протокол (вздыхает), отведу в обезьянник. Пусть посидит, подумает. С бомжами и хулиганами на сленге поговорит…

Иван Афанасьевич. Зачем же человека в обезьянник?

Кабулов. У человека должна быть регистрация.

Иван Афанасьевич. Значит, не труд, а регистрация делает обезьяну человеком?

Раздается телефонный звонок. Кораблев уходит в кабинет.

Вера Михайловна. Нурали Худайназарович, ты пургу-то не гони! Мы же люди. Договоримся!

Иван Афанасьевич (из кабинета). Вера, иди сюда! Это Иосиф. Из Бостона звонит… Прилетает!

Кабулов. Кто?

Вера Михайловна. Сын. Из Америки.

Кабулов. У вас тут прямо караван-сарай…

Она уходит в кабинет. Появляется Виктор с пачкой документов. Он уже в рубашке, но все еще в трусах.

Виктор (по-узбекски). Няге мангя ёпшин колдингь… итватччя?

Кабулов. Сам ты ишачий сын? Э! (По-узбекски.) Сэн каярге?

Виктор. Из Ташкента. А ты?

Кабулов. Из Коканда. Зачем в Москву приехал?

Виктор протягивает документы. Кабулов берет паспорт, а орденские книжки возвращает. Внимательно изучает документ.

Виктор. А ты зачем?

Кабулов. Меня перевели. Еще при советской власти.

Виктор. Ладно врать-то! Небось, взятку дал?

Кабулов (по-узбекски). Сэн нима дияпсан узыы? Кунака пора?

Виктор. А что я такое говорю? Так тебя без взятки в Москву и перевели! Прямо тут в России, кроме капитана Кабулова, порядок навести некому?! Не справляются! (По-узбекски.) Куанча тулядингь?

Кабулов. Нисколько не платил.

Виктор. Врешь. Я заслуженный строитель, но меня никто в Москве не ждет. А я ведь здесь родился. Институт закончил. Потом сдуру в ваш Ташкент поехал. По комсомольской путевке. Город после землетрясения отстраивать. «Едем мы, друзья, в дальние края…» Приехали. Ты посмотри орденские книжки, посмотри! Тебе полезно…

Виктор протягивает орденские книжки. Кабулов бегло просматривает.

Кабулов. Вот и строй в Ташкенте, если такой заслуженный! А то все теперь в Москву, как мухи на рахат-лукум…

Виктор. Я бы и строил. Да профессия моя теперь там не нужна…

Кабулов. А какая теперь профессия нужна?

Виктор. Узбек. Знаешь такую профессию?

Кабулов. Ну и что? Раньше была профессия «русский», а теперь «узбек».

Виктор. Никогда не было такой профессии — «русский»…

Кабулов. Была. Я знаю.

Раздается звонок в дверь. Появляется Вера Михайловна, направляется к двери.

Виктор. Да откуда ты знаешь, чурка кокандская?

Вера Михайловна (на бегу). Виктор, ты базар-то фильтруй! С ментурой базлаешь.

Виктор. Что?

Вера Михайловна. Выбирай выражения. Оденься!

Кабулов. Она у вас всегда так говорит?

Виктор. Всегда.

Кабулов. Ай-ай-ай…

Входят широкоплечие, коротко остриженные молодые люди, похожие на телохранителей. В руках у них большая корзина цветов.

1-й телохранитель. Здравствуйте!

Вера Михайловна. Здравствуйте… Это что такое?

1-й телохранитель. Велели — передать.

Вера Михайловна. От кого?

1-й телохранитель. Сказали — не говорить.

Вера Михайловна. А кому цветы?

2-й телохранитель. Сказали — сами догадаются… До свиданья!

Телохранители уходят.

Вера Михайловна (осматривая цветы). Улет! Иван, иди-ка сюда! Иван!

Из кабинета выходит Иван Афанасьевич.

Иван Афанасьевич. Это тебе?

Вера Михайловна. Мне? Лет тридцать назад я бы не удивилась.

Виктор. Ну, вы здесь в Москве совсем опухли! Неизвестно кому. Неизвестно от кого. У нас в Ташкенте за такую клумбу месяц пить можно…

Кабулов. Да и у нас в Москве… На пару недель хватит… закусывать.

Вера Михайловна (громко). Эдита!

Иван Афанасьевич. Думаешь, Эдитке?

Вера Михайловна. А что! Может, нашла себе кого!

Появляется Эдита Ивановна. Она в черном длинном халате. На голове — тюрбаном полотенце.

Эдита. Как у вас хорошо пахнет! Здравствуйте, Нурали… Ух ты! Розы! Откуда?

Вера Михайловна. Тебя хотели спросить… От поклонника?

Эдита. Мама, какие поклонники! У меня пять лет приличной роли не было. Я уж и забыла, как розы пахнут… Два года «Трех сестер» поставить не можем! Все спонсора ищем. А какой бы я была Ольгой (перевоплощается). «Сегодня утром проснулась, увидела массу света, увидела весну, и радость заволновалась в моей душе, захотелось на родину страстно… В Москву…»

Последние слова она обращает к виднеющемуся в окне Университету.

Вера Михайловна. Значит, цветы от Юрки.

Эдита. Черта с два!

Вера Михайловна. От Юрки. Я тебе всегда говорила: опомнится, закодируется и прощение будет просить, никуда не денется… Помнишь, когда он за тобой ухаживал, все свое лейтенантское жалованье на цветы убухивал!

Эдита. Мама! Откуда у него такие деньги! Он же теперь… Сама знаешь… Похмелиться не на что. Слава богу, если не посадят.

Вера Михайловна. А этот фуфел, который у вас пол-театра под спортзал арендует? Сама говорила, он на тебя глаз положил.

Эдита. Мама, ну что за выражения — «фуфел»!? И мало ли кто на меня положил… Вряд ли… (Разглядывает букет.) Ой, там что-то внутри тикает! (Протягивает руку.)

Кабулов. Стоять! Ничего не касаться!

Эдита. Почему?

Кабулов. Вдруг бомба! Нам личному составу доводили, что бомбы в самые разные места теперь кладут…