Изгнанник (СИ) - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 50

Пес болтался на поводке и пытался идти сразу по всем направлениям. Моран все время спотыкался из-за этого.

Чемоданы с морановскими деньгами удивительно ловко и безболезненно для глаза исчезли. Тролль помоложе нес багаж Морана, второй шел впереди, показывая дорогу. Над стройкой зажглись прожекторы, озаряя мертвенно-бледные пустынные плиты фундамента.

Моран злорадно сказал молодому троллю:

— Что, тяжелы чемоданчики?

— Да, — признался тот, слизывая языком капли пота со лба. — Что у вас там, простите за любопытство? Золотые слитки?

— У меня там умные мысли! — отрезал Моран. — Мысли весят тяжелее всего, да будет тебе известно.

Тролль, шедший впереди, обернулся и сказал, обращаясь в основном к Деянире:

— Сейчас вы увидите портал. Мы считаем, что он образовался в том месте, где изгнанный из Истинного мира Джурич Моран впервые заплакал. Слезы изгнанника прожгли тоннель между мирами и, как следствие… — Он не договорил, потому что Моран вдруг взревел:

— Я всегда говорил, что слезинка ребенка — это страшная сила! Алешка, убить!.. Убить, Алешка!..

И стукнул кулаком по чемодану с собранием сочинений Достоевского, который тащил молодой тролль. Бедняга пошатнулся и едва не упал.

— Уже скоро, — сказал старший тролль.

Моран остановился, глядя себе под ноги, в расщелину между плитами.

— Что-то мне здесь не нравится, — пробормотал он, отступая на шаг. — Я помню, что случилось с моим экспертом, когда лукавый раб Авденаго спихнул его в эту дыру.

— Позвольте, — вежливо произнес тролль. Он взял у молодого тролля чемодан и бросил в расщелину. Потом кивнул Морану: — Возьмите собаку на руки.

Моран наклонился, подхватил пса поперек живота, выпрямился. Встретился взглядом с Деянирой. Сейчас Джурич Моран казался ужасно потерянным. Девушка ободряюще кивнула. В следующий миг Джурич Моран исчез.

В это просто не верилось. Только что был — и пропал.

Деянира подошла к пропасти, заглянула, но ничего не увидела. Просто темнота.

Она спросила у тролля:

— А можно посветить туда фонарем?

— Можно, — вежливо ответил тот, — но это бесполезно. Вы ничего не увидите. И вообще, на вашем месте я поторопился бы в подсобку. Вас ожидают. И такси уже заказано, может приехать в любую минуту. Разумеется, я вам выделю надлежащую охрану. Джурич Моран — слишком значимый для нас вкладчик, чтобы мы позволили себе пренебречь хотя бы одним его пожеланием.

«Конечно, этот Евтихий нашей Дианочке совсем не пара, — откровенничала с приятельницами мама, Ирина Сергеевна Ковалева, — но Дианочка его так любит, и он ее очень любит, это заметно. Дианочка совершенно переменилась, решила поступать в институт… В общем, все сложилось к лучшему, я так считаю».

О многом Ирина Сергеевна, разумеется, умалчивала.

Например, о том, как дочь неожиданно явилась домой после трехдневной отлучки. (Правда, до того Диана регулярно звонила, но все равно! Что за мода — сидеть у подруги сутками? Что это за подруга такая? И что, интересно бы узнать, родители этой подруги говорят по поводу столь затянувшегося визита?) Диана приехала на машине за полночь, крайне взволнованная, с чужим чемоданчиком в руке. За ее плечом маячил незнакомый парень.

Этот парень… Он так выглядел! В первую минуту Ирина Сергеевна почему-то подумала, что на Диану напали и силой заставили позвонить в дверь. Чтобы потом войти вместе с ней и ограбить. Завидев его, Ирина Сергеевна ужасно побледнела и отшатнулась.

Парень этот и впрямь был какой-то очень странный. Он воспринимался как чужой. И пусть потом не говорят, будто в современном человеке совершенно умерли все инстинкты! В Ирине Сергеевне, например, эти инстинкты мгновенно проснулись, когда она каким-то внутренним чутьем, не опираясь на рацио, опознала в юноше пришельца.

То есть не из космоса, конечно, пришельца, а откуда-то из «внешнего мира».

«Разумеется, он абсолютно не нашего круга, но Дианочка так счастлива…» — вздыхала она по телефону.

Близоруко щурясь, парень поклонился Ирине Сергеевне. Натурально поклонился, как в кино! Она сразу смягчилась. Протянула ему руку.

— Меня зовут Ирина Сергеевна.

Он опять наклонился и поцеловал ее руку.

— Мама, это Евтихий, — сообщила Диана. — Я выйду за него замуж.

— Это… тот певец? — спросила Ирина Сергеевна.

Диана опешила:

— Какой певец?

— Папа говорил, что ты тогда внезапно уехала из дома с какой-то рок-группой… — пролепетала Ирина Сергеевна.

Ложь во спасение, изобретенная Артемом Сергеевичем в ту страшную ночь, когда исчезла Диана, вдруг перестала быть «во спасение» и превратилась просто в «ложь».

— Мама, папа очень любит тебя, — сказала Деянира хладнокровно. — Евтихий не певец. Я тебе потом расскажу все в подробностях. Ему нужно заказать очки. И еще он потерял все свои документы.

— Боже мой, боже мой, — прошептала Ирина Сергеевна. — Боже мой…

Разгромленная квартира Морана так и осталась стоять настежь. Грубо намалеванные театральные задники, обломки фотоаппарата, выцветшие, потертые театральные костюмы, растрепанные книги — все это валялось на полу, на диване, на столе в полнейшем беспорядке. Лампа была разбита, ее осколки закопались в груду тряпья.

И на кухне обстояло не лучше: ящики выдернуты из буфета, занавески почему-то сорваны с окон.

На столике в прихожей лежал на боку черный телефонный аппарат с упавшей трубкой. Трубка гудела тревожно, как будто пыталась дозвониться до кого-то в пустом доме и сообщить о чей-то смерти.

Юдифь, девушка, живущая между обоями, существо с тонкими серыми ручками и пыльными волосами, медленно бродила среди маленького апокалипсиса, постигшего квартиру Джурича Морана. Она ни к чему не прикасалась, ничего не рассматривала в отдельности. Она как будто впитывала в себя всю бесповоротность произошедшего. Под стопкой носовых платков она увидела пачку денег, перетянутых аптекарской резинкой: очевидно, Моран забыл об их существовании и потому не взял с собой.

Подушки, диванные валики, одеяла вздыбились в углу комнаты. Юдифь подошла к ним и уселась сверху.

Тихо-тихо она заговорила:

— «Я так любила осень, — позднюю осень… Тогда все становится мрачнее, небо хмурится облаками, желтые листья стелятся тропами по краям обнаженного леса, а лес синеет, чернеет, — особенно вечером, когда спустится сырой туман и деревья мелькают из тумана, как великаны… А дома шумно, весело; сырые дрова трещат в печи; старая няня Ульяна рассказывает про старое время или страшные сказки про колдунов и мертвецов… Утром посмотришь в окно: морозом прохватило все поле; тонкий, осенний иней повис на обнаженных сучьях; тонким, как лист, льдом подернулось озеро. Солнце светит кругом яркими лучами, и лучи разбивают, как стекло, тонкий лед. В печке опять трещит огонь… Ах, какое золотое было детство мое!.. Я так живо, так живо все припомнила, так ярко стало передо мною все прошедшее, а настоящее так тускло, так темно!.. Чем это кончится, чем это все кончится?..»

Она наклонилась, подобрала с пола белую книжку из серии «школьная библиотека», глянула на обложку — «Ф. М. Достоевский. Повести», положила к себе на колени и поставила на нее острые локотки.

Тихо, медленно закрылась дверь в квартиру Джурича Морана. Юдифь даже не пошевелилась, когда послышался негромкий стук и щелчок замка. С наружной стороны лестницы произошло легкое колебание воздуха… еще миг — и даже следа не осталось на стене там, где еще совсем недавно были дверь и начищенная медная табличка с надписью «Бюро экстремального туризма».

Жила одна женщина. У нее не было детей. И чем больше она желала детей, тем больше их у нее не было.

Сперва она мечтала о маленькой дочке. Чтоб волосы у нее были как пружинки, толстые и в любой миг готовые свернуться змейками и, распрямившись, нанести удар. А глаза чтобы темные и посередине зрачка — звездочка. Вот такую дочку хотела бы иметь эта женщина.