Сокол и огонь - Райан Патриция - Страница 20
- Предыдущая
- 20/87
- Следующая
— Что у нее с хвостом, — спросила она, указав свободной рукой на взъерошенный в середине хвоста пух.
— У нее сломано там одно перо. Я собирался сегодня наложить ей повязку. Барону не терпится скорее поохотиться, но мой помощник ушел, а один, боюсь, я не справлюсь.
— Вы сказали, наложить повязку? Как это?
— Ну да. Вшить ей новое перо.
— Вы и это умеете делать?
— Конечно, — он помолчал в раздумье. — Хотите посмотреть?
— Но вы же сказали, что без помощника вам не справиться.
— А я попрошу вас помочь мне. Согласны?
Он отвел Мартину обратно в спальню-мастерскую, затем подошел к креслу и придвинул его к кровати.
— Что я должна делать?
Ее левая рука онемела под тяжестью птицы, и она поддерживала ее правой. Только теперь Мартина поняла, каким сильным должен быть сокольничий, чтобы часами, пока идет охота, держать на вытянутой руке тяжелую птицу.
Торн взял со стола кожаную перчатку и какие-то инструменты и положил все это на кровать.
— Садитесь в кресло, — сказал он Мартине.
Постелив ей на колени кусок полотна, Торн снял с ее руки Азуру и посадил птицу на материю, хвостом к кровати. Голову ястреба он закрыл колпачком, чтобы птица не нервничала, а сам уселся на кровать, раздвинув ноги таким образом, что кресло вместе с Мартиной и сидящей у нее на коленях Азурой оказалось между его раздвинутыми ногами.
Мартина почувствовала себя неловко. Во-первых, она никогда раньше не сидела так близко к постороннему мужчине, к тому же еще и в столь двусмысленном положении, буквально стиснутая его ногами. И хотя его бедра не касались ее, она тем не менее явственно ощущала уже знакомое тепло, идущее от него, а также приятный запах кастильского мыла, которым он мылся этим утром. Сердце ее учащенно забилось. Азура вздрогнула, и Мартина, вернувшись мыслями в реальность, поняла, что слишком сильно сжала ее руками, занятая своими ощущениями.
— Расслабьтесь. Держите ее легонько, просто чтобы она чувствовала ваше присутствие, вот и все.
Сначала Торн взял небольшой кусок пергамента и подложил его под сломанное перо, затем, покопавшись в деревянном пенале, извлек из него серое перо, в точности соответствующее по цвету хвостовому оперению Азуры.
— Я собираю перья, когда они линяют, — пояснил он.
Торн примерил его, приложив к старому, ножичком подогнал под нужную длину, затем обрезал край старого пера и наложил новое поверх него. Достав иглу с продетой в ушко шелковой нитью, он начал сшивать их вместе.
До этого Мартине не доводилось наблюдать за мужчиной, орудующим иглой с такой ловкостью. Шитье всегда считалось чисто женским занятием, хотя ей самой никогда не хватало на него терпения. Торн же натренированными точными движениями накладывал стежок за стежком, и она невольно залюбовалась, загипнотизированная его длинными быстрыми пальцами.
— Где вы научились так ловко обращаться с птицами? — спросила она.
— Ну, это неудивительно. Меня больше удивляет то, что вы, похоже, никогда и близко их не видели. Это очень странно для дамы такого знатного происхождения.
Замечание Торна насторожило Мартину. Ей захотелось встать и уйти, чтобы избежать неприятной для нее темы. Но она не могла этого сделать, пока Торн не закончит шить. Мартина пристально посмотрела на него. Склонившись над птицей, он аккуратно сшивал перья. «Он, кажется, хочет потихоньку побольше узнать обо мне», — подумала она.
В воздухе повисло напряженное молчание Торн на минутку оторвался от своего занятия и внимательно посмотрел на Мартину, словно изучая. На его лице отразилась явная тень сомнения.
Он снова наклонился над птицей, продолжив шитье.
— Я держал охотничьих птиц с детских лет. Однажды, играя, я нечаянно подстрелил из лука самку ястреба-воробьятника. Ее птенцы остались без матери. Я вынул их из гнезда, принес домой и выкормил. Потом я приручил и других птиц — пустельгу и кречета. Ну а когда поступил на службу к барону Годфри, то стал работать и с соколами.
— Говорят, что вы весьма искусный стрелок из лука. Этому вы тоже научились в детстве?
— Да. Если постоянно практиковаться в каком-либо деле, то со временем становишься опытным, не так ли? А я вырос в лесу, мой отец был охотником и дровосеком, семья была бедная, и мне с ранних лет приходилось рубить дрова и добывать пропитание охотой на зверей и птиц. Ведь я был единственным сыном у родителей. — Он улыбнулся ей. — Так что я довольно ловко умею валить деревья, если это вам интересно.
Мартина не смогла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. «Надо продолжать расспрашивать о его жизни, тогда мне не придется отвечать на его вопросы», — подумала она.
— А сестры у вас есть?
Он помолчал.
— Да. Одна. Ее звали Луиза.
— Звали? Вы что, больше не видели ее с тех пор?
Он снова помолчал, накладывая аккуратные стежки.
— Я вижу ее всякий раз, когда смотрю на Эйлис.
— Но она ведь не… я хочу сказать, ваша сестра, она…
— Ну вот и все, — оборвал он ее, закончив свое дело и беря Азуру на руки. — В следующий раз, когда будете купать юную леди, возьмите у меня одну из этих перчаток, пригодится, — сказал Торн, кивнув головой на следы укуса на руке Мартины.
Мартина поняла, что он не хочет больше говорить о своей семье и весьма удачно меняет тему разговора.
— В другой раз она уже не будет кусаться, — ответила она. — Но все равно спасибо за предложение.
Торн понес Азуру обратно на ее место в соседней комнате. На миг задержавшись в проходе, он спросил будто невзначай:
— Интересно, где вы научились так хорошо справляться с маленькими детьми? Ведь, насколько я знаю, вы были единственным ребенком в семье.
Единственным ребенком в семье? На этот раз он явно не оговорился и вопрос задан неслучайно.
Она ответила не сразу, заставив его повторить свои слова.
— У меня есть два брата.
Торн повесил рукавицу на крюк.
— Да, но они намного старше вас, не так ли? И к тому же семь лет вы провели в монастыре. Так что фактически вас можно считать единственным ребенком.
Мартина сняла с руки рукавицу и протянула Торну.
— Вам прекрасно известно, что у меня есть два брата, — ледяным тоном отчеканила она. — Так что вы отлично знаете, что я не единственный ребенок.
Он внимательно оглядел ее.
— Миледи, — начал он после небольшой паузы, взвешивая каждое слово, — я почти ничего о вас не знаю, кроме того что Райнульф называет вас своей сводной сестрой. Теперь я знаю также и то, что вы начинаете волноваться и замыкаетесь в себе, когда вам задают вопросы о вашей семье. Именно я устроил ваш брачный договор, порекомендовав вас барону в качестве подходящей невесты для его сына. Помолвка, как вы знаете, состоится завтра. И поэтому, пока не поздно, я считаю себя вправе задавать вам такие вопросы, дабы удостовериться, что не ввел в заблуждение его светлость. Так можно ли винить меня за это?
«Я была права, — подумала Мартина. — Под видом светской беседы он пытается выведать мои секреты. Но тогда почему он спас меня от назойливых расспросов Эструды, если и сам что-то подозревает? Ну конечно. Как это я сразу не догадалась! Ведь мое замужество в его интересах, и, как сам признался, он приложил немало усилий, чтобы устроить это дело. Если же кто-то узнает правду раньше него, то это может обернуться неприятностями. Вот он и пытается разузнать все потихоньку, а там подумает, стоит ли выдавать меня или нет в зависимости от обстоятельств того, что он узнает. Ведь пока что у него одни догадки. Надо быть с ним очень осторожной. Он, похоже, вовсе не такой бескорыстный и добрый, каким старается казаться. Впрочем, я и сама не та, за кого себя выдаю».
— Райнульф искренне полагает, что вы сосватали меня сыну своего господина для того, чтобы оказать ему дружескую услугу, — сказала она, направляясь к выходу. — Я пыталась убедить его, что это не так, ибо быстро догадалась об истинной цели ваших стараний, но он мне не поверил. Ему приятно думать, что все вокруг такие же хорошие, как и он сам.
- Предыдущая
- 20/87
- Следующая
