Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 - Верн Жюль Габриэль - Страница 35

Господин Летурнер стоит. Он отталкивает матросов, сорвавших с него часть одежды. Его плечи обнажены.

- Одну минуту, - говорит он тоном, в котором слышится неукротимая энергия, - одну минуту! Я не намерен украсть у вас ваш рацион! Но ведь сегодня вы не проглотите меня целиком, надо думать.

Матросы останавливаются, озадаченные, они смотрят, они слушают.

Летурнер продолжает:

- Вас десятеро! Разве моих двух рук вам недостаточно? Отрежьте их, а завтра получите остальное!…

Летурнер протягивает две обнаженные руки.

- Пусть так! - страшным голосом кричит плотник Даулас.

Быстрым, как молния, движением он поднимает топор…

Роберт Кертис не в состоянии вынести этого. Я тоже. Пока мы живы, убийство не совершится. Капитан подбегает к матросам… Но в гуще свалки кто-то толкает меня, и я падаю в море.

Я закрываю рот, я предпочитаю умереть, задохнувшись! Но не выдерживаю. Губы мои размыкаются! Вода вливается в рот…

Боже милостивый! Вода - пресная!

- Двадцать седьмое января. Продолжение. - Я пью, пью! Я возрождаюсь! Жизнь входит в меня! Я уже не хочу умирать!

Я кричу. Мои крики услышаны. Роберт Кертис наклоняется над бортом, бросает мне веревку, за которую я цепляюсь. Взбираюсь по ней и снова попадаю на плот.

И тут же кричу:

- Вода пресная!

- Пресная?! - повторяет Роберт Кертис. - Земля близко!

Еще не поздно! Убийство не совершилось. Роберт Кертис и Андре боролись против этих каннибалов, и мой голос раздался в то мгновение, когда они уже изнемогали.

Борьба прекратилась. Я повторяю все то же: вода пресная, пресная! И, перегнувшись за борт, пью жадно, большими глотками!

Мисс Херби первая последовала моему примеру. Роберт Кертис, Фолстен и другие бросаются к этому источнику жизни. Все до одного. Хищные звери превращаются в людей и поднимают руки к небу. Некоторые матросы крестятся и кричат, что свершилось чудо. Все ложатся на край плота и с восхищением пьют. Ярость сменяется экстазом!

Андре и его отец последними склоняются к воде.

- Но где же мы находимся? - спрашиваю я.

- Менее чем в двадцати милях от земли, - отвечает Роберт Кертис.

Все смотрят на него. С ума, что ли, сошел наш капитан? Никакого берега не видно, и плот попрежнему находится в центре водной пустыни.

Но ведь вода-то пресная! Давно ли мы вступили в зону пресной воды? Не все ли равно! Чувства не обманули нас, наша жажда утолена.

- Да, земля невидима, но она здесь! - говорит капитан, указывая рукой на запад.

- Какая земля? - спрашивает боцман.

- Америка, где течет Амазонка, единственная река, течение которой настолько сильно, что оттесняет соленую воду океана на двадцать миль от устья!

- Двадцать седьмое января. Продолжение. - Роберт Кертис, очевидно, прав. Устье Амазонки, дебит которой двести сорок тысяч кубических метров в час [16], единственное место в Атлантическом океане, где мы могли найти пресную воду. Земля близка! Мы это чувствуем! Ветер несет нас туда!

В эту минуту мисс Херби начинает громко молиться, и мы присоединяемся к ней.

Андре Летурнер - в объятиях отца. Они стоят назади плота, а мы все собрались на переднем его конце и смотрим на горизонт, на запад…

Проходит час, вдруг Роберт Кертис вскрикивает:

- Земля!

Дневник, в котором я вел ежедневные записи, кончен. Наше спасение - дело нескольких часов, и я вкратце расскажу о нем.

Наш плот был замечен в одиннадцать часов утра рыбаками с острова Маражо, находившимися на мысу Магуари. Нас подобрали, о нас позаботились, затем отвезли в город Белен, где нам был оказан трогательный прием.

Плот пристал к берегу на 0°12' северной широты. Он, значит, был отброшен по крайней мере на 15° к юго-западу с того дня, когда мы покинули судно. Я говорю «по крайней мере», ибо совершенно ясно, что мы оказались еще южнее. Если мы очутились у устья Амазонки, то лишь потому, что плот был подхвачен Гольфстримом. Иначе мы погибли бы.

Из двадцати восьми человек, севших на борт «Ченслера» в Чарлстоне, то есть из восьми пассажиров и двадцати моряков, было подобрано только пять пассажиров и шесть моряков - итого одиннадцать человек.

Только они и остались в живых.

Бразильскими властями был составлен протокол нашего спасения.

Его подписали: мисс Херби, Ж.-Р. Казаллон, Летурнер-отец, Андре Летурнер, Фолстен, боцман, Даулас, Берк, Флейпол, Сандон и - последним - капитан Роберт Кертис.

Я должен прибавить, что в городе Белене нам почти тотчас же была предоставлена возможность вернуться на родину. Мы сели на судно, которое отвезло нас в Кайенну; отсюда мы доберемся до Колона и пересядем на французский трансатлантический пароход «Виль-де-Сен-Назер». Этот пароход и отвезет нас в Европу.

Вполне естественно, что теперь после стольких бедствий, перенесенных вместе, стольких опасностей, которых нам удалось избежать, так сказать, чудом, всех пассажиров «Ченслера» связывает нерушимая дружба! Куда бы ни забросила каждого из нас судьба, как бы ни сложилась наша жизнь, мы никогда не забудем наших спутников! Роберт Кертис навсегда останется другом тех, которые были его товарищами по несчастью.

Мисс Херби намерена была удалиться от мира и посвятить свою жизнь заботам о страждущих.

- Разве мой сын - не больной?… - сказал ей Летурнер.

У мисс Херби теперь есть отец в лице Летурнера, брат в лице его сына Андре. Я говорю брат, но вскоре эта мужественная девушка обретет в своей новой семье вполне заслуженное счастье, которого мы горячо ей желаем.

1875 г .

- Нет, капитан, я не склонен уступать вам место!

- Сожалею, граф, но ваши притязания не могут изменить моих намерений!

- Вот как?

- Именно так!

- И все же считаю своим долгом заметить, что за мной, бесспорно, право давности!

- А я отвечу, что в подобного рода делах давность не дает никаких прав

- Я найду способ устранить вас, капитан!

- Сомневаюсь, граф.

- Полагаю, что шпага…

- А хоть бы и пистолет!

- Вот моя визитная карточка!

- А вот моя!

После этого разговора, в котором возражения следовали одно за другим, как удары скрещивающихся рапир, противники обменялись визитными карточками.

На одной значилось:

«Гектор Сервадак, капитан штаба французских войск в Мостаганеме».

На другой:

«Граф Василий Тимашев, шкуна «Добрыня».

Собираясь уходить, граф спросил:

- Где встретятся наши секунданты?

- Если угодно, сегодня в штабе, в два часа дня, - ответил Сервадак.

- В Мостаганеме?

- В Мостаганеме.

Засим капитан Сервадак и граф Тимашев отвесили друг другу учтивый поклон.

Но тут графу пришло на ум новое соображение.

- Капитан, - сказал он, - думаю, что следует держать в тайне истинную причину дуэли.

- И я так думаю, - ответил Сервадак.

- И ничье имя не будет названо?

- Ничье, граф.

- А повод для поединка?

- Повод? Да если угодно, граф, сошлемся на спор о музыке.

- Отлично, - ответил граф, - я, скажем, стоял за Вагнера, что и соответствует моим взглядам.

- А я за Россини, - улыбаясь, подхватил Сервадак, - потому что он вполне в моем вкусе.

И, раскланявшись в последний раз, они, наконец, расстались.