Собрание сочинений в 12 т. Т. 7 - Верн Жюль Габриэль - Страница 22

Девятнадцатого декабря зной становится невыносимым. На небе ни облачка. Ветер не надувает паруса, и плот остается неподвижным. Несколько матросов окунулось в море, и купанье очень освежило их, на время умерив жажду. Но купаться в море, изобилующем акулами, чрезвычайно опасно, и никто из нас не последовал примеру этих беспечных людей. Кто знает, может быть позднее мы не устоим и сами будем купаться. Когда видишь, что плот стоит на месте, поверхность океана гладка, парус вяло обвис на мачте, становится страшно: неужели же наше плавание еще затянется?

Нас очень беспокоит здоровье лейтенанта Уолтера. Молодого человека снедает лихорадка, припадки которой наступают через неравные промежутки времени. Быть может, с болезнью удалось бы справиться с помощью хинина. Но, повторяю, рубку затопило так быстро, что ящик с медикаментами в мгновение ока исчез в волнах. Кроме того, бедный малый, повидимому, страдает туберкулезом - болезнью неизлечимой, и за последнее время его состояние очень ухудшилось. Некоторые симптомы весьма характерны. У Уолтера сухой кашель, короткое дыхание, обильные выпоты, особенно по утрам; он худеет, нос заострился, скулы выдаются, и на бледном лице пятнами выделяется чахоточный румянец, щеки впали, рот свело, глаза неестественно блестят. Если бы даже несчастный лейтенант находился в лучших условиях, медицина оказалась бы бессильной перед этой беспощадной болезнью.

Двадцатого декабря та же жара, плот все так же неподвижен. Горячие лучи солнца проникают сквозь полотно нашего тента, и зной так невыносим, что мы просто задыхаемся. С каким нетерпением мы ждем минуты, когда боцман выдаст нам скудную порцию воды! С какою алчностью мы глотаем эти несколько капель теплой жидкости! Кто не испытывал мук жажды, тот меня не поймет.

Лейтенант Уолтер очень осунулся; недостаток воды он переносит хуже, чем все мы. Я заметил, что мисс Херби отдает ему почти всю свою порцию. Эта добрая душа всеми силами старается хоть немного облегчить страдания нашего несчастного товарища.

Сегодня мисс Херби сказала мне:

- Наш больной слабеет с каждым днем, господин Казаллон.

- Да, мисс, - ответил я, - и мы ничего не можем сделать для него, ничего!

- Тише, - сказала мисс Херби, - как бы он нас не услышал!

Она отходит, садится на край плота и, опустив голову на руки, погружается в раздумье.

Сегодня произошел неприятный случай, о котором следует упомянуть. Матросы Оуэн, Флейпол, Берке и негр Джинкстроп оживленно разговаривали о чем-то целый час. Они спорили вполголоса и, судя по их жестам, были сильно возбуждены. После этого разговора Оуэн решительно направился к той части плота, которая отведена пассажирам.

- Ты куда, Оуэн? - спрашивает у него боцман.

- Куда нужно, - нахально отвечает матрос.

Услышав этот грубый ответ, боцман поднимается, но Роберт Кертис, опередив его, уже стоит лицом к лицу с Оуэном.

Матрос, выдержав взгляд капитана, развязно заявляет:

- Капитан, я должен поговорить с вами от имени товарищей.

- Говори, - холодно отвечает Роберт Кертис.

- Это касательно водки, - продолжает Оуэн. - Вы знаете, маленький бочонок… для кого его берегут? Для дельфинов, для офицеров?

- Дальше? - спрашивает Роберт Кертис.

- Мы требуем, чтобы по утрам нам выдавать, как всегда, нашу порцию.

- Нет, - отвечает капитан.

- Что такое?… - вскрикивает Оуэн.

- Я говорю: нет.

Матрос пристально смотрит на Роберта Кертиса; на его губах змеится недобрая улыбка. Одно мгновение он колеблется, может быть собирается настаивать, но, сдержавшись, молча возвращается к товарищам. И они начинают шушукаться.

Правильно ли поступил Роберт Кертис, так решительно отвергнув просьбу матросов? Это покажет будущее. Когда я заговорил об этом случае с капитаном, он сказал:

- Дать водку этим людям? Уж лучше выбросить бочонок в море!

- Двадцать первое декабря. - Вчерашнее столкновение пока еще не имеет никаких последствий.

Спары опять появились на несколько часов возле нашего плота; улов оказался богатым. Рыбу складывают в пустую бочку; теперь, когда у нас есть лишний запас провизии, мы надеемся, что по крайней мере не будем страдать от голода.

Наступил вечер, но не принес с собой прохлады, обычной для тропических ночей. Сегодня будет, повидимому, очень душно. Над волнами носятся тяжелые испарения. Молодой месяц взойдет лишь в половине второго утра. Ни зги не видно, и вдруг горизонт озаряется ослепительным светом зарниц. Электрические вспышки пожаром охватывают часть неба. Но грома нет и в помине. Тишина кругом стоит такая, что становится жутко.

Мисс Херби, Андре Летурнер и я, дожидаясь мгновения прохлады, целых два часа наблюдаем эти предвестники грозы, эту репетицию, устроенную природой; мы забываем об опасностях, восхищаясь великолепным зрелищем: битвой между заряженными электричеством облаками. Они походят на зубчатые стены крепости, гребни которых поминутно вспыхивают огнем. Души самые ожесточенные чувствительны к таким величественным зрелищам; матросы внимательно наблюдают за этим разгорающимся в облаках пожаром. В то же время все настороженно следят за «всполохами», которые так называют в просторечье, потому что они вспыхивают то тут, то там и сеют тревогу, предвещая близкую битву стихий. В самом деле, что станется с нашим плотом среди бешеного разгула моря и неба?

До полуночи мы все сидим на заднем конце плота, При свете молний, особенно ярких в ночной тьме, лица кажутся мертвенно-бледными; такой призрачный оттенок обычно придает предметам пламя спирта, насыщенного солью.

- Вы не боитесь грозы, мисс Херби? - спрашивает Андре Летурнер у молодой девушки.

- Нет, - отвечает мисс Херби, - я сказала бы, что чувствую не страх, а скорее благоговение. Ведь это одно из самых прекрасных явлений природы, не восхищаться им нельзя.

- Да, это правда, мисс Херби, - отвечает Андре Летурнер, - особенно когда рокочет гром. Нет звуков более величественных… Разве может выдержать с ними сравнение гром артиллерии, этот сухой грохот без раскатов? Гром наполняет душу, это именно звук, а не шум, он то усиливается, то стихает, как голос певца. Правду говоря, мисс Херби, никогда голос артиста не волновал меня так, как этот великий несравненный голос природы.

- Глубокий бас, - сказал я смеясь.

- Да, в самом деле, - ответил Андре, - и хотелось бы, наконец, услышать его… ведь эти молнии без звука так однообразны!

- Да что вы, дорогой Андре, - ответил я. - Будет гроза, ничего не поделаешь, но только не накликайте ее.

- Гроза - это ветер!

- И вода, конечно, - прибавила мисс Херби, - вода, которой нам так не хватает!

Многое можно было бы возразить этим двум молодым людям, но мне не хочется примешивать свою грустную прозу к их поэзии. Они рассматривают грозу с особой точки зрения и вот уже целый час как занимаются тем, что поэтизируют и призывают ее.

Тем временем звездное небо постепенно скрылось за густой пеленой облаков. Звезды гаснут одна за другой в зените после того, как зодиакальные созвездия исчезли в тумане, заволакивающем горизонт. Над нашими головами повисли, закрыв последние звезды, тяжелые черные тучи. Из них поминутно вырываются белые снопы света, озаряя плывущие ниже маленькие сероватые облака.

Все электричество, накопившееся в верхних слоях атмосферы, до сих пор разряжалось бесшумно, но так как воздух очень сух и служит поэтому плохим проводником, электрические флюиды не замедлят проложить себе путь с сокрушительной силой. Ясно, что вскоре разразится страшная гроза.

Роберт Кертис и боцман вполне со мной согласны. Боцман руководствуется только своим чутьем моряка - чутьем непогрешимым; что касается капитана, то, кроме чутья weather wise [12], он обладает познаниями ученого. Он показывает мне густое облако, которое метеорологи называют «cloud-ring» [13]; такой формы облака образуются только в жарком поясе, насыщенном испарениями, которые пассаты несут с различных точек океана.