Выбери любимый жанр

Болотные робинзоны - Радзиевская Софья Борисовна - Страница 14


Изменить размер шрифта:

14

— Скорей! Скорей! — торопил Саша, указывая вверх рукой. — Бабушка, вот Андрюшкина хата, тут шагов сто осталось. Скорее!

Бабушка Ульяна чуть заметно вздохнула и встала, придерживаясь за ветку рукой. Близнецы весело заковыляли впереди.

Односкатная крыша избушки низко нависала над передней стеной и так позеленела от мха, что с вершины холма её, наверное, трудно было отличить от зелёной лужайки, на которой ока стояла. Дверь была плотно закрыта, маленькое оконце с одним стеклом находилось рядом с ней, но оно было такое мутное, что Саша, прижавшись к нему лицом, ничего не мог рассмотреть внутри.

С сильно бьющимся сердцем он потянул дверную ручку, но дверь, на которой не было ни замка, ни засова, видно, разбухла или была прижата осевшей сверху притолокой, не пошевелилась. Саша растерянно оглянулся. Все уже подходили к домику.

— Дедушка, — крикнул он, — что же делать? Дверь не открывается!

— Сейчас посмотрим, — отозвался дед Никита. Тяжело налегая на берёзовый шест, он подошёл к хате, вытащил из-за пояса топор и, крепко стукнув несколько раз по брёвнам, довольно кивнул головой.

— Ещё столько же лет выстоит. А дверь вовнутрь открывается. Её нажать нужно.

Дед с размаху надавил на дверь с такой силой, что лысина у него покраснела и на шее выступили толстые жилы. Дверь скрипнула, но не поддалась. Дети собрались около бабушки Ульяны, как цыплята около наседки, и с интересом смотрели: что будет дальше?

Дед Никита выпрямился и, тяжело дыша, отошёл от двери.

— Руби! — коротко сказал он и показал на сосенку, которая росла у самой двери. — Она тут всё равно без толку стоит.

Саша взялся за топор и неумело размахнулся. После третьего удара дед Никита протянул руку.

— Отдай! — сердито сказал он. — Чему вас в городе только учат? Пироги есть, что ли?

У Саши даже уши загорелись. «Каждый день теперь рубить буду и научусь», — мысленно обещал он себе, а дед Никита уже снова окликнул его:

— Готово. Берись за конец. А ты, бабка, посередине. Раз-два, раз-два!

После третьего удара бревном дверь скрипнула и подалась. Ещё несколько ударов — и щель увеличилась настолько, что в неё можно было протиснуться человеку.

— Я, дедушка, я первый! — просил Саша, ещё весь красный от смущения и натуги: бревно было нелёгкое. Сердце его сильно билось, когда, нагнувшись, он пролезал в дверь. А если там, в хате, лежит скелет самого Андрюшки?

Но в маленькой комнате с печью в углу не оказалось ничего страшного. Стол из толстых грубых досок, чурбаны вместо стульев и широкие нары в полкомнаты были покрыты толстым слоем пыли, от которой Саша а дед сильно расчихались, а потолок из толстых досок был так низок, что дед Никита почти упирался в него головой.

— Зато век стояла и другой выстоит. Гляди, Сашок: такую стену ставить — троим работы хватит.

— Вы там живы? — И пёстрая юбка бабушки Ульяны показалась в двери. — Ребят кормить надо, спать им уж пора. Там Гришака с Маринкой сушняку на костёр таскают, а ты, Сашок, беги за водой, я их до того клятого болота боюсь допустить. А это не для нас наготовлено? — Зоркие бабушкины глаза заметили на полу около печки несколько горшков разного размера и ухват в углу. Похоже было, что хозяин хаты оставил её ненадолго, но ему не пришлось вернуться: на стене висело старинное охотничье ружьё, только не нашлось ничего из одежды. Саше страшно хотелось скорее рассмотреть ружьё, но бабушка Ульяна, держа в руках запылённый горшок, кивнула ему головой.

— Беги, беги скорее за водой, Сашок: костёр прогорает, а картошку не в чем варить.

С ведёрком в руках Саша проворно сбежал по склону холма вниз, к маленькому озерку в болотистых берегах. Вода в нём была чистая и прозрачная, хотя сильно заросла кувшинкой. Стайка уток поднялась невдалеке и тут же опустилась в болотной чаще.

Саша бросился было за ними по берегу, но, взглянув на ведёрко, вздохнул и, зачерпнув воды, побежал наверх к дому, возле которого поднимался дымок их первого костра. Гришака, перемазанный сажей, раздувал огонь с таким усердием, что на его щёки страшно было смотреть: вот-вот лопнут. Под конец он и вовсе закашлялся до слёз.

Близнецы, стоя поодаль, смотрели на него с завистью и уважением: к костру он их не подпускал.

— А где же бабушка? — спросил Саша, ставя ведёрко у костра.

— Хату прибирает, — сообщил Гришака. — А тебе бабушка велела картошку мыть и варить, мне — костёр раздувать, а Маринке — Ванятку нянчить.

— А им? — Саша, улыбаясь, показал на близнецов.

— А они ни к чему не надобны, — и Гришака пренебрежительно тряхнул головой. — Только что картошку есть.

— Калтоску, — заторопился Павлик, услышав знакомое слово.

— Калтоску, — повторила Наталка.

— Есть! — договорили они дружно и придвинулись к костру, поближе к Саше: Гришаки они немножко побаивались.

Услышав разговор детей, из избушки вышла бабушка Ульяна.

— Вот и хорошо, — проговорила она. — Сейчас картошки напечём да наварим и поужинаем. А Манька где? На ночь и её в хату заберём, чтобы нас волки без молока не оставили.

Солнце почти спряталось за верхушки сосен, когда вся семья расположилась ужинать у костра. В ведёрке дымилась картошка, на листе лопуха лежала щепотка крупной соли, а глиняный горшочек из Андрюшкиной хаты был полон парного молока. Коза Манька, привязанная неподалёку от костра, тоже жевала траву с аппетитом.

С ужином быстро покончили. Маленький Ванятка крепко заснул в хате на нарах. Близнецы, сытые и пригретые теплом от костра, прикорнули тут же на тёплой земле. Саша помог бабушке Ульяне отнести их в избушку, привязал Маньку к ножке стола, залил водой тлеющие головешки и очень обрадовался, когда бабушка Ульяна, наконец, сказала:

— Ладно, Сашок, давай уж и мы с тобой ляжем.

Дверь, подлаженная дедом Никитой, легко повернулась на деревянных шпеньках, и бабушка Ульяна задвинула её изнутри тяжёлым деревянным засовом. Теперь можно было спать спокойно: человек не найдёт их хату, а зверь не сможет в неё пробраться.

Ложась на пол около бабушки Ульяны, Саша нашёл её руку и застенчиво поцеловал. Старушка молча обняла рукой его голову и тоже крепко поцеловала. Через минуту, измученные горем, усталые, все в хате крепко спали. Ворочалась и тяжело вздыхала одна бабушка Ульяна.

14
Перейти на страницу:
Мир литературы