Коренные различия России и Запада. Идея против закона - Кожинов Вадим Валерьянович - Страница 1

• 1/68
• Следующая

В тяжелые годы середины 1990-х мне посчастливилось познакомиться с литератором (как он часто просил себя называть) Вадимом Валериановичем Кожиновым.

Он сразу поразил меня своим всепоглощающим служением России и непрерывной жизнью Россией.

Оказалось, что в его маленькой, обставленной книжными полками гостиной в центре Москвы на Большой Молчановке происходила системная работа по восстановлению русского самосознания, поэтому через несколько встреч с ним возникло ощущение, что, входя к Кожинову, попадаешь в чудесный реактор по конфуцианскому исправлению имен и наведению вселенского порядка.

Очень быстро стало понятно, что скромный «литератор» является выдающимся историософом и мыслителем.

Однако только сейчас, через четырнадцать лет после знакомства и через восемь лет после его безвременной кончины, начинаю осознавать подлинный масштаб и величие личности Кожинова, вне всяких сомнений, стоящего в ряду таких русских мыслителей, как Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев и В. В. Розанов, и грандиозности его замыслов и Дела.

Вадим Валерианович любил напоминать известнейшие и вместе с тем редко кем понимаемые строки Федора Ивановича Тютчева (которого, между прочим, как не только гениального поэта, но и гениального историософа и геополитика подарил нам не кто иной, как Кожинов, в книге «Пророк в своем отечестве»): «В Россию можно только верить».

Все творчество Вадима Валериановича показывает нам, что Россия жива, пока мы в нее верим, что именно наша вера в Россию, личная вера каждого из нас, воссоздает и перевоссоздает заново нашу Россию. Пусть вокруг тебя перестанут верить в Россию, думать про нее, а ты стой и верь, поскольку, может быть, только твоей одной верой в этот момент она и будет держаться, являя миру идеалы Христа, справедливого миропорядка и жизни по правде.

Как показал Кожинов, это определяется уникальным устройством исторического бытия России, которое не существует натурально, как факт (здесь он ссылался на мнение К. Маркса), а исключительно в процессе сменяющихся гибели и воскрешения.

Не случайно замечательный пушкиновед и писатель Валентин Семенович Непомнящий, на которого Вадим Валерианович всегда ссылался, которого он цитировал и «продвигал», анализируя творчество Пушкина, определил русский тип культуры и начало нашей цивилизации как пасхальные.

Интеллектуальный и писательский подвиг Кожинова и заключается в том, что он через блестящий и изящный, энциклопедический и точный анализ ключевых этапов русской истории и культуры показал эту череду смертей и воскрешений России, как будто предназначенной Господом исполнять правило смертию смерть поправ, воскрешая себя и мир.

Это касается и анализа былин как формы исторической памяти народа о моменте рождения Русской Государственности через победу над Хазарским каганатом, и подвига на Куликовом поле, где русские не просто отстояли свое самобытное бытие, но и сделали себя законными преемниками не только Царства Ромеев, Византийской «империи», но и Ордынского Царства, монгольской «империи» Ихэ Монгол Улус, и воскрешением после Смуты, Раскола и реформ Петра Великого. Читайте и прорабатывайте кожиновскую «Историю Руси и Русского Слова»!

И только Кожинов смог в другом своем капитальнейшем труде «Россия. Век XX» объять умом и сердцем весь прошлый наш век, показать и гибель, и воскрешение России, и очередную гибель и заложить незыблемый идейный фундамент для следующего воскрешения.

Вера в Россию и подготовка ее очередного воскрешения – суть мировоззренческой работы и историософии Вадима Валериановича.

Не случайно через все работы Кожинова проходит идея прерывистости нашей российской истории, когда в считанные дни государства разваливались как бы сами собой, исчезали в небытие и вместе с ними, казалось, навсегда умирала Россия, когда в ту же Революцию 1917 года любой «объективный» наблюдатель по всем параметрам должен был констатировать гибель страны и государственности.

Как представляется, здесь во многом на будущее крайне важно разрабатывать идеи прерывистости, соединяя с введенным Владимиром Эрном представлением о катастрофическом прогрессе.

Наша История по определению трагична, прерывиста и даже катастрофична. Это, по Вадиму Валериановичу, данность, с которой незачем спорить, из которой следует исходить.

Отсюда задача русских – всем напряжением сил готовить следующее воскрешение России, веря в Россию и работая на ее государственность.

Никогда не забуду, как в очередной раз войдя в квартиру Кожинова в 1998-м, кажется, году, я тут же был усажен (буквально усажен, за руку и с напором) перед видеопроигрывателем. «Вот, смотрите, смотрите, – восклицает Вадим Валерианович, стараясь быстрее запустить видеозапись на еле дышащем приборе, – вот эти молодые люди из Студии Александра Васина каждый год 9 мая собираются у Большого театра и поют лучшие военные и свои песни! Каждый год! И посмотрите, как они поют, вот, смотрите, как вокруг собираются люди и поют вместе с ними… Разве это не чудо?!».

Помимо того, что Кожинов был буквально «одержим» возвышением других (разумеется, достойных) людей, в которых он видел русский гений и веру в Россию (чего только стоит его «промоушн» таких величин, как Михаил Михайлович Бахтин, Николай Михайлович Рубцов, Анатолий Константинович Передреев, Юрий Поликарпович Кузнецов!), помимо безграничной душевной щедрости Кожинова, в этом, тогда рядовом, эпизоде для меня сегодня весь Вадим Валерианович Кожинов и его учение о вере в Россию.

Стой, как они стоят, работай на страну, зижди традицию – Россия воскреснет и уже скоро опять преобразит и поразит саму себя и весь мир…

Что же может являться для русских залогом исторического оптимизма и следующего воскрешения и процветания России?

По Вадиму Валериановичу – это великое Русское Слово, рождаемое из всемирных деяний Российской Государственности, составляющих в совокупности русский народ и единую Русскую Историю.

Эта доктрина Кожинова, созданная им благодаря его базовому профессионализму, как литературоведа, и работе в знаменитом ИМЛИ, имеет основополагающее значение для исторического анализа и проектирования наших собственных действий. В своем понимании российского самобытного исторического процесса Вадим Валерианович вышел за пределы ведомственного литературоведения (в котором, к примеру, предпочел остаться С. С. Аверинцев), распредметил науку, не утеряв ее достижений и методов.

В самом деле, выделяя вершинные достижения культуры, как собственно словесные (былины, «Слово о законе и благодати», «Палея толковая», поэзию Пушкина и русскую литературу XIX–XX веков, военные песни Великой Отечественной войны), так и иные (иконопись, советская наука и техника), Кожинов предельно ясно выводит через них на героические периоды нашей истории в целом и раскрывает соответствующие вершинам Слова вершинные деяния нашего народа и государственности.

При этом речь идет не о механическом сосуществовании и соотнесении двух этих рядов – Государственности и Слова – а об их тесной и взаимопреобразующей связи.

Кожинов сумел в своих работах осязаемо, технологически основательно и даже объективистски продемонстрировать евангельское «В начале было Слово».

Ибо Слово – принцип, который, определяя самосознание и идентичность, зиждет, движет и преображает мир; русская культура как Фаворским светом пронизывает собой наше историческое бытие и позволяет творить и быть.

Отсюда такое значении поэзии как самой концентрированной форме культуры, указание на ее определяющее значение в русском духе (труды Кожинова «Николай Рубцов. Заметки о жизни и творчестве поэта», «Главная основа отечественной культуры», «Как пишут стихи. О проблемах поэтического творчества»), любовь и проникновенное знание русской песни («главной основы русской культуры»), русского певческого голоса, как и у Аполлона Григорьева благоговение перед цыганской гитарой (пишу это и опять поражаюсь широте и спектру интересов Вадима Валериановича, как непросто хотя бы перечислить, не то что охватить, все, что он не только любил, но и глубоко исследовал и продвигал!).

• 1/68
• Следующая