Просто Богиня (СИ) - Алексеев Павел Александрович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/103
• Следующая

— Один из сотрудников обкома видел твой бой…

— И что? Там много кто его видел.

— У него была импортная любительская камера. Он практически с самого начала всё заснял. Как ты прыгнула в окно, так схватил и начал снимать. Мы у него эту плёнку изъяли, сразу проявили и просмотрели. Поэтому и проявили интерес к тебе. Певица, да в пятнадцать лет и такой невероятный уровень владения клинковым оружием… Это не нормально.

— Какой же ты дурак, Звягинцев, — я с сожалением покачала головой, — Настоящий дурак. Неужели ты думаешь, что кроме тебя — все слепые? Да я более чем уверена, что о моих талантах известно всем, кому это надо. И там наверняка люди с гораздо большими звёздами на погонах, чем у тебя. Если они мне не мешают, а наоборот стараются помочь, то ты-то куда влез?

— Да теперь-то понимаю. Но всё равно, это твой бой, как ты смогла…

— Ты слышал про кодекс Бусидо?

— Япония?

— Да. Кодекс воинов. Основным пунктом там идёт догма — воин должен жить так, как будто он уже умер. Понимаешь Звягинцев? Я умерла уже давно.

— Хм… Да…

— Прощай Звягинцев.

— Прощай… Богиня. И не держи зла.

— Когда я злюсь — люди умирают. Помни об этом.

Москва встретила нас промозглым дождём. Попрощавшись с коллегами и подхватив свой неразлучный чемоданчик, отправилась искать телефон. Недолго рассуждая, запёрлась в один из кабинетов с телефоном и, сияя белоснежной улыбкой, завладела телефонной трубкой. Изображая лёгкое смущение в ответ на восхищённые взгляды людей, собиравшихся поглазеть на визит такого чуда — как я, позвонила по оставленному Олегом Фёдоровичем телефону и удачно попала прямо на него.

— Привет. Это Богиня.

— Привет, привет. С приездом! Ты где сейчас?

— На вокзале.

— Понял. А чего не Веронике сразу позвонила? Она ждёт тебя.

— Вы мне не рады?

— Что с тобой, Богиня? Ты же поняла мой вопрос.

— Извините, — буркнула я, — Устала, да погода дрянь.

— Правильно, что позвонила. Теперь я хоть уверен, что ты почти в порядке, раз язвишь. Поговорим позже, как в норму придёшь. А сейчас, лови такси и дуй к Веронике, адрес помнишь или…

— Помню. Я всё помню и ничего не забываю.

— До встречи, Богиня. И, береги себя… Ты всё-таки не железная.

— Спасибо. До встречи Олег Фёдорович.

***

Некоторое время я стояла под дверями Веры Семёновны и почему-то боялась постучаться. На её дверях не было звонка. Странно, почему нет? И почему я только сейчас об этом подумала? Проявляется привычка к анализу? Возможно. Боже, как я устала…

Только протянула руку постучать, как дверь раскрылась и Вера Семёновна, взяв меня за протянутую руку, завела в квартиру. Я поставила чемодан на пол, и мы какое-то время смотрели друг на друга. Потом она шагнула ко мне, обняла, а я… А я вдруг горько, в голос разревелась, повиснув у неё на шее. Так она меня и увела в комнату, ревущую, жалующуюся на всё и на всех. Раздела, уложила на кровать, накрыв пледом, а держала её за руку и не хотела отпускать, так мне было плохо. Она прилегла рядом, обняла, и стала гладить по голове. А я ещё какое-то время ещё плакала, а потом уснула.

***

Утро меня встретила солнечным днём и чашкой кофе под носом. Чашку держала Вера Семёновна и улыбалась.

— Вставай, засоня. Надо же, почти двое суток проспала. Попробуй кофе, это 'Робуста'. Редкий сорт в наших местах.

— Ого! Двое суток? Ничего себе, как меня ушатало. Я тут не сильно буянила? — вспомнив себя ревущую. Надо же, я и смущаться умею.

— Не страшно. Иногда нам бабам это просто необходимо. Выплакаться или истерику закатить с битьём посуды, от природы не уйдёшь. Я-то всё думала, как это будет выглядеть, когда ты сорвёшься при твоём-то характере? А оно вот как. Так что, всё в порядке с тобой. Я уже думала, что ты совсем без нервов, не сгибаемая. Оказалось, что живая и даже очень. Ну-ну, милая… Не надо, не смущайся. По секрету — я, когда срываюсь, то визжу и всё что под руку попадается швыряю. И мне обязательно надо, что при этом обязательно кто-то был. Одной истерить не интересно. Хватает обычно на полгода. Вот так вот…

— Угумс… — прохрюкала я недоверчиво в кружку с кофе.

— Даже и не сомневайся. И ещё, в неофициальной обстановке, называй меня Вероникой и на 'ты'. Это где-то на деловых встречах нужно 'Выкать', а дома или при своих — не надо. И не такая я и старая и ты мне не чужая теперь. Ну, если ты не против, конечно. Мне всего-то тридцать два года. Договорились? Да, жить будешь у меня, возражения тоже не принимаются. Хорошо?

— Хорошо. Олег Фёдорович — свой?

— Олег-то? Свой, конечно. Я его уже давно знаю. Он конечно старше на много, но мы с ним тоже по имени неофициально. На фронте ещё познакомились.

Я удивлённо посмотрела на неё. Как-то не похожа она на фронтовичку.

— Что? — рассмеялась она, — Да я тогда соплюшка ещё была, лет десяти. Олег партизанил, они нас тогда у немцев отбили, когда нас в лагерь гнали. Какое-то время были с ними в отряде. Потом жизнь разбросала… А потом вот встретились как-то, поговорили, вспомнили. Так и живём, время от времени встречаемся, помогаем — если нужна помощь…

— Понятно. Что теперь дальше мне делать?

— Ну, хочешь, отдыхай пока до экзаменов, хотя можешь на них не ходить, — она усмехнулась, — Там уже всё решено. Придёшь перед занятиями, посмотришь корпуса аудиторий, расписание перепишешь. И на учёбу. Как тебе такой вариант?

— Нормально, — я улыбнулась в ответ, — Вы… ты постаралась?

— Ну да, — легко ответила она, махнув рукой, — Министерство же. Да и ты себя достаточно прославила. У них на тебя свои виды. Тоже, люди заинтересованные.

— Понятно… — прикинула по времени, это я тогда и домой успею смотаться. Надо родителям денег подбросить, а то у меня их уже половина чемодана. Куда мне столько? Да и золота килограммов пять. Кстати, надо посоветоваться.

— Вероника, вот посоветоваться хочу, — по привычке заглянула под кровать, чемодан был там. Вопросительно посмотрела на Веронику.

— В коридоре мешался, запихала на твоё любимое место, — ехидно усмехнулась, знает, что я педантичная, — Не пойму как ты такую тяжесть таскаешь, я еле его подняла.

Выволокла чемодан, положила на кровать, раскрыла. Убрала сверху свои тряпки и… И наблюдала, как меняется цвет и выражение лица Вероники.

— Твою же мать, Богиня… И вот ЭТО — ты таскаешь с собой?

— Ну да, а что? — пожала я плечами.

— Да за сотую часть этого убивают, а ты…

— Ну, да, глупо признаю. А куда мне это девать было? Потому и хочу посоветоваться, что с этим делать?

— Откуда это всё? Кого ограбила?

— Да никого, я не грабила, — возмутилась я, — Я отсюда уезжала, уже часть этого была у меня. Потом в дороге добавилось… Как-то само.

— Само?! Ну, ты даёшь, — она с непонятным выражением посмотрела на меня, — Деньги и золото 'чистые'? Никто вернуть не потребует?

— Чистое, чистое. А если вдруг, кто и попробует потребовать — голову оторву, скажу, что так и было, — проворчала я.

— Хм… Мда, — хмыкнула Вероника, — Ладно. Сколько тут всего?

— Не знаю, не считала, пожала я плечами.

— Ну, ты даёшь, Богиня, — заразительно рассмеялась Вероника, да так что глаза увлажнились.

— Ну, я серьёзно, — тоже захихикала я, — Лень считать было.

— О, Боже! Богиня… Дитё ты малое. Ладно, давай рассортируем и пересчитаем.

И мы занялись этим увлекательным процессом. Золота было… Много. Только монетами царской чеканки было сто штук, потом различных украшений килограммов пять. Деньгами было, как я и предполагала немногим больше сорока тысяч. Богатенькая… Только вот что с этим делать? О чём я и спросила Веронику.

— А сама-то что думаешь?

— Ну, я подумала родителям часть отдать. Мне одной столько не нужно.

— Правильное решение, — одобрила Вероника, — Кстати, если они захотят перебраться сюда, можно для них купить квартиру. У тебя тут деньгами на две-три хороших квартиры. Это не считая золота. А золото, даже если скинуть оптом кое-кому, на первый взгляд, ещё на столько же потянет.

• Предыдущая
• 22/103
• Следующая