Каменный холм - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 11
- Предыдущая
- 11/33
- Следующая
Торопливо садясь в машину, он добавил еще несколько слов, из которых Герт понял, что отступающие под натиском Советской Армии гитлеровцы изо всех сил спешат навстречу войскам Паттона, двигающимся с запада.
То, что видел Герт на шоссе, уже не было хваленым Вермахтом, гитлеровской армией. То был сброд, толпа, стадо, охваченное паникой. Забыты были мечты о мировом господстве, об Урале и о Кавказе. Вчерашние завоеватели мечтали лишь о том, чтобы отступить как можно дальше на запад и поднять руки у первых американских аванпостов.
На запад мчались танки, облепленные со всех сторон солдатами. Истошно вопя сиренами, обгоняли друг друга разноцветные легковые машины. Рысцой трусили по обочине пехотинцы, то и дело останавливаясь и выбрасывая из своих тяжелых рюкзаков все, что можно было выбросить: одеяла, котелки, пакеты с провизией.
На дороге валялись плащ-палатки, шинели, чемоданы, патронташи, солдатские тесаки и автоматы. И все чаще попадались Герту винтовки, воткнутые штыком в землю. Они еще колебались, будто от дуновения ветра, когда он проходил мимо.
Однако все это Герт видел как бы боковым зрением. Мысли и чувства его были подчинены одному стремлению: догнать Длинного Фрица, проклятого Каннабиха, изобретателя лютеола! Пока он жив, пока он на свободе, долг Герта перед немецким народом не выполнен. Он должен добраться до Каннабиха, чтобы остановить его преступную руку, занесенную над немецким народом! Должен помешать химику-палачу вступить в сделку с американцами и под их покровительством готовить новые злодеяния!…
Казалось, мало шансов было найти Каннабиха в этой сутолоке. Но Герт продолжал упрямо идти вперед, будто связанный с ним невидимой нитью.
И все время, заглушая хриплые выкрики гитлеровцев и растерянные панические гудки машин, стучало в мозгу:
- Ам-штет-тен!… Ам-штет-тен!…
Не то Готлиб, не то профессор что-то говорили об этом городе. Герт хорошо помнил об этом.
У въезда в Амштеттен он увидел перевернутую двуколку. Она лежала на обочине шоссе. Наверное, на повороте ее задела машина. Большое желтое колесо вращалось в воздухе на фоне очень яркого синего неба. Не было уже ни лошади, ни возницы, - одно колесо бесцельно вращалось, постепенно замедляя свои обороты.
Сутуловатой фигуры в разорванном макинтоше на шоссе не было видно. Если изобретателя лютеола не взяли на какую-нибудь попутную машину (все автомобили были переполнены до отказа), ему, конечно, пришлось идти дальше пешком.
Герт прибавил шагу.
Узкие крутые улицы Амштеттена и площадь с традиционной статуей богоматери у фонтана были забиты людьми. Герт увидел двух немецких генералов, жавшихся рядышком в подворотне. Козырьки фуражек со стоячим верхом были надвинуты на глаза, плечи вздрагивали, точно от холода, хотя майский день был очень жарким.
Будто какой-то инстинкт вел Герта. Не останавливаясь, он прошел маленький город из конца в конец. Он шагал все дальше и дальше.
Солнце было уже довольно высоко над горизонтом, когда Герта обогнала колонна машин.
По привычке сохраняя интервалы, проносилась мимо моторизованная пехота. Солдаты в черном сидели на кожаных сиденьях, неподвижно, будто окаменев, устремив невидящий взгляд вперед. На рукавах у них белели череп и скрещенные кости.
Дивизия СС "Мертвая голова"!…
Не думая о том, что его может опознать кто-нибудь из бывших тюремщиков, Герт побежал по обочине шоссе. Он не смотрел под ноги, спотыкался, расталкивал локтями спешивших на запад беглецов.
Длинный Фриц! Был ли среди эсэсовцев Длинный Фриц?…
И он увидел его.
Изобретатель лютеола, в синем разорванном макинтоше, с торчащей на макушке седой прядью, находился на одной из задних машин. Места на скамьях не было, и он сидел, скорчившись, у ног эсэсовцев, рядом с овчарками.
Черт побери! Его все-таки подобрали где-то по дороге. Герт разминулся с ним!…
Черные мундиры, как призраки, промчались мимо Герта. Он взбежал на вершину холма вслед за ними и остановился.
На мгновенье он забыл об эсэсовцах, о формуле страха, о Длинном Фрице, потрясенный открывшимся перед ним зрелищем.
Внизу серебрилась река. Это был Энс. С двух сторон стремительно двигались к реке войска.
Американцы шли с запада. Чистенькие, аккуратно отутюженные комбинезоны были на них. Они напоминали спортсменов, совершающих свою воскресную загородную прогулку. Орудия на их танках даже не были расчехлены.
А с востока приближались русские, в надвинутых на лоб касках, в выцветших, выгоревших от солнца и пота гимнастерках, в белых от пыли сапогах, - неутомимые труженики войны. Видно было, что сюда, к Энсу, к этому последнему водному рубежу, прорывались они издалека и путь их измерялся не только километрами, но и боями.
Между сближавшимися русскими и американцами колыхалось голубовато-серое месиво. Оно быстро катилось на запад, - гитлеровцы удирали от русских к американцам!
И вдруг Герт увидел, как узкие черные полосы прорезали это месиво. Похоже было на то, что отступают тени ночи. Солнце гнало их, гнало на запад с востока, откуда двигалась Советская Армия.
Черные полосы переплеснули через Энс и начали растворяться среди светло-зеленой американской армии, - та как бы всасывала, вбирала их в себя.
Герт понял. Это были промчавшиеся мимо него колонны эсэсовцев!
Стремглав он кинулся с холма вдогонку за ними.
У моста через Энс образовалась "пробка". Напрасно гудели машины, вопили и ругались люди. Потом точно рябь прошла по толпе. Кто-то пронзительно крикнул:
- Руссише панцер!
Все увидели, что по параллельному шоссе, не останавливаясь, мчатся самоходки с красной звездой на броне.
Вырвавшиеся вперед авангардные части Советской Армии брали гитлеровцев в клещи, отсекали от приближавшегося Паттона.
Самоходки мчались не останавливаясь. Немецкие солдаты, обвешанные котелками и сумками, пугливо сторонились, давая русским машинам дорогу.
Гитлеровцы были спешены. Они не сидели уже, гордо выпрямившись в транспортном автомобиле, держа между ногами автоматы, - они брели в пыли! Груды брошенных автоматов валялись на шоссе.
Гусеницы советских самоходок подминали их под себя и, раздавив, расшвыривали в разные стороны, как комья грязи. А на обочинах шоссе громоздились пустые канистры, ярко-желтые ящики из-под мин, перевернутые и вздыбленные транспортеры и грузовики.
Несколько параллельных шоссе сходились в том месте почти вплотную. Виден стал русский офицер, совсем молодой на вид, лет двадцати трех или двадцати четырех, стоявший во весь рост в раскрытом люке головной самоходки. Грохот и лязг заглушали его слова, однако жестикуляция была понятной. Сильными взмахами руки он будто отсекал, отбрасывал что-то от себя.
- Назад! Назад! - приказывал немцам советский артиллерист. - Вы пленные с этой минуты! Поворачивайте назад!…
Стоявший рядом с ним другой русский офицер, помоложе, широко улыбался и размахивал над головой пилоткой.
Кое-кто из солдат продолжал брести по инерции, другие стали сбрасывать наземь рюкзаки, садились рядом, отирали пот со лба.
Кончилось! Как бы там ни было, кончилось то, что началось в 1939 году!…
Но на мосту через Энс еще теснились эсэсовские машины, застрявшие в толпе. Там вспыхнула драка. Над головами сверкнули солдатские тесаки.
Потом с парапета моста какой-то человек бросился в воду. Это был не военный, а штатский. Он плыл к американскому берегу, быстро, по-собачьи перебирая руками. Разорванный макинтош вздулся пузырем за его спиной.
Стоя в люке самоходки, гвардии капитан Васильев с удивлением смотрел на пловца. Вдруг кто-то дернул его снизу за гимнастерку. Он опустил глаза.
Подле самоходки стоял человек в старом порыжелом пальто с бархатным воротником. Костистое угловатое лицо его заросло многодневной щетиной.
- Стреляйте! - умоляюще сказал он по-русски. - Уйдет! Стреляйте!…
Правая рука его была поднята. В ней не было ничего, но указательный палец быстро сгибался и разгибался, будто безостановочно нажимая курок пистолета.
- Предыдущая
- 11/33
- Следующая
