Влюбленные в Лондоне. Хлоя Марр (сборник) - Милн Алан Александр - Страница 9

– Наверняка, – заявила Амелия.

Конечно же, наверняка есть.

Вот Бассанио покупает билет и, пройдя турникеты, попадает в «Ночной Лондон». «Приглашаем на обзорную экскурсию!» – слышится возглас. Бассанио платит снова, и вся семья забирается в омнибус. Он плавно трогается с места. Водитель указывает рукой направо.

– Вестминстерское аббатство, – небрежно бросает он.

Бассанио восхищенно глазеет на собор Святого Павла.

– Дорогая, это Вестминстерское аббатство, – повторяет он по-итальянски.

– А-а, – отзывается его жена, – так это здесь жил Вордсворт?

– Нет, – поразмыслив, отвечает Бассанио.

– Саварино, милый, слушай, что говорит папа. Это Вестминстерское аббатство.

Саварино рассеянно смотрит на Тауэр.

– Да, у меня в учебнике географии есть такая картинка, – изрекает он, как и приличествует образованному ребенку.

Шарманщик заводит незатейливую мелодию старой любовной песенки про анютины глазки, и лицо Бассанио смягчается. Он украдкой опускает руку на талию жены, и вот они уже на пятнадцать лет моложе, она простая деревенская девушка, а он – ее счастливый ухажер.

Она поднимает голову и улыбается ему. Старинная мелодия плывет над булыжной мостовой…

– Не забудьте про… Благодарю вас! – провозглашает водитель по-итальянски. Это все, что он знает по-итальянски.

Вздрогнув, Бассанио приходит в себя и дает водителю мелкую итальянскую монетку, которую обычно дают водителям в Италии. Затем он легко спрыгивает на кучу грязи, помещенную на этом самом месте по настоянию муниципального совета «Маленького Лондона». Под впечатлением воспоминаний о бурной юности Бассанио помогает жене выйти из автобуса.

Вот так мы себе это представили.

После «Венеции» мы пошли в ресторан. Проникнувшись венецианской атмосферой, Амелия возжелала настоящий итальянский ужин. Начав с сардин из Сардинии, она завершила трапезу неаполитанским мороженым из Неаполя, – видите, я все больше преуспеваю в географии!

Еще она заказала макароны. Лично я к ним даже не притронулся. Как только она с ними расправилась, я рассказал, как они делаются. Сначала… (впрочем, может, кто-то из наших досточтимых читателей как раз наслаждается блюдом из макарон, обещанных на ужин за хорошее поведение). Так вот, потом… (Амелия сказала, что никогда больше смотреть на них не будет. А я, по ее мнению, ужасный и противный. Но моей вины здесь нет, я и не просил ее слушать, рассуждал сам с собой.) После этого остается только… Впрочем, говорят, так бывает с чем угодно. Якобы после рассказов о производстве шоколада вам навсегда расхочется его есть. Согласитесь, это звучит нелепо.

И тем не менее так их и делают.

Кстати, не следует путать «макароны» с «Гарибальди» – он все-таки человек. Это я так, заметил вскользь. (P.S. Амелии не терпится добавить, что существует печенье «Гарибальди»[38] – вот так вот! Не такой уж я и умный.)

Мы так и не поскользили по безмятежной глади озера, как намеревались вначале. Вместо этого мы парили в обволакивающей темноте под мерцающим сводом небес. В точности как каприйцы на Капри. Это на самом деле чудесно. Но нехватка места и законы о рекламе запрещают мне рассыпаться в похвалах.

Остаток вечера мы наслаждались игрой оркестра и пиротехническим представлением. (Амелия искренне полагала, что «пиротехник» – это испанский пират.) Мы сидели и размышляли о прекрасном. По крайней мере я.

Но когда мы уже собирались уходить, Амелия вдруг спросила:

– А откуда вы знаете, что так их и делают?

Эта глава, вероятно, самая короткая в книге. В ней рассказывается о том, как Амелия зашла в один приличный магазин купить для американской подруги скатерть с салфетками. Ей приглянулся один набор с необычным орнаментом – три перышка в уголке.

– Сколько это стоит? – спросила она у величественного продавца.

Тот посмотрел на нее сверху вниз.

– Это исключительно для резиденции принца Уэльского[39], мэм, – ледяным тоном произнес он.

Амелия покинула магазин и решила заказать на обед что-нибудь горячее.

Нэнси – моя кузина и не имеет никакого отношения к великому Американскому континенту. Иногда, в награду за безупречное поведение в прошлом, я беру Амелию с собой к ней в гости. Вполне недвусмысленно я дал понять, что Нэнси – исключительно моя прерогатива, а Амелия здесь посторонняя, если не сказать чуждая, и что мы с Нэнси… э-э…

В общем, при первой же их встрече… Если мне не изменяет память, это называется «укрощение».

– Что вы делаете завтра днем, Тедди? – спросила меня Амелия.

Конечно, она могла бы предположить, что я работаю, но ей, по всей видимости, это в голову не приходит.

– В планах на завтра у меня Нэнси.

– Это пьеса или что-нибудь еще?

– Кузина.

– Ах вот как, – холодно заметила Амелия.

– Милейшее создание на свете.

– Мы с Артуром, – начала она, – думали о…

(Понятия не имею, кто такой Артур.)

– Я надеялся, что вы пойдете со мной, – поспешил вставить я.

– Смею думать, что вам будет очень хорошо вдвоем. Так вот, мы с Артуром…

– Да, но как же мы? То есть я и Нэнси?

– Мисс…

– Нэнси. Все зовут ее просто Нэнси.

– Терпеть не могу девиц такого типа.

Я решил, что пора открыть правду.

– Но помилуйте, ей всего четыре года!

– Правда? Вы невозможный!

– А сколько лет Артуру?

Она подняла руку: к браслету был прицеплен брелок – маленький слоник. Разумеется, из слоновой кости.

– Это Артур, – представила она. – Душка!

На следующий день мы нанесли визит Нэнси.

Нэнси, как я уже говорил, моя кузина. Однако из-за разницы в возрасте она вполне закономерно называет меня «дядей». Это была исключительно ее идея, и я, разумеется, больше похож на дядю. Помню, как в школе почти все мои сверстники уже были дядями, а я еще ни разу не стал даже приемным отцом. Но благодаря Нэнси я теперь тоже могу важничать.

У Нэнси короткая стрижка – еще один ее каприз. Очевидно, ей хочется, чтобы я чувствовал себя дядей племянника.

Она слегла с простудой, но была готова к приему гостей – в голубой ночной сорочке.

Наш визит состоялся по всем правилам этикета.

– Входите, пожалуйста! – пригласила Нэнси.

– Позвольте осведомиться, как вы поживаете, миссис Джоунс? – вычурно поздоровался я.

– Прекрасно, благодарю вас, а вы? – отозвалась она.

– Я взял на себя смелость, дорогая миссис Джоунс, пригласить на нашу встречу миссис Дженкинс. Миссис Джоунс, это миссис Дженкинс, – представил я Амелию.

– Очень приятно! – со светской улыбкой ответила Нэнси.

Возникла пауза. Я слегка тронул Амелию кончиком туфли.

– Восхитительная погода, не правда ли? – спохватилась Амелия, то есть миссис Дженкинс.

– О да, – согласилась Нэнси, то есть миссис Джоунс. – Не… не угодно ли чаю?

– Когда я ехала в своем авто…

– Не угодно ли чаю? – повторила Нэнси, обращаясь ко мне.

– Так вот, к лорду Перси… – попыталась продолжить миссис Дженкинс.

– Дорогая миссис Джоунс, разумеется, мы не откажемся от чая, – вмешался я. – Вы должны извинить миссис Дженкинс, она впервые в гостях на чаепитии и слегка нервничает. А как поживает ваша несравненная дочь Белинда?

– О, у нее все великолепно… Прошу меня извинить – я отдам распоряжения горничной.

Нэнси отвернулась к изголовью и начала что-то яростно шептать. Мы уловили слово «чай». Амелия улыбнулась мне, а я всем видом постарался дать ей понять, что, мол, это Клапем[40], и негоже тут вспоминать про автомобили и лордов Перси.

– Горничная сказала, что чай будет через минуту, – повернулась к нам Нэнси.