...Это не сон! (сборник) - Тагор Рабиндранат - Страница 4

Увидев в ярком свете полуденного солнца эту картину супружеского счастья, Раджлокхи вся сжалась от стыда и горькой обиды и неслышно сошла вниз.

В засуху нива сохнет и желтеет, но прольется дождь – она не медлит ни секунды, поднимается, позабыв долгий голод, отбрасывает уныние, беззаботно и бесстрашно заявляет свои права на все огромное пространство поля. Так случалось и с Ашей. От тех, с кем ее связывали узы родства, она никогда не смела ждать родственной любви. Теперь же, когда, попав в чужую семью, она вдруг стала любимой и обрела неоспоримые права, когда муж сам увенчал ее, бездомную сироту, короной Лакшми, Аша не замедлила принять как должное свое высокое положение. Отбросив подобающую молодой жене скромность, она сразу заняла место рядом с мужем, сияя гордостью любимой жены. Раджлокхи видела, что чужая девушка сидит около ее Мохима с таким дерзким видом, словно всегда была здесь. С невыносимой обидой ушла Раджлокхи и, не помня себя от возмущения, бросилась в комнату Аннапурны.

– Иди взгляни, какие манеры принесла твоя госпожа из своего благородного дома! – крикнула она. – Если бы наши мужья были живы…

– Диди, сама учи свою невестку, – горестно возразила Аннапурна, – сама ее наказывай. К чему ты мне рассказываешь об этом?

Голос Раджлокхи звенел, как натянутая и готовая лопнуть струна:

– Вот как! Моя невестка?! Имея такую советчицу, как ты, она разве станет меня слушаться!

Тогда Аннапурна, нарочно громко ступая, чтобы разбудить молодых, поднялась наверх и вошла в комнату Мохендро.

– Ты зачем меня позоришь, негодница? – крикнула она Аше. – Ни стыда ни совести у тебя нет! О времени позабыла, все хозяйство на старуху свекровь взвалила, а сама здесь отдыхаешь? Несчастная, зачем только я тебя в этот дом привела! – Слезы бежали из глаз Аннапурны. Девушка молча стояла перед ней, опустив голову, и теребила край сари. Не выдержав, она тоже заплакала.

– Ты зря бранишь ее, тетя, – вступился Мохендро. – Ведь это я удерживаю здесь Ашу.

– А ты разве хорошо поступаешь? Она девочка, сирота, матери не привелось воспитать ее, откуда ей знать, что можно, чего нельзя. Чему же ты ее учишь?!

– Вот посмотри, я купил ей грифельную доску, тетради, книги. Я буду заниматься ее образованием, как бы меня ни осуждали за это и чужие и свои.

– Не весь же день ей учиться. Достаточно, если ты будешь заниматься с ней по полчаса каждый вечер.

– Это не так просто, тетя. На ученье нужно много времени.

Раздосадованная Аннапурна ушла к себе. Аша хотела было последовать за ней. Но Мохим встал и загородил дверь, не обращая внимания на робкую мольбу в нежных, влажных от слез глазах жены.

– Мы проспали, любимая моя, – сказал он, – теперь надо наверстать упущенное время.

Какой-нибудь серьезный, но простодушный читатель может принять слова Мохендро на веру. Но дело обстояло не совсем так. Надо сказать, что ни один школьный инспектор не одобрил бы систему, по которой Мохендро занимался с Ашей.

Аша всецело доверилась мужу. Она знала, что ей трудно будет научиться писать. Но раз муж приказывает, значит, нужно. Поэтому она, как могла, старалась привести в порядок свои рассеянные мысли. С серьезным видом усаживалась Аша на край тахты и, уткнувшись в учебник, покачивая головкой, принималась что-то заучивать.

В другом конце комнатки, разложив на маленьком столе книги по медицине, сидел в кресле сам «господин учитель». Он то и дело поглядывал на «ученицу», чтобы проверить ее внимательность. Проходило немного времени, и Мохендро неожиданно захлопывал книгу:

– Чуни, пойди сюда.

Испуганная Аша поднимала голову.

– Принеси-ка мне книгу, – говорил он, – посмотрим, сколько ты прочла.

Аша пугалась, думая, что Мохендро сейчас начнет ее спрашивать, в то время как она еще совсем не была готова держать подобный экзамен. Ее рассеянный ум никак не желал поддаваться очарованию «Чарупатха».[12] И как ни старалась она пополнить свои знания, касающиеся построек термитов, буквы расползались у нее перед глазами, как цепочки черных муравьев.

Услышав, что «учитель» зовет ее, Аша робко брала книги и с виноватым видом подходила к его креслу.

Мохендро одной рукой обнимал ее за талию, другой брал книгу и говорил:

– Сейчас посмотрим, сколько ты прочла.

Аша указывала строчку, на которой остановилась.

– Ого! Так много? – удивленно говорил Мохендро. – А я – только вот это. – И он показывал на заголовок какой-нибудь главы в учебнике.

– Что же ты делал все это время? – спрашивала Аша, широко раскрыв глаза от удивления.

– Думал об одном человеке, – отвечал Мохендро, беря Ашу за подбородок, – а этот самый человек забыл обо всем на свете, читая увлекательный рассказ о термитах.

Аша могла бы достойно ответить на такое необоснованное обвинение, но, увы, стыд мешал ей, и она молча должна была мириться с несправедливым поражением в поединке любви. Теперь вы можете себе представить, насколько методы преподавания Мохендро были чужды как государственным, так и частным школам.

Случалось иногда, что Мохендро не бывало дома. Пользуясь этим, Аша пыталась настроиться на серьезный лад. Но тут, откуда ни возьмись, являлся муж и, прикрыв ей глаза руками, отбирал книгу.

– Жестокая, – говорил он, – стоит мне уйти, как ты тотчас же забываешь обо мне.

– Неужели ты хочешь, чтобы я осталась невеждой? – как-то сказала ему Аша.

– Но ведь и мои занятия из-за тебя почти совсем не подвигаются, – заметил Мохендро.

Эти слова неожиданно больно задели Ашу.

– Разве я мешаю тебе? – огорчилась она и хотела уйти. Но Мохендро схватил ее за руку.

– Что ты понимаешь! – воскликнул он. – Тебе легче заниматься, когда меня нет, а мне – наоборот, без тебя еще труднее.

Серьезное обвинение! Естественно, что вслед за этим следовали обильные, словно осенний ливень, слезы, но через мгновение они высыхали под лучами любви, оставляя лишь влажный блеск в глазах. Как могла неопытная ученица пробираться по дебрям знаний, когда главным препятствием к занятиям был сам учитель? Иногда Аше вспоминались гневные упреки тетки, и ей становилось не по себе; она ведь понимала, что учение – всего лишь предлог. При виде свекрови Аша каждый раз готова была умереть от стыда. Но Раджлокхи ей ничего не поручала, ни о чем не просила. А когда Аша все же являлась помогать и не знала, за что взяться, Раджлокхи говорила ей:

– Тебе нечего здесь делать! Иди к себе, а то твое учение пострадает!

Наконец и Аннапурна сказала Аше:

– Теперь я вижу, как ты учишься, но неужели ты и Мохиму не дашь заниматься?

И тогда Аша приняла решение.

– Ты совсем не готовишься к экзаменам, – сказала она мужу, – поэтому я сегодня же перехожу в комнату к тете.

Легко ли в таком возрасте дать столь суровый обет?! Отправиться в добровольное изгнание из супружеской спальни в теткину комнату!

Едва с уст Аши сорвалось это суровое обещание, как в уголках ее глаз заблестели слезинки, нижняя губа задрожала и голос дрогнул.

– Хорошо, ступай туда, – улыбнулся Мохендро, – но тогда тете Аннапурне придется перейти в нашу комнату.

Услышав шутку в ответ на свое серьезное и такое великодушное предложение, Аша рассердилась. Мохендро предложил другой выход:

– Будет гораздо лучше, если ты сама станешь следить за мной днем и ночью, увидишь, как я все вызубрю.

Так и решили. Я думаю, излишне подробно рассказывать о том, как проходили эти занятия. Достаточно сказать, что в тот год Мохендро провалился на экзаменах, а Аша, хоть и читала рассказы из «Чарупатха», осталась в полном неведении относительно различного рода полипов.

Правда, этот своеобразный процесс обучения не обходился без осложнений. Время от времени являлся Бихари и поднимал страшный шум. Своими криками «Мохим! Мохим!» он будоражил весь квартал. Каждый раз он пытался вытащить Мохендро из спальни, без устали отчитывал друга за то, что тот запустил занятия.