Затерянные в смерти (сборник) - Гэфни Патриция - Страница 43

Мы с Сэмом улыбнулись друг другу, и я почувствовала, что мир немного изменился прямо у меня на глазах. Добро пожаловать в реальность. Теперь я точно чувствовала, что вернулась.

Я гладила Бенни по спине, стараясь успокоить. Конечно, для него огромное счастье снова обрести свою мамочку. Но какое, должно быть, горе – потерять собаку.

«Мы купим другую, сынок», – чуть не сорвалось у меня с языка, но в этот момент Бенни вдруг выпрямился и произнес:

– Мам, мы завели собаку!

– О, Бенни, мне так…

– Она – девочка. Ее зовут Сонома. Она такая хорошая, умная, она подает лапу, открывает двери и еще много всего умеет. Мы сбили ее машиной! Но потом спасли, и теперь она наша. Она понравится тебе, мам! Она правда очень хорошая!

Я с тревогой посмотрела на Сэма. Так Бенни еще не знает?

Сэм виновато поморщился.

– Не знаю, насколько она хорошая, но Сонома уж точно наша собака. Она ждет нас в машине. Может, врачи позволят тебе взглянуть на нее… завтра, например, или…

– Сонома в машине? Сонома… здесь?

– Да, – Сэм как-то странно посмотрел на меня. – Сейчас она не в лучшей форме, поскольку побывала в реке. У нее ссадины и синяки…

– Моника говорит, что это Сонома спасла ее! Сонома прыгнула в реку и схватила ее за кофту. А потом Сонома сама чуть не утонула, но сумела выбраться на камень. И сейчас с ней все в порядке. Только на лбу шишка. Моника говорит, что сама отвезет Соному к ветеринару.

– Только не надо ее стерилизовать! – сказала я. На тот случай, если ко вторнику еще не окажусь дома.

Теперь на меня странно посмотрели оба.

– Ну, я хотела сказать, если вы думали об этом, то пока не надо. Пока мы не поговорим об этом. О’кей?

– Ну конечно… – Сэм выглядел растерянным. – Никаких проблем!

– Так мы можем оставить ее? – тихо спросил Бенни. Голос его звучал еще тише, так как два пальца были в этот момент во рту. Он словно бы вообще не хотел, чтобы я его услышала. Как будто отсутствие ответа означало бы согласие.

И тот факт, что он волнуется и сомневается в моем ответе, показался мне просто убийственным.

– Эй, ты шутишь, что ли? Конечно, мы можем ее оставить. Ведь это наша собака!

А что еще я могла им сказать?

Не говорить же сейчас о том, с каким нетерпением я буду ждать встречи с этой самой собакой.

– Черт! – Сэм попытался схватить выпавшего из колоды туза пик, но река оказалась быстрее, и карта уплыла, прежде чем мой муж успел до нее дотянуться.

– Я знала, что это вот-вот произойдет, – с улыбкой сказала я.

Сэм перекидывал колоду из руки в руку уже минут пять. Что-то такое непременно должно было случиться.

– Ты сказал «черт», пап!

– У меня была причина!

– Черт, черт, черт!

– Прекрати, Бенни!

Захихикав, мой сын возвращается к прерванному занятию – кидает мячик Сономе, носящейся по мелководью. Кидает так, чтобы она могла поймать его. Игра в реке чуть усложняет задачу, но оба столько тренировались, что быстро приспосабливаются.

Итак, мы снова там, откуда все началось. Если ничего не знать, глядя на нас со стороны, вы вполне можете подумать, что мы – то же семейство Саммер. Только на год старше и с собакой. И вы были бы правы во всем. Кроме того, в чем вы были бы не правы.

– А во сколько они завтра приедут? – спросил Сэм.

– Около двух. То есть точно в два, – сказала я, сладко зевая. Пора было вздремнуть. Мне теперь нравилось вздремнуть время от времени.

Это было так не похоже на прежнюю Лори. Ей никогда не приходило в голову заснуть ни с того ни с сего средь бела дня. Бессмысленная трата драгоценного времени! Она бы уже заподозрила какие-то чудовищные проблемы со здоровьем.

Еще одна новость – моя дружба с мисс Пунктуальность, Моникой Карр. Завтра она с близнецами приедет погостить в наш дом на реке. Сэм пойдет с мальчиками на прогулку или на рыбалку, а мы усядемся в шезлонги на прибрежной отмели и будем болтать, болтать и болтать. А потом все вместе пойдем есть отличную, здоровую и вкусную еду, которую Моника наверняка приготовит заранее и привезет с собой. И я не буду испытывать ни капли раздражения. Я буду старательно подмечать, как именно Монике удается быть лучшей матерью, другом и человеком, чем я, но вместо цинизма и легкого чувства превосходства я испытываю теперь благодарность. За то, что я нравлюсь ей, так же как она нравится мне.

Возможно, Моника приедет с новым фотоаппаратом и наделает кучу снимков. С прежней Лори она никогда не говорила о своей заветной мечте – стать фотографом-пейзажистом. Да и зачем она стала бы об этом говорить? Мне все равно было бы неинтересно. Моника боялась сделать первый шаг навстречу мечте. А вдруг у нее не получится? Вдруг это отнимет слишком много времени, которое можно потратить на Джастина и Итана? Что, если все это непрактично и – о, ужас! – эгоистично?

Мне приятно думать, что я помогла Монике решиться. Если тем, что тебе нравится больше всего, можно зарабатывать на жизнь, добро пожаловать в элитную группу самых счастливых на свете людей. Я тоже в этой группе – с января я возобновила работу на полный день в «Шэнан энд Льюис». И Сэм в этой группе – он оставил ненавистную работу актуария и с февраля выступает с сеансами магии почти каждые выходные. Так почему бы и Монике не присоединиться? Я очень рада, что она воспользовалась моим советом и записалась на вечерние курсы фотографии в институте Мэриленда. А близнецов мы берем по вечерам к себе.

Я часто думаю о фотографии паутины, которую сделала Моника в тот памятный день. У нее наверняка получился отличный снимок. Жаль, что он лежит на дне реки Патуксен.

Воды Шенандо сегодня ярко-синего цвета: в них отражается ясное летнее небо.

– Эй, парень! – кричит Сэм Бенни. – А не зайти ли нам в этот сарай на берегу раздобыть еды для нашей старушки?

Кто же откажется от такого предложения? Бенни шлепает по воде в сторону наших шезлонгов. С тех пор как закончился школьный год, он подрос уже почти на дюйм. Через два месяца нашему сыну исполнится семь лет. Мне хотелось бы замедлить бег времени, сделать так, чтобы это лето длилось вечно. Уж очень не хочется терять шестилетнего Бенни!

– Как насчет телячьего бока, бобов и шматка вяленой говядины? – я тоже решила внести свою лепту. Бенни увлекался этим летом всем, что имело отношение к ковбоям. Такой у него был период после увлечения астронавтами и перед увлечением футболом на все времена, если я правильно помню.

Бенни быстро обнял меня, замочив блузку. Обнял просто так, на бегу. Потому что ему было весело. А в прошлом году Бенни довольно долго обнимал меня так, как будто боялся потерять, и не желал разжимать объятия. Ему хотелось все время прикасаться ко мне. Я просыпалась ночью от ощущения, что за мною наблюдают, и встречалась взглядом с глазами Бенни.

– Привет! – говорил он, ждал, когда я отвечу: «Привет!», и возвращался к себе в постель.

Мы решили оставить все как есть и не водить его к психиатру. Я просто позволила ему оставаться с мамой столько, сколько Бенни хотелось, уделяла ему каждую секунду, дарила все свое внимание и всю свою любовь. Иногда мне казалось, что я сойду с ума. Но постепенно Бенни успокоился и перестал преследовать меня, как тень. А теперь мне даже не хватало этого иногда.

– А может, просто поджарим сапоги? – вспомнив старую ковбойскую шутку, Сэм наклонился и поцеловал меня. – У тебя есть старые сапоги, старушка?

– Из старого у меня только ты, старичок!

– Ты, наверное, не захочешь поехать с нами на ранчо и помочь готовить? Мы с Беном так соскучились по твоей овсянке.

– И почему это звучит…

– А можно, мы просто приготовим сэндвичи? – спросил Бенни с совершенно взрослым нетерпением. Мы с Сэмом переглянулись и вздохнули, чувствуя себя немного виноватыми. Как только мы принимали увлечение Бенни, мальчик почти сразу же к нему охладевал.

– Так с тобой все в порядке? – спросил Сэм, гладя меня по волосам.