Танцы на стеклах (СИ) - Авдеева Юлия - Страница 47

Лесандрин дернулась, как от удара. Внутри все переворачивалось от сочувствия к маленькому человечку, которому пришлось пережить этот страх.

— Кто ты? — произнесла она в темноту и зажгла светильник. Ей самой срочно нужно было почувствовать тепло, увидеть хоть немного света. От противоположной стены отделилась тень. Девушка смотрела на нее, не в силах произнести ни звука.

— Не пытайся узнать то, что не нужно, — прошелестела тень, собирая тьму из плохо освещенных углов комнаты и приобретая объем, — не пытайся мне помочь. Не сможешь.

Без единого шороха клубящаяся тьма ухнула на пол, превращаясь темное пятно, и просочилась в щель под дверью.

— Спи спокойно, — донесся тихий шепот.

Ну, конечно же, она сразу заснет, ага, как только этот садист оставил ее в покое подобным образом, другого выхода и не остается! Лесандрин ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, не погасив свет. Ничего не выходило, а потушить свечу — кишка тонка. Не по себе становится. Сразу мерещатся стенки земляного подвала, шуршание крыс рядом. Бр-р. Какие же эти крысы противные…

Пот крупными каплями катился по лицу. Девушка смахнула их рукой, от чего плечо заныло. Прошел почти месяц после ритуала посвящения в странники, а татуированная часть тела не унималась. На правом плече у всех странников располагался рисунок в виде огненных крыльев над скрещенными клинками. «Свобода, добытая огнем и мечом». Рисунок на плече у девушки немного отличался от тех, что украшали предплечья других ребят из отряда — вместо крыльев на ее плече красовалось изображение ангела со священным кубком в руках. Татуировка означала официальное зачисление девушки в качестве боевого лекаря. Интересно то, что Габриэль не присутствовала на церемонии посвящения так, как была штатным алхимиком, а они имели собственную иерархию, по причине опасного характера работы, да и заменить алхимика могли в любой момент…

Достижения странников так же отмечались небольшими татуировками, значение которых Лесандрин знать еще рано, так, во всяком случае, ей объяснила Катина. У капитанов же, помимо основной отметки, было изображение готового к прыжку тигра, с оскалившейся пастью. Располагалось оно по левой стороне спины от лопатки до поясницы. Правая часть спины отводилась отметки-регалии.

Для выполнения татуировок использовали краситель на основе жженой кожи особой выделки, которая давала составу насыщенный черный цвет с фиолетовым отливом. Но и побочный эффект от этого ингредиента был — рисунок, выбитый на коже, долго и болезненно заживал, нередко загнаиваясь. Промашка составителя была возведена в ранг гениального открытия и была призвана служить, в качестве памятки о том, что «человек, ступивший на тропу странничью, должен помнить, что это стезя не праздной жизни, а суровых испытаний».

Лесандрин считала подобную формулировку чистой воды бредом, но ее мнения никто не спрашивал, а она не стремилась им поделиться, решив, что в ближайшее время подкинет одной восходящей звезде алхимии идею об улучшении этого состава. А уж тому, как протолкнуть свое изобретение в массы Миладу учить не надо. Сама кого хочешь научит.

Утренняя тренировка подошла к концу. «Сейчас обмыться, перекусить, и в город за книгами, — составляла расписание дня девушка, вкладывая дагу в посные ножны, — А после обеда тренировка с Самойловым».

На этих занятиях Лесандрин настояла сама. Анализируя показательный бой с Владимиром, девушка не могла не признать, что основой ее победы стали несколько составляющих: гнев, придавший сил в решающий момент; природная магия, разыгравшаяся без браслета и концентрировавшая внимание; эффект неожиданности в виде даги и метательного кинжала; плюс пара отвлекающих маневров в виде намокшей под дождем одежды на стройном девичьем теле и разговоров «по душам»… Все это сыграло ей на руку, но технически во владении мечом Владимир превосходил ее по многим параметрам, а это ощутимый удар по самолюбию. Сделав соответствующие выводы, Леся, используя обаяние и симпатию начальника, попыталась убедить Самойлова в необходимости индивидуальных тренировок. Он согласился, преследуя одному ему известные цели, но не сразу. Для начала Самойлов вдоволь насмотрелся на тщетные попытки Лесандрин получить желаемое. Девушка же убедилась, что все известные методы убеждения на него не действуют. Она даже пыталась его прощупать, как ночного гостя или Матрену и специально не надевала браслет. Ответом на попытки оставалась глухая пустота. Этот человек не поддавался ее дару, чем несказанно разжег ее любопытство.

Лесандрин заскочила в оружейню, чтоб вернуть на место кольчугу, выданную ей в качестве защиты — Самойлов орал так, что стекла звенели, грозя вызвать каждого, кто осмелится тренироваться с Лесей без защиты, на бой — и поспешила в лекарню. Еще надо не забыть заскочить в лабораторию, узнать, когда будет готов пробный состав нового лекарства. Катина очень просила Лесю наведаться в эту «обитель сумасшедших девиц», потому как сама туда ходить опасалась. Один раз Катина зашла без приглашения, ну и вылетела с ускорением. Оказалось, что алхимик как раз работал над одной из взрывчатых смесей, ну а Катина вошла во время эксперимента… С тех пор у женщины обострялся нервный тик, стоило ей услышать слово «лаборатория». Леся же, после стольких лет общения с Миладой, не боялась ничего.

Габриэль встретила Лесю хмурым выражением лица. Словно ей под нос поднесли какую-то гадость и предложили попробовать на вкус. Лесандрин за месяц, проведенный в общине, привыкла к такому поведению и не обратила внимания. Что поделать, вся община гудит о том, что Габи положила на Самойлова глаз, даже пару раз видели, как Владимир под белы рученьки выводит настырную алхимичку из здания, где расположены комнаты капитанов, крайне нецензурно при этом выражаясь. Лесандрин об этом инциденте сообщили на следующее утро. А говорят, что мужчины не сплетничают…

Лесандрин было все равно, какие чувства к Владимиру испытывает рыжеволосая девчушка. Она даже удивилась, что он не воспользовался такой возможностью. А вот Габриэль с чего-то решила, что Владимир не обращает на нее внимания из-за «одной ничего не представляющей из себя лекарши, которая только и умеет, что телом в мокрой одежде мужиков отвлекать». Да, да, это она Лесандрин постоянно испытание припоминает. Когда «лекарша» в первый раз услышала это выражение от «алхимички» в ней вместо обиды взыграла гордость — значит, есть что показать в отличие от некоторых.

— Я за лекарством для Катины.

— Возьми на рабочем столе, — Габриэль осталась стоять на месте, словно приклеенная.

— А ты знаешь, какое наказание светит за расхищение лабораторных реактивов? — поинтересовалась Леся, убирая со лба непослушную каштановую прядь.

— А причем здесь это? — Габриэль удивилась подобному повороту разговора.

— А притом, что я понятия не имею, в какой из одинаковых скляночек у тебя находится то, что нужно штатному лекарю. А если я, ненароком, возьму не то, что нужно? Ведь прихватить я могу много чего, для верности… Улавливаешь мысль? А еще я очень неаккуратна и могу разбить что-нибудь. А теперь представь, что с тобой будет, когда я объясню, что императорская собственность пострадала отнюдь не в целях необходимого эксперимента, а от лени одного из новых алхимиков, находящегося на испытательном сроке… — Леся хотела добавить парочку аргументов, но этого не понадобилось. Цвет лица алхимички сменился на серый, и она, видимо решив, что лучше не связываться со злостной Лесандрин, молнией метнулась к столу, схватила один из пузырьков и сунула его ей в руки.

— Благодарю за отзывчивость и сотрудничество, — вредная лекарша натянула на лицо самую благожелательную из своих улыбок и вышла из лаборатории.

Кажется, в след ей прошипели нелестный отзыв. Улыбка на лице Леси сменилась искренней.

Сердце ликовало и пело от радости. Атан приехал! Лесандрин, не ожидая от себя самой, кинулась на шею этой несносной дылде.

— Ааааааа! Как я рада тебя видеть!

— Еще пять минут подобного висения на моей бедной шее, и я решу, что это покушение на убийство, — протянул странник.