Верный меч (ЛП) - Aitcheson James - Страница 41
- Предыдущая
- 41/89
- Следующая
Поля сменились домами, мы ехали через долину к воротам Бишопсгейт, одному из семи проходов в город, построенным из камня и высотой в тридцать футов. Я вспомнил, как в первый раз дивился городу: он больше походил на крепость. Но на сегодняшний день Лондон был самым большим городом королевства: в два раза больше Эофервика и превосходил размерами Кан и Руан, величайшие города Нормандии.
На дороге уже было тихо; время было позднее, и по моему разумению мужчинам пора было разойтись по домам к своим женам, пить пиво или медовуху у теплых очагов. Дети играли на обочине, гоняясь друг за другом между домами, едва замечая нас. Приятное разнообразие после Эофервика, где на французов пялились враждебно или, в лучшем случае, подозрительно. Конечно, на юге королевства давно привыкли к нашему присутствию, сдав город через месяц после нашей победы при Гастингсе. Но если люди в Лондоне уже пришли к пониманию, что мы пришли сюда, чтобы остаться надолго, северяне этого еще не сообразили.
Ворота выросли над нами, мощные и неприступные, как и должно быть, построенные сотни лет назад, хотя наверху была заметна кладка более светлого камня, где их ремонтировали и надстраивали. За деревянным парапетом на фоне пожелтевшего неба вырисовывались силуэты двух часовых; они смотрели на север через поля, копья в их руках были устремлены в небо, ветер развевал спускавшиеся из-под обода шлема длинные волосы. Сколько осад, сколько нападений выдержали эти стены? Сколько стражников несли вахту на этой башне?
Мы цепочкой въехали под тень арки; копыта громко цокали по брусчатке, отдаваясь эхом в темных углах. Четыре рыцаря, охраняющие вход, притопывали и дули на озябшие руки. Однако, когда они увидели, что почти все мы норманны, нам позволили пройти, и лучи заходящего солнца снова упали на мое лицо.
Мы продолжали подниматься в гору, пока не миновали церковь, после чего дорога стала снижаться к реке. Весь город раскинулся перед нами. Дома теснились вдоль главных улиц, неподвижные столбы дыма стояли над ними в тихом вечернем воздухе. За ними широкими изгибами плавно катились мутные воды Темзы. На реке было оживленно: рыбацкие лодки возвращались с уловом со стороны устья, торговые суда с широкими парусами и длинными веслами, одинокий боевой корабль пробивался вверх по течению. Я вспомнил прощальные слова Обера в Саффереби, и на мгновение подумал, что это мог быть "Крылатый Дракон", но сразу увидел парус - сине-белый, а не черно-желтый.
Над юго-восточной частью Лондона возвышался замок, еще более мощный, чем в Эофервике, а с далекого речного берега, в миле от города, на него смотрел собор аббатства в Вестминстере, его башни были далеко видны над крышами каменных и деревянных палат королевского дворца, домов и церквей Олдвика, старого города.
-Куда нам ехать? - Спросил я капеллана.
-До Виклинг-стрит, - ответил он. - Дом лорда Уильяма находится на другой стороне Уэлброка.
Я кивнул, вспоминая улицу и ручей, и мы продолжили путь вниз по склону в сторону моста, откуда шла прямая дорога через Темзу к Судверка, а оттуда к побережью и Узкому морю. Отчаянные крики пронзили воздух: на дорогу перед нами, хлопая крыльями, вылетела одинокая курица, за ней гналась девочка, крича от возбуждения, а за ними обеими женщина в сером платье. Мерный звон слышался из распахнутых дверей мастерской, где кузнец молотком правил светящуюся красным светом подкову; искры взлетали в воздух, когда он поворачивал ее щипцами и снова бросал на наковальню.
К тому времени, как мы добрались до дома Мале, солнце уже опустилось за крыши. Это был простой длинный дом высотой в два этажа, построенный из древесины и соломы. Черно-желтое знамя развевалось перед восточным фасадом. После его резиденции в Эофервике я испытал нечто вроде разочарования. Здесь не было ни частокола, ни привратницкой, просто невысокая ограда вокруг стен и конюшни на заднем дворе. Дубовая дверь открылась почти сразу, и на дорогу вышел один-единственный слуга, охранявший вход.
Гилфорд подъехал к нему и сказал несколько слов по-английски, привратник исчез внутри. Я спешился, махнул дружинникам сделать то же самое, а затем предложил руку леди Элис, чтобы помочь сойти с коня. Она приняла помощь, но не смотрела на меня, спускаясь с седла. Беатрис рядом с ней с благодарностью приняла руку Уэйса, оперлась на нее и изящно спрыгнула вниз.
Дубовая дверь снова отворилась, и появился высокий краснолицый англичанин; он улыбнулся священнику, и они обнялись, разговаривая на своем языке.
Гилфорд нарушил наше молчание.
-Леди Элис и Беатрис, - сказал он, указывая на них.
Англичанин опустился перед ними на одно колено, наклонился вперед и поцеловал руку каждой из дам.
-Миледи, - сказал он, - раз видеть вас в добром здравии. Когда до нас дошли новости из Эофервика, мы опасались худшего.
Как и капеллан, он хорошо говорил по-французски.
-Вигод, - продолжал Гилфорд, - это Танкред Динан, которому лорд Гийом доверил нашу безопасность. Танкред, это управляющий лорда Гийома, Вигод, сын Виглафа.
Стюард поднялся и спокойно оглядел меня сверху вниз. Его темные волосы были подрезаны довольно коротко для англичанина, на макушке розовела ранняя лысина. Верхнюю губу украшали густые усы, хотя подбородок был чисто выбрит. Он протянул руку, и я пожал ее.
-Вигод, я должна знать, - прервала нас леди Элис, - что слышно из Эофервика?
Англичанин отступил, его лицо стало серьезным.
-Прошу вас войти, миледи. Наверное лучше обсуждать такие вопросы в тепле, а не на открытом воздухе. - Он указал в сторону открытой двери. - Миледи, Гилфорд, - сказал он, а затем обратился к нам: - Сейчас мальчик покажет вам конюшни. - Он сунул голову в дом. - Осрик!
Появился парнишка лет четырнадцати или пятнадцати. Высокий и жилистый, в коричневом колпаке и с угрюмой физиономией. Его туника и клетчатые штаны были покрыты пятнами грязи, а в волосах торчали соломинки. Вигод положил ему руку на плечо и спокойно сказал что-то по-английски, а потом последовал в дом за женщинами и капелланом.
-Похоже, новости у него не очень хорошие, - пробормотал Уэйс.
-Посмотрим, - сказал я, хотя у меня было такое же чувство. - Если все так плохо, почему он не сказал нам сразу?
Уэйс пожал плечами. Осрик взял поводья капеллановой кобылы, а Филипп и Годфруа повели лошадей обеих дам, и мы прошли вдоль длинной стены дома через ручей в широкий двор, обнесенный забором.
-Ну вот мы и в Лондоне, - сказал Эдо.
-Наслаждайся, пока можешь, - ответил я. - Мы здесь ненадолго.
Тот факт, что мы тряслись в седлах целую неделю, не имел никакого значения для Гилфорда; я подозревал, что священник захочет ехать в ближайшее время. Он так ничего и не сказал о сообщении, которое вез, или о человеке, которому оно было предназначено. В дороге я не раз спрашивал его об этом, но он каждый раз отказывался отвечать. Это сильно беспокоило меня, потому что мы должны были спешить, но не понимали, почему именно.
-Тогда я сегодня же навещу веселых девиц в Судверка, - заявил Эдо.
Я не возражал.
-Валяй, тебе же не надо хранить супружескую верность.
-В Судверка? - Переспросил Радульф. - На этой стороне реки есть бордели и получше.
Эдо повернулся к нему.
-Да что ты понимаешь в девках, щенок? Держу пари, тебе приходится видеть голую женщину не чаще раза в год.
Радульф самодовольно улыбнулся.
-Чаще, чем ты смог бы сосчитать.
-Это он за сестрой в бане подглядывал, - сказал Годфруа.
Я рассмеялся вместе со всеми; глаза Радульфа сузились и он сурово уставился на Годфруа, который хранил бесстрастное выражение лица.
В конюшне Осрик показал нам свободные стойла, а затем оставил нас, пока мы снимали седла и уздечки с лошадей. Они усердно поработали несколько дней и честно заслужили отдых. Я надеялся, что для следующей поездки мы сможем получить свежих лошадей; у Мале были неплохие лошади, четыре из них даже лучше, чем хорошие, а высокий черный жеребец напомнил мне Ролло. Два конюха споро приступили к работе, чистя лошадей и осматривая их копыта.
- Предыдущая
- 41/89
- Следующая
