Верный меч (ЛП) - Aitcheson James - Страница 39
- Предыдущая
- 39/89
- Следующая
-Да, сможем, - сказал я, хотя, по правде говоря, не был уверен.
Я не знал, где мы окажемся после Уилтуна.
Он взглянул на пляж, потом на город и кивнул в сторону моей лошади.
-А ты едешь прямо сейчас?
-Да, - ответил я. - Время летит быстро, и нам надо ехать как можно скорее, если мы хотим добраться до Линколии сегодня к вечеру.
Он посмотрел на солнце, уже скрытое толстым слоем облаков, наползающих с юго-востока.
-Тогда надо поспешить.
Я кивнул.
-Если не успеем, то заночуем в какой-нибудь таверне.
-Разузнай получше о дорогах, - посоветовал Обер. - По своему опыту знаю, здесь всегда было неспокойно, и люди здесь не сильно обожают французов.
-Спасибо, - я пожал его жесткую ладонь. - Может, мы действительно скоро встретимся.
-Может и встретимся, - повторил он и улыбнулся.
Я увидел, как Гилфорд разговаривает с несколькими горожанами, и помахал рукой, чтобы привлечь его внимание. Он тоже поднял руку, извинился и прервал свой разговор, оглядываясь на Уэйса и Радульфа, Годфруа и Филиппа, которые стояли рядом с леди Элис.
Беатрис с ними не было, но я увидел ее ниже по берегу, в стороне от толпы. Она смотрела через реку на север, ее лицо накрыла тень, когда солнце ненадолго выглянуло из-за облаков. С моря дул резкий ветер, он тянул ее за платье, я подумал, что ей должно быть холодно. Я направился к ней, слыша под ногами хруст камешков и раковин.
Она, должно быть, услышала шаги, потому что оглянулась через плечо и смотрела достаточно долго, чтобы узнать меня, а потом снова обратилась лицом к реке.
-Что тебе надо?
-Мы уезжаем, - сказал я. - Собери свои вещи.
Слова, сказанные ею сегодня утром на корабле еще были свежи в памяти, и я не был склонен к чрезмерной почтительности, даже с дочерью моего господина.
Она не ответила, хотя я знал, что она слышит меня. Она сняла обувь, и вода омывала подошвы ее ног. Ее длинные пальцы, розовые от холода, блестящие и влажные, торчали из-под мокрого подола.
Я взял ее башмаки, лежавшие на мокрой коряге, должно быть, принесенной последним приливом, и протянул их ей.
-Обувайся, - сказал я.
Она выхватила их у меня и прижала к груди, потом, как я попросил, села на бревно, все еще глядя на меня. Я протянул руку, чтобы помочь ей, но она не обратила внимания.
-Я справлюсь сама, - она почти выплевывала слова, затем встала и поспешила мимо меня за нашей командой, направлявшейся в сторону города.
Мгновение я смотрел, как она уходит, удивляясь внезапному приступу гнева. Меня уже начинала пугать мысль находиться рядом с ней в течение недели, пока мы будем добираться до Лондона. Я не знал, насколько мне хватит терпения с обеими дамами.
Я пошел к своей лошади, которая медленно брела по лугу навстречу ветру. Взобравшись в седло, я замер на мгновение, чтобы посмотреть на корабль. Обер заметил меня и махнул рукой в последний раз, я вернул ему приветствие и пришпорил коня.
В следующие несколько дней мы преодолели приличную часть пути. Каждое утро мы вставали с восходом и останавливались на ночлег уже в темноте. Хотя купленные лошади были не так сильны, как наши собственные, и они не могли идти слишком быстро или слишком долго, мы, тем не менее были в состоянии делать двадцать и даже тридцать миль в день.
Поначалу мы останавливались на ночлег в тавернах, на старой лондонской дороге их было великое множество. Но, хотя их хозяева были рады нашим деньгам, я опасался, что мы привлекаем к себе слишком много внимания. Кортеж из семи мужчин и двух женщин на лошадях, расплачивающихся серебром, не мог остаться незамеченным. Повсюду мы слышала рассказы о нападениях на французов: купцов, рыцарей и даже монахов убивали не за кошелек, а за заморское происхождение. Хотя я старался проверять эти слухи, я отвечал не только за собственную жизнь, так что через пару ночей мы свернули в лес.
Леди Элис не понравилась идея спать на земле, и пока мы разжигали костер и разбивали палатки, она громко жаловалась на холод, сырость и волков, которые завывали среди холмов. Она сказала, что не так подобает жить жене виконта; ее муж не будет доволен, когда узнает, как с ней обращались. Ей пришлось замолчать, когда я ясно дал понять, что в этот день мы дальше не поедем, но на следующий день она начала нудить снова, и, когда позже утром мы остановились у ручья наполнить наши фляги, я заметил раздражение на лицах воинов. Невозмутимыми казались только Уэйс и Беатрис, которая принимала вся тяготы путешествия с таким тихим достоинством, которым нельзя было не восхищаться. Даже у Гилфорда появился затравленный взгляд, особенно когда леди Элис предложила ему принять ее сторону, после чего он шепнул ей на ухо несколько слов. Я не мог услышать, что он сказал, но в душе восславил Господа, потому что она замолчала.
На следующую ночь мы остановились на ночлег на поляне к югу от города Стэнфорда. Гилфорд и обе дамы уже были в своих палатках, хотя темнота опустилась совсем недавно. Мы сидели у костра и ели со своих щитов, держа их на коленях.
Никто ничего не говорил, пока Эдо, порывшись в своем мешке, не достал деревянную трубку в две ладони длиной с полудюжиной отверстий. Его флейта, понял я с запоздалым удивлением, прошло немало времени с тех пор, как он играл в последний раз.
-Я думал, что ты давным-давно потерял ее, - сказал я.
-Так оно и было, - ответил он. - Какой-то ублюдок украл ее у меня на самое Рождество. А эту я купил в Эофервике.
Он закрыл глаза, словно пытаясь вспомнить, как ею пользоваться, затем приложил суженный конец к губам, глубоко вдохнул и начал: сначала тихо и медленно, задерживаясь на каждом вздохе, словно нащупывая дорогу в темноте, пока наконец я не начал разбирать мелодию. Я впервые услышал ее во время итальянской кампании много лет назад, и теперь, глядя в огонь, словно оказался там снова: с ощущением знойного лета, среди полей с коричневыми засохшими побегами, в тени оливковых рощ и черных кипарисов.
Пальцы Эдо порхали над отверстиями, музыка оживала, изящно поднималась к верхней ноте, дрожала и переливалась некоторое время, прежде чем успокоиться и раствориться с тишине.
Он отнял флейту от губ и открыл глаза.
-Надо было чаще упражняться, - сказал он. - Я очень долго не играл.
Я не мог с ним согласиться, такой уверенной и чистой была его игра.
-Сыграй нам еще одну песню, - попросил Уэйс.
Костер сократился, и я заметил, что мы уже сожгли большую часть собранных веток.
-Пойду поищу дровишек, - сказал я, поднимаясь на ноги.
В тот день прошел дождик, так что сухого топлива было мало, но в итоге я набрал достаточно, чтобы поддержать огонь хотя бы до полуночи. Я уже возвращался назад, держа в руках охапку сыроватого хвороста, когда до меня донесся голос. Он звучал среди деревьев, не со стороны лошадей.
Я остановился. Ночь была тихая, и несколько мгновений единственным звуком, который я слышал, был голос флейты Эдо: на этот раз он играл быструю песню, мелодия звучала весело и задорно. Но затем рядом снова прозвучали тихие слова. Женский голос, и, подойдя ближе, я увидел Беатрис.
Она стояла на коленях на голой земле, опустив голову и молитвенно сложив руки. Мне была видна ее спина и затылок, отброшенный капюшон открывал ее светлые волосы, связанные в тугой узел. Мокрая земля мягко принимала мои шаги, и она, должно быть, не слышала меня.
-Миледи, - сказал я. - Я думал, ты уже спишь.
С резким вздохом она обернулась, выражение ее лица напомнило мне оленя, который только что услышал звук охотничьего рога.
-Ты меня напугал, - сказала она, поджав губы.
-Бродить по лесу не безопасно. Ты должна быть с остальными.
Я оглянулся в сторону огня, удивляясь, как они могли отпустить ее одну. Придется поговорить с ними позже.
-Я не бродила, - возразила она. - И я не нуждаюсь в сторожах.
Она отвернулась и снова опустила голову, закрыв глаза и, вероятно, надеясь, что я уйду, если меня проигнорировать. Слабый лунный свет падал на ее лицо, и я заметил, что на ее щеках поблескивают влажные полосы. Она плакала.
- Предыдущая
- 39/89
- Следующая
