Зелёные огоньки - Дик Иосиф Иванович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/16
- Следующая
— Работает? — спросил он.
— За милую душу тарахтит, — отозвалась женщина.
— Сколько весит?
— Да кто его знает… Муж говорил, килограммов двадцать.
— А как его попробовать?
— Накинь верёвочку вот на этот кружок и дёрни за неё! — И женщина сама обмотала шнурком магнето.
В бензиновом баке плескалось горючее. Дядя дёрнул за верёвочку, и тут же мотор взревел. Нас заволокло белёсым дымом, оглушило треском и осыпало пылью, которая взмыла от вертящихся лопастей. Дядя, державший мотор, завибрировал всем телом.
— Как его остановить?! — прокричал он, еле-еле сохраняя вертикальное положение.
— Да тут какую-то кнопку надоть нажать! — забегала женщина. — Эх, как его раскрутило!
— Товарищи! — крикнул дядя мотоциклистам. — Остановите!
Наконец с помощью какого-то человека в кожаных штанах спасительная кнопка была найдена, и мотор, чихнув два раза, будто недовольный, заглох.
— Кто же его без воды пробует? — укоризненно покачал головой наш спаситель. — Эдак его и запороть недолго. — И он пошёл дальше, перекинув через плечо, как солдатскую скатку, мотоциклетную покрышку.
— Ну и штучка, хороша! — сказал дядя и обернулся ко мне. — Покупаем, а? Поедем на дачу, рыбку будем ловить, в поход отправимся!..
— Конечно, покупаем! — ответил я, потому что сразу себе представил путешествие на лодке по бурным волнам, разные штормы и громы и открытие неизведанных островов. С дядей, я знал, не пропадёшь.
Домой мотор мы везли на такси, и дядя и я запачкали маслом себе брюки. А потом на дядю, когда он взял покупку на плечо, потёк из бака бензин. Но это, конечно, была не беда, если не считать того, что дядя дома боялся закурить.
Мы соорудили над ванной деревянный помост — это я принёс из сарая доски — и привернули к нему, как мясорубку, специальными винтами мотор. Потом стали напускать в ванну воду. Вскоре «озеро» было готово. Я позвал всех соседей и тётю Машу, дядину жену.
Дядя начал запуск. Дёрнул за шнурок раз — мотор не завёлся. Дёрнул два — только фыркнул. Дёрнул ещё — не помогло.
Тётя Маша похлопала дядю по лбу и ушла в комнату.
— Дай-ка теперь я! — сказал токарь Павел Артемьевич и так рванул за верёвку, что всё сооружение с досками и мотором упало в ванну.
Через минуту всё опять было восстановлено.
— А что, если горячей воды в ванну налить? — вдруг предложил токарь. — Ей-богу, заведётся!
— Идея! — согласился дядя.
Когда кипяток заполнил ванну, дядя плюнул себе в ладонь.
— Расходись! — решительно сказал он. — Пан или пропал!
И тут свершилось чудо. Мотор завёлся! Вода бешено забурлила и бросилась через край ванны. Горячие брызги полетели в нас. Этого никто не ожидал.
Мы выскочили в коридор. Из ванной повалил чёрный дым, на паркет хлынула вода с облаком молочного пара, и в коридор ворвался оглушительный треск.
— Маша! — радостно закричал дядя, стоя на пятках. — Смотри, работает!
Тётя на секунду приоткрыла дверь своей комнаты.
— Ты совсем тронулся! Тут ведь пожар будет!
Но такое обстоятельство дядю не очень огорчило. Его подбадривала наша поддержка. Я кричал и хлопал в ладоши. Токарь говорил:
— Покупка законная! Теперь в самый раз её обмыть!..
После этого вечера, помнится мне, дяде ни разу не удалось запустить мотор в холодной ванне. Тётка над ним смеялась:
— А кто же тебе реку будет подогревать?
Дядя стал приглашать к себе по воскресеньям разных мастеров, и поэтому на время наши прогулки прекратились. Но всё равно я к нему приходил в выходные дни. Мастера собирали и разбирали мотор, меняли состав смеси бензина с маслом, регулировали магнето, дёргали за верёвку бесчисленное количество раз — и всё было впустую!
Из тёткиных разговоров получалось, что из-за мотора дядя совсем забросил работу и семья уже начала влачить жалкое существование. Оказывается, дядя — эгоист и не хочет уюта. Он любит грязь и бензиновую вонь и стал водиться с какими-то типами, которые его обдуривают. У других мужья — солидные люди, а дядя, оказывается, теряет уважение всех знакомых: ходит весь в пятнах на шляпе и на пальто.
Но я с такими разговорами тёти Маши никак не мог согласиться. Наоборот, дядю за последнее время я куда больше полюбил. У него в доме появились разные гаечные ключи и плоскогубцы, он ходил по дому в промасленных и лоснящихся, как кожа, штанах, а руки он мыл уже не мылом, а керосином и вытирал их какой-то рваной тряпкой. Я готов был пойти к нему в сыновья, и, если бы не моя собака Стёпка, которую не любила тётя Маша, но с которой я не мог расстаться, я давно бы ушёл к нему.
Но вот однажды в воскресенье, когда я пришёл к дяде, тётя Маша, открывая мне дверь, радостно сказала:
— Слава богу, отыгрался твой дядька! Забросил свою игрушку! И ты иди-ка лучше домой.
В полутёмном коридоре я заметил в углу сиротливо стоявший лодочный мотор. Лопасти и бак с него были сняты. Видно, кто-то пытался его опять разбирать, да потом раздумал.
А вскоре в Москве началась жара. Папа и мама уехали в санаторий на Волгу, а меня отправили к тёте Маше на дачу.
Наш домик с толевой крышей и кособоким крыльцом стоял в трёх километрах от Икшинского водохранилища.
С утра до вечера я вертелся на лодочной пристани. Смотрел на рыбаков, которые привозили с того берега вёдра живой рыбы, помогал рыболовам устанавливать на лодках подъёмники и, главное, нырял с мальчишками без счёта прямо с пристани в канал.
Тётя Маша мне сказала: «Ты смотри не утони, а то я отвечать за тебя буду» — и, получив ответ: «Честное слово, не утону», моими речными делами больше не интересовалась. И это было кстати.
Тут у меня на берегу завёлся друг Толяй, сын заведующего лодочной станцией, худощавый, загорелый мальчишка с выбитым передним зубом. Ему было лет двенадцать, и делали мы с ним что хотели: прицеплялись за движущиеся баржи, варили уху из рыбёшки, позаимствованной у рыбаков, «топили» девчонок.
Как-то раз дядя привёз на дачу мотор. Я знал, что он его уже трижды относил на рынок и предлагал в комиссионный магазин, но его почему-то никто не брал.
Наутро, положив (потихоньку от тёти Маши!) на правое плечо подушку, а на неё мотор, дядя отправился со мной на водохранилище. По дороге он несколько раз останавливался, опускал мотор на землю и подолгу осматривал его. Я предлагал свою помощь, но дядя, сказав, что он лёгкий, дал мне нести только верёвочку. Пот с дяди тёк ручьями, но он весело мне подмигивал и говорил:
— Любишь кататься — люби и саночки возить! Сегодня мы его обязательно запустим. Поедем отсюда к чёрту на кулички, вылезем на берег и будем бегать, как Робинзон и Пятница. Хочешь? Я даже хлеба в карман захватил. А знаешь, я ещё мальчишкой мечтал о таком моторе. Особенно хотелось мне рулить…
Ну как дядя угадывал мои желания! Мне тоже думалось: вот сядем сейчас в лодку, запустим мотор, а потом я — за руль! Повороты буду делать, зигзаги и к какому берегу захочу, к такому пристану.
Взяв на лодочной станции однопарную шлюпку, мы укрепили на ней мотор, и я выгреб на середину разлива. Дёргали мы с дядей за верёвку часа полтора. Мотор даже не чихнул. Наконец дядя снял рубашку и лёг на дно лодки.
— Чёрт с ним! — сказал он. — Всё равно приятно, что у нас мотор. Суши вёсла!
Мимо нас проплыл белоснежный пароход. Какой-то пассажир помахал нам соломенной шляпой: дескать, хорошо на моторке!
Вода в заливах, окаймленных дремучим лесом, была словно чёрная тушь. На красных пузатых бакенах сидели чайки и удивлённо поглядывали на автоматически зажигающиеся лампочки. А справа и слева от водохранилища, похожего на огромное озеро, лежали зелёные луга, перелески и снова луга. Едали, на возвышенностях, стояли речные маяки, словно трёхногие марсиане с глобусными головками.
Потом я опять взялся за вёсла, и мы подъехали к берегу. Он был пустынный. Мы развели костёр и на тоненьких прутиках поджарили свой хлеб. В лесу я нашёл землянику, собрал полную пригоршню и сказал дяде:
- Предыдущая
- 2/16
- Следующая
