Двуллер. Книга о ненависти - Тепляков Сергей Александрович - Страница 15

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая

Еще не думая ни о чем, она завернула пистолет и сунула его в дальний угол антресолей.

Через день-два, вроде и правда, чтобы только заверить интервью, она позвонила Кутузову. Потом вроде просто так спросила про исковое заявление, а теперь шла с ним по улице и помнила, что оно там, в сумочке, со всеми фамилиями, а в блокноте еще Крейц, Протопопов. «И крепыш… – думала она. – Какой-то крепыш»…

Придя домой, она включила телевизор и стала ждать. Впервые ее интересовали только рекламные блоки. Наконец, женский голос затянул «Jealousy», появилась красивая девушка, из окна разглядывавшая красивого парня на улице. Наташа напряглась, глядя на экран во все глаза. Тут в телевизоре показался мужчина в красивой рубашке, широкоплечий, кудрявый. Судя по всему это и был Карташов. Карташов, видать, решил показать себя – крупных планов с ним было больше, чем с девушкой. Наташа жадно впитывала каждую черточку этого правильного лица. Потом она записала адрес фирмы и телефон, подобрала ноги под себя, выключила в телевизоре звук и сидела так, глядя невидящими глазами в мельтешение цветных картинок на экране…

С тех пор Наташа стала часто ездить в краевое УВД, а там как бы по делу ходила по этажам и смотрела таблички. В пресс-службе она нашла телефонный справочник сотрудников управления и тщательно его проштудировала. Протопопов оказался теперь заместителем начальника краевого управления по борьбе с экономическими преступлениями. Наташа хотела как-нибудь на него посмотреть.

Адреса Давыдова, Маркова, Уткиной, Котенко и Карташова были в судебных материалах. Наташа подумала, что надо теперь узнать, не переехал ли кто за эти десять лет. Она и самой себе боялась признаться, зачем ей это все. Но по вечерам то и дело доставала этот пистолет. Она изучила его весь: сбоку латинскими буквами было написано Walter PP. Пистолет был аккуратный, и казался Наташе подобравшим лапки котенком. Она и гладила его как котенка, почесывая под стволом, как под подбородком. Ей тогда казалось, что он мурлычет в ответ.

Патронов было две обоймы. Наташа почему-то решила их беречь и зачастила в тир. Там пистолет, понятно, был другой – воздушный, с длинным стволом, но и из него можно было приноровиться стрелять. Она старалась в один и тот же тир дважды не приходить.

Так шли недели. Она не решалась признаться самой себе в том, что задумала. Да и задумала ли вообще? Только иногда в ее голове всплывали слова Кутузова: «Что мне оставалось? С пистолетом за ними не гоняться?.. Так не догоню»… В эти моменты что-то страшное сжималось в ней, пугало ее саму, но одновременно это было превкушением какого-то счастья. Это предвкушение ей нравилось.

Как-то вечером в конце января Бесчетнов взялся подвезти ее домой на своей машине. По дороге Бесчетнову позвонили, он послушал, сказал: «Да ты чо?!», захохотал и сказал: «Наташ, давай повернем, тут пожар прикольный!». Она кивнула – в последнее время не торопилась домой. Бесчетнов повернул и погнал. Скоро стала видна улица, на которой стояли пожарные машины и ходили люди в робах и шлемах. Из-за голых деревьев виднелся дым. Бесчетнов остановил машину и сказал Наташе:

– Дальше не пустят, пошли пешком…

Они вышли. Наташа вдруг поняла, что они идут по той самой улице, где стоит вытрезвитель и по которой десять лет назад шел ее отец. Она похолодела. Они подошли к группе пожарных офицеров. Бесчетнов стал здороваться, а потом спросил: «Чо это вы все здесь делаете?». Офицеры засмеялись – этот вопрос он задавал всегда, точно так же, как всегда говорил «Добрый день», даже если встреча происходила, например, на руинах обрушившегося вот только что от взрыва газа жилого дома.

– А ты что, Юра, не узнаешь? – насмешливо спросил один из пожарных. – Это же Центральный трезвяк горит. Колись – ты поджег?!

– Да чего бы мне его поджигать? Теперь-то? Это если бы раньше – тогда да! – захохотал Бесчетнов.

Наташа смотрела на горящее здание во все глаза – это же именно здесь убивали ее отца! Горело внутри, из окон валил густой, асфальтового цвета, с серо-синим отливом, дым. Иногда языки пламени вырывались изнутри. Пожарные обступили здание со всех сторон и поливали карниз. С лестниц поливали крышу – чтобы не обрушилась.

– Это еще хорошо не холодно сегодня! Вот б января был пожар на базаре, рукава прокинули от реки, а вода в них перемерзает!

– Это когда было ниже минус тридцати? – спросил Бесчетнов.

– Минус тридцать шесть! – отрапортовал офицер. – У нас Власов отморозил себе мизинец на ноге, отрезали.

– Ого! – сказал Бесчетнов, закуривая. – А чего трезвяк загорелся-то?

– Бомжи там, видать, жили с тех пор, как ликвидировали трезвяки, – ответил офицер. – А бомжам что – они прямо на полу костер разведут, стены тут же ломают и топят…

Бесчетнов еще несколько минут весело смотрел на вытрезвитель, потом сказал: «Дааааааааа», и отошел, вынимая телефон.

– Миша! – закричал он в трубку. – Ты представляешь – Центральный трезвяк горит! Как жить, баб Шур, как жить?!

В трубке ему сказали что-то такое, от чего Бесчетнов радостно захохотал.

– Он говорит: «А ты представляешь, сколько народу желали ему сгореть?!» – вполголоса, прикрыв микрофон, пояснил он пожарным и Наташе. Пожарные заулыбались. Только у Наташи в глазах Бесчетнов вдруг увидел слезы.

– Ты чего? – спросил он удивленно.

– Да так, – ответила она. – Дым глаза ест.

«Какой дым? – подумал Бесчетнов. – Вроде в другую сторону ветер…». Но тут же отвлекся – на трезвяке рухнула крыша, и изнутри, как из вулкана, вырвался столб дыма, искр и пламени…

Карташов вылез из «Ленд-Круизера» и вошел в магазин через большую крутящуюся стеклянную дверь. Наташа проводила его взглядом и вошла следом. Было 8 марта – Карташова она нашла в отделе парфюмерии, продавщица навяливала ему какой-то парфюм. Наташа начала рассматривать пузырьки неподалеку. Она уже давно ходила за Карташовым, и давно носила с собой пистолет. Сначала она думала придти к нему в офис – будто на интервью. Потом решила, что так она оставит слишком много следов: наверняка ведь запомнит и секретарша, и весь офис. (Знания эти были не из книжек: в последнее время Бесчетнов поручил ей писать криминальные новости – а она и не возражала, – и теперь едва ли не каждое утро они ездили то в прокуратуру, то в краевое УВД. Нехитрая технология следствия сразу стала ясна Наташе).

Карташов заприметил девушку, рассматривавшую полку с дорогими ароматами. При этом, одежда девушки – короткий пуховичок, короткая же юбочка, колготки, типичная одежда студентки, – была явно недорогой и явно не по сезону. Так – в одной куртке осенью, зимой, и весной – ходили студентки из небогатых семей. Карташов знал это потому, что давно специализировался именно на таких девчонках. «Минимальные затраты дают в этом случае максимальный эффект!» – пояснял он свою технологию друзьям. Тут он решил завязать знакомство – да девчонка будто и сама звала его к себе. Карташов не понимал, как, но чувствовал – зовет.

– Девушка, вот мне сегодня некому сделать подарок… – подойдя, заговорил он, понижая свой голос и делая его бархатным. – Давайте я вам что-нибудь подарю…

Наташа смотрела на него во все глаза, на мгновение потеряв дар речи. «Счастью своему что ли не верит?! – насмешливо подумал Карташов. – Еще бы, такой мужик подошел!».

Он и в самом деле думал, что он счастье. У него на пальце блестел перстень с брильянтами, его дубленка стоила как небольшой автомобиль, а его автомобиль – как небольшой самолет. Фирма, выпускавшая и торговавшая жалюзи, была только для прикрытия и отмыва денег – Карташов называл ее «необходимое зло». Настоящие деньги он делал на торговле автомобилями, на автостоянках, которых у него по городу было больше десятка, и на других, не одобряемых законом, операциях. Карташову было сейчас немного за тридцать и он считал себя настоящим хозяином жизни.

– Ну так как? – проговорил он, глядя на девушку своим особым взглядом.

• Предыдущая
• 15/41
• Следующая