Машина времени. Рассказы - Уэллс Герберт Джордж - Страница 3

– Вы говорите, что эта машина отправилась в будущее? – спросил Фильби.

– В будущее или в прошедшее – я не знаю наверное.

– Постойте, – сказал Психолог с воодушевлением. – Она должна была отправиться в прошлое, если вообще можно допустить, что она куда-нибудь отправилась.

– Почему? – спросил Путешественник по Времени.

– Потому, что если она не двигалась в Пространстве и направилась в будущее, то она все время оставалась бы с нами: ведь и мы путешествуем туда же!

– А если бы она направилась в прошлое, – добавил я, – то мы видели бы ее еще в прошлый четверг, когда были здесь, и в позапрошлый четверг, и так далее!

– Серьезные возражения! – заметил Провинциальный Мэр и с видом полного беспристрастия повернулся к Путешественнику по Времени.

– Нисколько, – ответил тот и, обращаясь к Психологу, сказал: – Вы сами легко можете им это объяснить. Эта встреча вне восприятия, неуловимая чувством.

– Конечно, – ответил Психолог, обращаясь к нам. – Это очень просто с психологической точки зрения. Я должен был бы раньше подумать об этом. Это может поддержать ваш парадокс. Мы действительно не можем видеть, не можем заметить движения этой машины, как не можем указать на спицу вертящегося колеса или пулю, летящую в воздухе. Точно так же, если машина движется в будущее с быстротой в пятьдесят или во сто раз больше, чем мы сами, если она проходит минуту времени, пока мы проходим секунду, то впечатление, которое она производит, равняется, конечно, только одной пятидесятой или одной сотой того впечатления, которое она произвела бы, если бы двигалась вместе с нами. Это совершенно ясно…

Он провел рукой по тому месту, где стоял аппарат.

– Вы видите? – сказал он смеясь.

Мы сидели и более минуты не отводили взгляда от пустого стола. Затем Путешественник по Времени спросил нас, что мы думаем обо всем этом.

– Все это кажется вполне правдоподобным сегодня вечером, – ответил Доктор, – но подождем завтрашнего здравого смысла.

– Не хотите ли взглянуть и на саму Машину Времени? – спросил Путешественник по Времени.

И, взяв в руки лампу, он повел нас к своей лаборатории по длинному холодному коридору. Ясно помню мерцающий свет лампы, широкий силуэт его крупной головы, наши пляшущие тени на стенах коридора. Мы следовали за ним удивленные и недоверчивые, а затем увидели в лаборатории большое, расширенное, так сказать, издание маленького механизма, исчезнувшего на наших глазах. Некоторые части машины были сделаны из никеля, другие из слоновой кости; были еще детали, несомненно, вырезанные или выпиленные из горного хрусталя. В общем машина была готова. На скамье, рядом с чертежами, лежало несколько стержней, странно извитых. Они, по-видимому, не были окончены. Я взял в руки один из них, чтобы получше рассмотреть. По-видимому, он был сделан из кварца.

– Скажите, – начал Доктор, – неужели это действительно серьезно? Или это шутка вроде того привидения, которое вы показывали нам на прошлое Рождество?

– На этой машине, – сказал Путешественник по Времени, держа лампу высоко над головой, – я собирался исследовать Время. Разве это не ясно? Я никогда не говорил более серьезно, чем сейчас.

Никто из нас хорошенько не знал, как отнестись к его заявлению. Из-за плеча Доктора я встретился взглядом с Фильби, и он многозначительно подмигнул мне.

Мне кажется, что в то время никто из нас серьезно не верил в Машину Времени. Дело в том, что Путешественник по Времени принадлежал к числу людей, которые cлишком умны для того, чтобы им можно было верить во всем. Вам всегда казалось, что он себе на уме. Вы никогда не были уверены в том, что его обычная откровенность не таит какой-нибудь задней мысли или остроумной уловки. Если бы ту же самую модель демонстрировал нам Фильби и объяснил бы сущность дела теми же словами, мы проявили бы к нему значительно меньше скептицизма. Мы понимали бы мотивы его действий: всякий колбасник был в состоянии понять Фильби. Но Путешественник по Времени по своему характеру был слишком причудлив, и мы инстинктивно не доверяли ему. Открытия и выводы, которые доставили бы славу человеку менее умному, чем он, казались пустяками, когда их делал он. Достигать своих целей слишком легко – это большая ошибка. Серьезные люди, с уважением относившиеся к нему, никогда не были уверены в том, что он не одурачит их просто ради шутки. Они всегда чувствовали, что их репутация умных людей была в его руках подобна хрупкому фарфору в руках ребенка.

Вот почему, как мне кажется, ни один из нас в течение последующей недели, от четверга до четверга, ни слова не сказал о путешествии по Времени, хотя, без сомнения, оно заинтересовало всех. Видимая правдоподобность и вместе с тем практическая несообразность подобного полета, возможность изменения во время него всех прошлых событий нашей жизни и полный хаос, который вызвало бы такое обстоятельство, – все это занимало нас.

Что же касается меня лично, то я особенно интересовался фокусом с моделью. Помню, что я поспорил об этом с Доктором, встретившись с ним в пятницу в Линнеевском обществе. Он говорил, что видел подобную же вещь в Тюбингене, и придавал большое значение тому, что одна из свечей во время опыта погасла. Но как был сделан фокус, он не мог объяснить.

В следующий четверг я снова поехал в Ричмонд – я был одним из постоянных гостей Путешественника по Времени – и, приехав поздно, нашел уже четверых или пятерых знакомых, собравшихся в гостиной.

Доктор стоял перед камином с листком бумаги в одной руке и часами в другой. Я огляделся, но Путешественника по Времени не было.

– Половина восьмого, – сказал Доктор. – Мне кажется, пора приступить к обеду.

– Где же хозяин? – спросил я.

– Ага, вы только что пришли? Знаете, это становится странным. Его, по-видимому, что-то задержало. В этой записке он просит нас сесть за обед в семь часов, если он не вернется. Говорит, что по приходе объяснит нам, в чем дело.

– Досадно, если обед испортится! – сказал Редактор одной известной газеты.

Доктор позвонил.

Из прежних гостей, кроме меня и Доктора, был только один Психолог. Зато были новые: Бленк, вышеупомянутый Редактор, один журналист и еще какой-то тихий, застенчивый бородатый человек, которого я не знал и который, насколько я мог заметить, в продолжение целого вечера не проронил ни слова.

За обедом начались всевозможные догадки о том, где находится Путешественник по Времени. Я полушутливо намекнул на путешествие по Времени. Редактор захотел узнать, что это значит, и Психолог принялся довольно длинно и малоинтересно рассказывать об «остроумном фокусе», очевидцами которого мы были неделю назад.

В самой середине его рассказа дверь, ведущая в коридор, медленно и бесшумно открылась. Я сидел напротив нее и первый заметил это.

– А! – воскликнул я. – Наконец-то! – Дверь распахнулась еще больше, и мы увидели Путешественника по Времени.

У меня вырвался крик изумления.

– Господи, что с вами случилось?! – воскликнул Доктор. Все сидевшие за столом повернулись к двери.

Вид у него был действительно странный. Его сюртук был в пыли и грязи, и на рукавах виднелись какие-то зеленые пятна; волосы всклокочены и показались мне поседевшими от пыли, или от грязи, или оттого, что они за это время выцвели. Лицо его было мертвенно бледно, и на подбородке виднелся темный полузаживший рубец. Выражение глаз было блуждающее и утомленное, как у человека, испытавшего тяжелые страдания.

Около минуты он постоял в дверях, как будто ослепленный светом. Затем пошел в комнату прихрамывая. Так хромают бродяги, когда они натирают ноги. Мы все молча смотрели на него, ожидая, что он заговорит.

Не произнося ни слова, он тяжело подошел к столу и протянул руку к бутылке. Редактор наполнил бокал шампанским и пододвинул к нему. Он осушил его залпом, и это, казалось, принесло ему пользу: он обвел взглядом весь стол, и на лице его мелькнула тень обычной улыбки.