Осиная фабрика - Бэнкс Иэн М. - Страница 23

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая

– Ничего, – прохрипел я в сторону двери.

– Ну да, как же, – саркастически хмыкнул отец. – И сколько же тебя вчера угораздило выхлестать?

– Не так уж много.

– Ну-ну.

– Я скоро спущусь, – сказал я и, перекатываясь с боку на бок, заскрипел кроватью, как будто уже встаю.

– Это ты вчера звонил?

– Что-что? – Я даже перестал скрипеть.

– Так, значит, ты. Я так и думал. Чего это тебе взбрело вдруг голос искажать? Что вообще за срочность звонить в такой час?

– Э-э… честное слово, пап, не припомню, чтобы я звонил, – осторожно проговорил я.

– Ну-ну. Совсем без мозгов, – проворчал отец и зашаркал по коридору.

А я лежал и думал. Я был более или менее уверен, что не звонил домой вчера вечером. Сначала мы с Джейми были в кабаке, потом вышли с девицей на улицу, потом я рванул в забег, потом опять с Джейми, потом у его мамы, а домой шел уже почти трезвый. Ни единого белого пятна. Значит, наверно, это Эрик. Судя по всему, он почти сразу повесил трубку, иначе папа узнал бы собственного сына. Я лежал в кровати и надеялся, что Эрик по-прежнему на свободе и движется в нашу сторону, а также что голова и живот перестанут напоминать мне, какие резервы боли скрывают.

– Ты только посмотри на себя, – сказал папа, когда я наконец спустился. – Небось гордишься собой. Небось думаешь, это удел всех настоящих мужчин. – Он с досадой покачал головой и опять углубился в свой «Сайентифик америкэн».

Я осторожно опустился в одно из больших кресел.

– Ну ладно, пап, ладно – вчера я немного перепил. Прости, если тебе это неприятно. А мне-то каково!

– Надеюсь, это послужит тебе уроком. Ты хоть понимаешь, сколько серых клеточек вчера прикончил?

– Не одну тысячу, – ответил я, прикинув на пальцах.

– По меньшей мере! – с воодушевлением закивал отец.

– Впредь постараюсь воздерживаться.

– Ну-ну.

– Фр-р-р, – громко высказался мой анус, и мы с отцом удивленно вздрогнули.

Папа отложил журнал и, хитро улыбаясь, уставился в пространство над моей головой. Я кашлянул и как можно незаметнее помахал полой халата.

Папа хищно повел носом, ноздри его затрепетали.

– Лагер и виски, – удовлетворенно констатировал он и снова забаррикадировался глянцевыми страницами.

Я почувствовал, что краснею, и заскрежетал зубами. И как это у него выходит? Я сделал вид, что ничего не произошло.

– Да, кстати, – вспомнил я. – Надеюсь, ты не будешь сердиться. Я рассказал Джейми, что Эрик сбежал.

Отец гневно зыркнул поверх журнала, покачал головой и продолжал читать.

– Идиот, – буркнул он.

Вечером, скорее перекусив, чем поев, я поднялся на чердак и оглядел остров через подзорную трубу – проверить, не случилось ли чего, пока я был на постельном режиме. Вроде все спокойно. Сгущались тучи. Я немного прогулялся, вдоль берега до южной оконечности и обратно, потом засел у телевизора. Вскоре под напором ветра задрожали стекла и хлынул ливень.

__________________

Телефон зазвонил, когда я уже лег. Я быстро выскочил из постели, так как сна не было еще ни в одном глазу, и стремглав скатился по лестнице, чтобы опередить отца. Не знаю, спал он уже или нет.

– Да? – пропыхтел я в трубку, заправляя пижамную рубашку в пижамные штаны.

После характерного пиканья послышался тяжелый вздох:

– Нет.

– Чего? – нахмурился я.

– Нет, – повторил голос на том конце.

– А?.. – Я еще не был уверен, что это Эрик.

– Ты сказал «да», я сказал «нет».

– И что ты хочешь услышать?

– Скажи «Портенейль пятьсот тридцать один».

– Ладно. Портенейль пятьсот тридцать один. Алло?

– Ладно. Пока.

Хихиканье, отбой. Я с укором взглянул на трубку, положил ее на рычаг и нерешительно замер. Телефон зазвонил снова. Я схватил трубку на первом же звонке.

– Да?.. – начал я, но меня заглушило бибиканье. Дождавшись, пока отбибикает, я произнес: – Портенейль пятьсот тридцать один.

– Портенейль пятьсот тридцать один, – повторил Эрик; во всяком случае, я думал, что это Эрик.

– Да, – сказал я.

– Что «да»?

– Да, это Портенейль пятьсот тридцать один.

– А я думал, это Портенейль пятьсот тридцать один.

– Нет, это. А кто говорит? Это ты?..

– Это я. Так, значит, Портенейль пятьсот тридцать один?

– Да! – заорал я.

– А это кто?

– Фрэнк Колдхейм, – стараясь держать себя в руках, произнес я. – А это кто?

– Фрэнк Колдхейм, – ответил Эрик.

Я огляделся, но папы не было ни на верхнем пролете лестницы, ни на нижнем.

– Привет, Эрик, – с улыбкой сказал я и пообещал себе, что, как бы ни сложилась беседа, не стану его сердить. Лучше уж повешу трубку, чем ляпну что-нибудь не то, иначе он как пить дать расколошматит очередную собственность министерства почт и телеграфов.

– Я же только что сказал – это Фрэнк. Почему ты называешь меня Эрик?

– Ну хватит, Эрик. Я узнал твой голос.

– Я – Фрэнк. Перестань называть меня Эрик.

– Хорошо, хорошо. Буду называть тебя Фрэнк.

– А ты-то кто? Я задумался.

– Эрик? – осторожно предположил я.

– Ты же только что сказал, что ты Фрэнк.

– Н-ну… – Я прислонился к стенке, не зная, что и сказать. – Это… это была просто шутка. Ну… не знаю.

Я хмуро уставился на телефон, ожидая, что скажет Эрик.

– Ну, Эрик, – произнес Эрик, – что там у вас новенького?

– Да почти ничего. Вчера вот в город выбирался вечером, в «Колдхейм-армз». Ты вчера не звонил?

– Я? Нет.

– А, ну ладно. Папа говорил, что кто-то звонил. Я думал, вдруг это ты.

– Зачем мне звонить?

– Ну не знаю, – пожал я плечами (хотя он, конечно, этого видеть не мог). – Затем же, зачем сегодня звонишь. Мало ли зачем.

– Ну а как по-твоему, зачем я сегодня звоню?

– Понятия не имею.

– Господи Иисусе! Не знаешь, зачем я звоню, собственное имя забыл, мое путаешь. Ну и бестолочь.

– Боже милостивый, – пробормотал я, не в трубку, а себе под нос.

Разговор сворачивал куда-то не туда.

– Не хочешь спросить, как я поживаю?

– Да-да, – сказал я, – и как ты поживаешь?

– Ужасно. А ты?

– Спасибо, ничего… А что там у тебя такого ужасного?

– Тебе-то что?

– Как «что»? Я же за тебя волнуюсь. Так в чем дело?

– Тебе это все равно не интересно. Спроси лучше, какая тут погода или где я, – в общем, что-нибудь в таком духе. Все равно ведь тебе до меня дела нет.

– Как это нет? Ты же мой брат. Конечно есть! – возмутился я.

Тут я услышал, как открывается дверь кухни, и через секунду у подножия лестницы показался отец. Он ухватил большой деревянный шар, венчающий последнюю балясину, склонил голову набок, чтобы лучше слышать, и вперил в меня гневный взгляд. Поэтому я пропустил часть Эрикова ответа и услышал только:

– …до меня дела нет. Каждый раз, когда я звоню, все одно и то же: «Где ты?» Только это тебя и волнует – где мое тело. А на голову наплевать. Не знаю даже, зачем я с тобой тут время теряю. Честное слово, не знаю. Мог бы и вообще не звонить.

– Хм, ну да. Вот, собственно… – протянул я и, глядя на отца, улыбнулся.

Тот молча стоял на прежнем месте.

– Вот видишь, о чем я? Что от тебя еще услышишь – все «хм» да «ну да». Спасибо тебе, братец, охуенное спасибо. Вот и вся твоя забота.

– Да нет, что ты. Совсем наоборот, – ответил я, потом чуть отвел трубку ото рта и прокричал: – Пап, это опять Джейми!

– …не знаю даже, зачем только время теряю… – бубнил в трубке Эрик, пропустив мои слова мимо ушей. Папа тоже их проигнорировал и стоял в прежней позе.

Я облизнул губы:

– Ну что тебе сказать, Джейми…

– Чего?.. Вот видишь! Опять забыл, как меня зовут. Ну и какой тогда смысл? Вот что интересно! Смысл какой, а? Он меня не любит. Но ты-то ведь любишь, правда? – Голос его стал тише и в то же время более гулким, как будто он говорил не в трубку, а кому-то, кто был с ним в будке.

• Предыдущая
• 23/44
• Следующая