Тропа Селим-хана (сборник) - Дружинин Владимир Николаевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая

- Стой! - раздалось в чаще.

Я вздрогнул, потом засмеялся - на меня смотрел солдат с карабином.

- Саратов, - сказал я.

- Затвор, - ответил солдат.

Прекрасно - значит, записка не нужна. Обо всем сейчас же договорюсь, узнаю про Корочку, про Анисима.

Сам Царев ждал меня в шалаше с радистом Комовым возле вышки. Я подбежал. После тягостных часов в роли Трофимова встреча со своими - желанная передышка, и я готов был расцеловать их, Комова и даже Царева. Я забыл, что мне следует прежде всего доложить капитану. Вопрос о Корочке, об Анисиме не удержался на языке.

- Спокойнее, капитан, - услышал я.

Только выслушав меня, Царев сообщил - очень коротко и с видом весьма недовольным - о судьбе моих помощников.

- Вы не должны были их отпускать от себя, - сказал он. - Особенно Корочку. Это серьезный промах.

- Да, досадно, - согласился я. - Но как я мог предвидеть…

- Не знаю, - он сплел свои пальцы и после паузы хмуро повторил: - Во всяком случае, вы не имели права оставаться в единственном числе.

- Есть еще Тишка.

- Пустое место!

Хвалить Тишку я не собирался. Однако высокомерный тон Царева сердил меня, и я сказал:

- Парень он неплохой. И будет полезен мне, - я не сомневаюсь.

На это он ничего не ответил, только брезгливо поморщился и отпустил меня.

Увы, я не представлял, какую важную роль сыграет в предстоящих событиях Тишка. Я слишком доверился ему.

- Вот что, Тихон, - шепнул я ему, вернувшись на стойбище. - Может статься, услышишь выстрел… Давай тогда сразу ко мне. Понял?

- Кто стрелять будет?

- Я. Наших пора вызывать. Хватит нам тут в лесу жить, как волкам.

План у меня был такой: дождаться Марча, потом выйти в лес и дать сигнальный выстрел. Царев и его люди с вечера подтянутся поближе и смогут быстро окружить банду.

Не только я, весь лагерь был в тот вечер возбужден ожиданием и долго не засыпал. Командор дольше обычного чистил свои ногти, потом брился, готовил в дорогу пожитки. Я спросил его, когда появится Марч.

- А-ачевидно, до рассвета, - протянул Командор, растянулся на топчане и тотчас вскочил.

- Дятел стучит, - сказал я.

Нервы Командора сдавали. Он боялся своих подручных и не скрывал этого.

- Мохов, А-алавянный, - произнес он, прислушиваясь к шепоту, донесшемуся снаружи. - Шушукаются. Вы не представляете, какая пытка для интеллигентного чела-авека с такими… Нет, как сказал классик, трепетная лань не может ха-адить в упряжке с а-аслом.

- Сейчас вам не позволительно быть трепетной ланью, - заметил я, впадая в тот же тон. - Вы думали, как нам быть, если ваш Марч не придет?

- Нет, нет. - Он томно потянулся и сжал ладонями виски. - Это было бы ужасно.

- Но допустим, - настаивал я.

- Нет, он придет. Если… Если не случится с ним катастрофа. Та-агда… Га-алубчик, выручать нас будете вы. Вы нас поведете за кордон. Кто же еще? Га-алубчик, ведь правда?

Он обнял меня и поцеловал мокрыми пухлыми губами в щеку.

«Отлично, - подумал я. - Как раз такой ответ мне и нужен. Значит, Командор по-прежнему доверяет мне».

Наконец мы оба уснули.

Тишке я приказал разбудить меня через два часа. Последний раз я проверю и сменю посты… И затем, не позже рассвета, преступник Трофимов перестанет существовать, капитан Новиков возродится, и вся банда, а с ней и загадочный Марч станут нашими пленниками.

Марч придет - в этом я не сомневался. Наши пограничники не помешают ему прибыть сюда, в ловушку…

Теперь, когда я вспоминаю все это, мне ясно, - тогда я был слишком уверен в успехе и излишне спокоен. Было бы полезно прислушаться к тому, о чем шептались Мохов и Оловянный.

Вскоре к этим двум голосам присоединился еще третий. Я спал, я не мог слышать Тишку, который подсел к костру, едко дымившему в ямке, и… выдал меня.

- Дяденьки! - он обращался так ко всем старшим. - Дяденьки! Зачем нам за границу уходить? Не надо! Грехи ведь не отвалятся от вас, еще больше греха возьмете на душу! А лучше вы покайтесь, покайтесь!

Бандиты сперва отмахивались от Тишки, гнали его. И тут Тишка не выдержал, выболтал все.

- Ей-богу, Новиков, капитан, - клялся он, - не убитый, живой.

Ему поверили. Мы с Корочкой вызывали у бандитов смутное подозрение. А Тишка еще настойчивее стал уговаривать их не уходить за рубеж, покаяться перед капитаном Новиковым, помочь ему изловить Марча. И заслужить прощение.

Наивный мальчишка! Он действовал из хороших побуждений. Но он еще не избавился от влияния елейных сектантских проповедей, он надеялся «божьим словом» обезоружить бандитов, направить на стезю добродетели.

- Грех-то иначе не смоете, - говорил он. - Еще больше будет грех, коли сбежите.

Во сне кто-то словно кинулся на меня и крепко стиснул руки. Я проснулся. Руки мои были стянуты веревками. И тотчас же в этот момент раздался хриплый бас Мохова:

- Здравия желаю, товарищ капитан.

Посмеиваясь, он шарил по мне лучом фонарика. На миг я онемел. Я оглядывал физиономии уголовников, набившихся в шалаш - Мохова, Оловянного, Мусы, - и силился разобраться, сон это или явь.

Нет, увы, не сон. У Мохова - фонарик Командора. На топчане Командора нет. Не видно и Тишки. Где он?

Я понял, что я один, что веревки мне не разорвать.

- Товарищ Новиков, следовательно, - Мохов светил мне прямо в глаза.

Новиков? Кто же мог… Огромных усилий стоило мне сохранить равновесие. Мохов отвел луч фонаря.

- Полежи, товарищ капитан, - насмешливо сказал он. - Полежи, отдохни.

Шалаш опустел.

Я напрасно напрягал мышцы - веревки врезались в тело, держали меня крепко. Устав бороться с ними, я попытался трезво обдумать свое положение. Почему они не прикончили меня? Должно быть, судьба моя решится с приходом Марча.

Не стану описывать вам свое состояние подробно. Понятно, невесело мне было.

Время близилось к рассвету. В шалаш никто не заходил, но по шагам, раздававшимся снаружи, по голосам я разумел, что меня караулят.

Марч медлит что-то.

А Царев ждет моего сигнала. Если он выследил Марча, то следует за ним. Все равно без моего сигнала Царев не вмешается. Так у нас условлено. Ведь главное - захватить всю компанию, и Марча вместе со всей шайкой, чтобы он не смог отпереться… Правда, Царев не станет ждать бесконечно. Если до утра сигнала от меня не будет, он, верно, предпримет какие-нибудь шаги… Так я размышлял, стараясь не поддаваться отчаянию.

Ночь уже отступала, чернота сменилась серой мглой, когда я снова увидел у своего топчана Мохова и его приятелей. Еще две веревки обвились вокруг моего тела, под них продели кол, Мохов и Оловянный взялись за концы и понесли меня. Понесли, как мясники баранью тушу…

- Будет разговор, капитан, - сквозь зубы произнес Мохов, и больше ни слова не было сказано мне в пути.

Какой предстоит разговор, почему его нельзя было начать сразу, на стойбище, - об этом я мог только гадать, покачиваясь под упругим шестом. Шалаши скрылись, потонули в серой, сырой мгле, затопившей лес. Мохов и Оловянный шагали быстро, - ветви хлестали меня по голове, по плечам, царапали куртку. Сзади шли остальные. Запрокинув голову, я иногда мог различать Мусу, Тишку.

Как негодовал я в те минуты на Тишку, вам нетрудно себе представить.

Бандиты спешили. Я был нелегкой ношей, - особенно на крутых подъемах и спусках, но Мохов и Оловянный шли без передышек. Выбившись из сил, они передали меня другой паре носильщиков. Я заметил, что шайка сторонится прогалин и троп, прячется в чащах, выбирает самые глухие, самые темные заросли.

Муса отрывистыми, гортанными возгласами показывал дорогу. Очевидно, он один знал этот лес.

Остановились в ложбине, у старого, усеянного наростами, дуплистого дерева. Всю жизнь буду помнить его! По толстому - в добрых три обхвата - стволу словно мелькали смутные тени. То мельтешили муравьи.

Меня опустили на прелые, слежавшиеся листья, головой в кущу папоротников. Мохов подошел к дереву, повернулся к нему спиной и отмерил несколько шагов.

• Предыдущая
• 33/50
• Следующая