Верховная Ведьма - Громыко Ольга Николаевна - Страница 23
- Предыдущая
- 23/83
- Следующая
– Леший, совсем забыла… Заходи скорее, пока еще кто-нибудь не увидел! – заторопилась травница, боязливо оглядываясь по сторонам. – Жара, клиентов нет, ну я и решила слегка омолодиться. Никакой алхимии, все исключительно натуральное – масочка с огурцами и малиной, яичный белок, крем из голубики… не хочешь попробовать?
– А валерьяночки у тебя нет? – Я кое-как подперлась дрожащими ногами и пошла обратно к крыльцу. Велька честно попыталась покраснеть, но дальше уж некуда было.
– Просто так полчаса в намазанном виде стоять скучно, дай, думаю, заодно борщ сварю, – смущенно пояснила она, бросая нож на стол рядом с располовиненной свеколкой. – Увлеклась, а тут ты стучишь… погоди, сейчас я все это смою и переоденусь!
Велька подхватила ведро с водой и скрылась за занавеской. Слышно было, как она торопливо плещется и фыркает. Я тем временем разглядывала небольшую, но очень уютную кухоньку, насквозь пропитанную щиплющим в носу духом, знакомым мне еще по спецпрактикуму по травоведению. Вдоль стен тянулись многочисленные полки с рядами разнокалиберных флаконов, склянок, деревянных жбанов и берестяных туесков с готовыми снадобьями и отдельными их компонентами. В центре, на круглой каменной плите, стоял непременный треножник с небольшим котелком сверху. С потолка, исключительно в рекламных целях, свисало чучело летучей мыши с растопыренными крыльями.
Отмытая и омоложенная Велька наконец вышла из-за занавески, на ходу заплетая косу. Заклинание мгновенной сушки волос всегда получалось у нее намного лучше, чем у меня, как и прочая бытовая магия. Я уж не говорю о названиях тысяч растений, без труда хранившихся в ее памяти, а также об их основных признаках и способах использования, которые я успешно позабыла через год после окончания Школы Магов. Впрочем, каждому свое – Велька с таким же уважением покосилась на мой меч.
Мы не виделись около двух лет, но моя бывшая однокурсница почти не изменилась – те же густые каштановые кудри, задорная улыбка, пухленькая, несмотря на все диетические ухищрения, фигурка и изумительно ровный загар, которым Велька щеголяла с ранней весны и до поздней осени.
Травница разглядывала меня с не меньшим интересом и восторгом:
– Вольха, ты прекрасно выглядишь! И волосы какие длинные отрастила, тебе очень идет… Как ты здесь оказалась?
– Собираю материал для диссертации. А ты что в Духовищах делаешь? Тебя же вроде как в главную старминскую лечебницу распределили?
– А тебя – в королевский дворец, – хмыкнула Велька. – Не менее престижное и не более качественное заведение, как выяснилось. Правда, я продержалась дольше – целых три недели. Потом мне надоело выдавать подкрашенную воду за эликсир для похудания, и я накапала туда слабительного… эффективность зелья значительно повысилась, но клиенты почему-то остались недовольны, и мне дали расчет. Где ты остановилась? В «Драконьей берлоге»?! Да ты что, там в прошлом году какой-то маг из постояльцев клопогонный экзорцизм прочитал, так клопы трехсаженной колонной вдоль улицы к лесу маршировали, а когда он уехал – обратно! Немедленно перебирайся ко мне!
Я с преогромным удовольствием утвердила Вельку на должность неуловимой бабки и отправилась за вещами и лошадью.
В ассортимент предоставляемых «Драконьей берлогой» услуг входили не только клопы, но и «бесплатный» ломоть хлеба (включенный в стоимость ночлега по тройной цене), а также собственно ночлег в отдельной комнатке с запирающейся изнутри, но до того хлипкой дверью, что стучать в нее следовало с крайней осторожностью. Гости победнее довольствовались общей комнатой, вповалку укладываясь на полу. Зимой в ней горел камин, а увеселительную программу обеспечивали заезжие гусляры и сказители, делясь гонораром с хозяином.
Сейчас народу в корчме было мало – по такой погоде даже в поле под кустом не замерзнешь… если, конечно, боишься только мороза. За Мариной Падью начинались официальные владения орков – Волчья Степь. Беда в том, что сами орки об этом не знали и регулярно пересекали существующие только на карте границы отнюдь не с туристической целью (и хорошо, если по доброте душевной оставляли жертве своего уголовно наказуемого деяния хотя бы трусы). Легконогие степные волки серебристо-песчаного цвета тоже проявляли повышенный интерес к экономным путникам, рискнувшим обойтись кустами. «А чтоб тебе на Мариной Пади заночевать!» – в сердцах говорили местные жители и, отправляясь туда пасти коров, торопились вернуться до темноты. А уж что творилось за самой Падью…
Хозяин корчмы, больше для вида шуровавший по полу стертой до самой палки метлой, вполуха прислушивался к беседе гнома неопределенного возраста и профессии, обтрепанного старика-паломника, селянина из соседних Крюковичей, что у восточного края Мариной Пади, тощего скупщика рыбы, жующего бесплатный ломоть, и русоволосого парня, настраивающего лютню (толстую торговку с глуповатым лицом, попеременно издававшую «охти, господи!» и «свят-свят!», можно было не считать). Только что расплатившаяся ведьма заинтересованно остановилась у порога, опустив на пол сумки.
– … а еще сказывают, – тем же таинственным тоном продолжал селянин, – будто в полнолуние вылазит энтая баба из свово склепа и бродит по округе, и ежели попадется ей кто навстречу – руки раскинет… – мужик наглядно продемонстрировал широкий размах умертвия, заставив соседей отшатнуться, – …обхватит и давай середку выгрызать, покуда одни сапоги не останутся!
Захват был не менее впечатляющ. В него совершенно случайно попала неучтенная торговка, начавшая так истошно визжать и отбиваться, словно ее и в самом деле пытались употребить в пишу.
– …грызла ручки ее, грызла ножки ее… – хорошо поставленным баритоном пропел парень, аккомпанируя себе на лютне.
Увлекшийся рассказчик поспешил выпустить «жертву», но от оплеухи увернуться не успел.
– А-а… – Гном презрительно махнул рукой. – Дедовы сказки. Нечего темнотой по пустошам шастать, а рукастую бабу и поближе найти можно, дома на печи…
Компания громко расхохоталась.
– Не скажите, юноша. – Старик степенно переплел руки на верхушке клюки. Бородатый гном удивленно уставился на паломника, но тот, очевидно, был подслеповат и ошибки так и не заметил. – Я пришел с юга, и там мне тоже рассказывали байки о некоем – да простят меня дамы (старик сделал церемонный жест в сторону длинноволосого лютниста) – кладбищенском гхырище, которое якобы заволакивало припозднившихся путников к себе в могилу и обгладывало дочиста, так, что больше их никто никогда не видел…
Паломник говорил тихо и серьезно, поэтому его рассказ впечатлил слушателей куда больше наглядной демонстрации крюковичанина. Повисла тяжелая тишина. Скупщик увяз зубами в хлебе, баба торопливо перекрестилась, гном скептически фыркнул, а парень, поразмыслив, выдавил из лютни низкий воющий звук, заставивший всех подскочить и с руганью накинуться на юное дарование. Ведьма подхватила сумки и вышла. Хозяин презрительно сплюнул на только что «подметенный» пол. Чего только люди не придумают, языками не наплетут. Смех один. Хвала богам, у них, в Духовищах, все спокойно… ну почти.
Подходя к конюшне, я привычно прислушалась, но все было тихо. То ли Смолка в кои-то веки решила побыть покладистой лошадкой и не гоняться за опрометчиво сунувшимся к ней в стойло конюхом, пока тот не оседлает балку под крышей, то ли он там уже сидел, боясь шелохнуться или подать голос. У порога лежала крупная собака, черная с рыжими подпалинами и обрубленным хвостом. В отличие от прочих шавок от жары она как будто не страдала – пасть была плотно сомкнута, а бока, кажется, вообще не шевелились.
Я в шутку посвистела. Собака подняла тупую морду с ушами-топориками и уставилась на меня желтыми немигающими глазами. Враждебности, как, впрочем, и дружелюбия в них не было, но мне почему-то стало не по себе.
– Эй, милейший, чей это пес? – окликнула я какого-то мужичка, дремлющего сидя в узкой полоске тенька под стеной конюшни.
- Предыдущая
- 23/83
- Следующая
