Прежде чем я усну - Уотсон Си Джей - Страница 6
- Предыдущая
- 6/73
- Следующая
— Но почему? — спрашиваю я. — Что со мной случилось?
Он молчит. В кафе совсем тихо. Воздух словно застыл, стал липким. Когда доктор заговорил, мне показалось, что его голос отдается эхом.
— Расстройство памяти может быть вызвано многими причинами. Как долгое, так и кратковременное. Болезнь, травма, наркотики. Конкретные причины расстройства могут быть разными, в зависимости от того, какая часть мозга повреждена.
— Да-да, — перебиваю я. — Но что произошло со мной?
Он пристально посмотрел на меня.
— А что вам рассказал Бен?
Я вспоминаю наш разговор дома. «Несчастный случай», вот что он сказал.
— Да в общем ничего. То есть ничего конкретного. Сказал, что это был несчастный случай.
— Да, — сказал доктор и потянулся за портфелем, который поставил под стол. — Ваша амнезия вызвана травмой. Это правда, хотя и отчасти. — Он открывает портфель и достает блокнот. Сначала я думаю, что он хочет проверить свои записи, но тут он протягивает блокнот мне. — Держите. Я хочу отдать его вам, — говорит он. — Здесь изложена вся история. Лучше, чем в моем пересказе. Подробно говорится о причине вашего состояния. Но не только.
Я беру блокнот. Коричневый, в кожаной обложке, опоясан резинкой-закладкой. Я снимаю ее и открываю страницу наугад. Бумага плотная, почти незаметно линованная, убористо исписанные страницы с красными полями.
— И что это? — спрашиваю я.
— Ваш дневник. Вы ведете его уже несколько недель.
Я потрясена.
— Дневник? — Интересно, почему он находится у него?
— Да. Конспект того, чем мы занимались в последние недели. Это я попросил вас вести его. Мы провели большую работу, пытаясь выяснить точный механизм работы вашей памяти. Я подумал, вам пригодится, если он будет у вас под рукой.
Я смотрю на блокнот.
— Так это написала я?!
— Да. Я предложил, чтобы вы записывали все, что захотите. Это практиковали многие люди с потерей памяти, но, как правило, без особого успеха: ведь период запоминания у них довольно краток. Но поскольку вы способны помнить многое и в течение целого дня, я подумал: что, если вы будете записывать разные события? Вдруг это поможет вам, так сказать, протянуть ниточку памяти из одного дня в другой? Кроме того, я считаю память своего рода мышцей, которую можно укрепить тренировкой.
— А вы читали дневник в течение этого времени? — спрашиваю я.
— Нет. Вы писали его для себя.
— Но как… — я спохватываюсь и задаю другой вопрос: — А кто напоминает мне, чтобы я писала, Бен?
Он помотал головой.
— Я предложил вам вести его тайно. Вы прячете его у себя дома. А я звоню вам и говорю, где он лежит.
— Ежедневно?
— Да, как правило.
— А что Бен?
Он помолчал, потом ответил:
— Бен не читал дневника.
Интересно, что я такого записываю в дневник, чего не должен знать мой муж? Что за тайны у меня от него? Тайны, неведомые мне самой.
— Но вы-то читали? — спрашиваю я.
— Вы передали его мне несколько дней назад. И сказали, что я должен его прочитать. Что время пришло.
Смотрю на дневник. Вот это да, дневник! Вот она, связь с прошлым, хотя бы и с недавним.
— Значит, вы его прочли?
— Да, — отвечает доктор. — Практически. Во всяком случае, все самое важное. — Он замолкает, смотрит в сторону, чешет в затылке. Ему явно неловко. Интересно, правду ли он сказал мне о содержании дневника. Он допивает свой кофе и говорит: — Я только хочу подчеркнуть, что вы сами дали мне дневник. Я вас не принуждал.
Я киваю и молча допиваю кофе, рассеянно листая блокнот. На внутренней стороне обложки вижу список дат.
— А это что? — спрашиваю я.
— Дни, в которые мы встречались, — говорит доктор. — И те, которые наметили на будущее. Мы назначаем их по ходу работы. Я звоню и напоминаю вам, чтобы вы заглянули в дневник.
Я вспомнила о желтой бумажке, которую нашла утром между страницами другого блокнота.
— А сегодня?
— Сегодня ваш дневник был у меня. Поэтому мы написали записку.
Я снова киваю и пролистываю дневник до конца. Убористый, незнакомый мне почерк заполняет страницу за страницей. Кропотливая, многодневная работа.
Думаю о том, как же я находила на это время, но тут же вспоминаю доску с «расписанием», что висит у нас на кухне, и до меня доходит: у меня просто нет других занятий.
Я кладу дневник на стол. В кафе заходит парень в джинсах и футболке, мельком смотрит на нас, потом заказывает кофе и садится за столик с газетой. Больше он на меня не взглянул, и я, двадцатилетняя, немного огорчаюсь. Словно я стала невидимкой.
— Ну что, пойдем? — говорю я.
Мы идем обратно тем же путем. Небо нахмурилось, в воздухе паутиной висит туман. Почва под ногами немного пружинит, как будто идешь по зыбучим пескам. На детской площадке медленно вращается пустая карусель.
— Мы ведь обычно не здесь встречаемся? — спрашиваю я. — Не в этом кафе?
— Нет. Обычно мы встречаемся у меня в офисе. Выполняем упражнения, проходим тесты.
— Почему же мы пошли сюда?
— Я просто хотел вернуть вам дневник, — сказал он. — Меня беспокоит, что вы его лишились.
— Он что, так важен для меня?
— Полагаю, да.
Мы переходим дорогу и направляемся обратно к нашему с Беном дому. Вот и машина доктора Нэша, как и была, перед входом; окна спальни выходят на крошечный садик и короткую тропинку с аккуратными клумбами. Мне по-прежнему не верится, что я здесь живу.
— Хотите зайти? — предлагаю я. — Еще по кофе?
Он качает головой.
— Нет-нет, благодарю вас. Мне пора идти, у нас с Джули планы на вечер.
Но он не уходит, стоит и смотрит на меня. У него короткая стрижка с аккуратным пробором, вертикальные полоски на рубашке сочетаются с горизонтальными на пуловере. Только сейчас я понимаю, что он всего на несколько лет старше меня — той, двадцатилетней.
— Джули — это ваша жена?
Он улыбается, качает головой:
— Нет, она моя девушка. Вообще-то, невеста. Мы помолвлены — все время забываю.
Я тоже улыбаюсь. Вот они, детали, которые я якобы должна помнить. «Мелочи». Наверное, именно такие вещи я записываю в дневник, такие маленькие «крючки», на которых и держится вся жизнь.
— Поздравляю, — говорю. Он благодарит.
У меня такое чувство, что я должна задать еще какие-то вопросы, проявить интерес. Но не вижу смысла. Все равно то, что он расскажет мне сейчас, я забуду к завтрашнему утру. У меня есть только сегодня.
— Мне нужно домой, — говорю я. — На выходные мы уезжаем на побережье. Мне нужно собираться…
Доктор улыбается.
— До свидания, Кристин. — Он хочет уйти, но оборачивается: — В дневнике записаны номера моих телефонов. В самом начале. Позвоните мне, если захотите встретиться. Для продолжения занятий, конечно. Хорошо?
— Если? — спрашиваю я. Вспоминаю, что по дневнику до конца года рассыпаны карандашные заметки о назначенных сеансах. — Разве у нас не запланированы встречи?
— Вы все поймете, когда прочтете дневник, — говорит он. — Поверьте.
— Хорошо, — говорю я. Я почему-то верю ему и радуюсь этому. Радуюсь, что могу доверять не только мужу.
— Все будет, как вы захотите, Кристин. Звоните в любое время.
— Я позвоню, — говорю я. Он машет мне на прощание, садится в машину, смотрит вполоборота, разворачиваясь, выруливает на дорогу — и как не бывало.
Варю себе кофе и иду с чашкой в гостиную. Снаружи слышатся то чей-то свист, то грохот дрели, то взрывы звонкого смеха, но, когда я усаживаюсь в кресло, все превращается в слабый гул; лучи солнца робко пробиваются сквозь тюль, я чувствую их тепло на руках, на животе. Я вынимаю из сумки дневник.
Мне страшно. Я ведь не знаю, что я там обнаружу. Сколько сюрпризов, возможно, неприятных. Или загадок. На столе лежит записная книжка. Тоже с летописью моего прошлого, но по версии Бена. Интересно, прошлое в дневнике — иное? Открываю.
Первая страница не разлинована. В центре черной ручкой я написала свое имя, Кристин Лукас. Странно, что я не добавила ниже: «Личное!» или «Руки прочь!».
- Предыдущая
- 6/73
- Следующая
