Выбери любимый жанр

Ненормальная (СИ) - Николаева Ольга - Страница 38


Изменить размер шрифта:

38

- Анют, я оценил. Просто обалдел от такой неожиданной щедрости. - Вру, конечно. Если бы не расшифровала - так и сидел бы пнем ошалевшим. И сейчас сижу, только теперь уже счастливым пнем. И лицо само плывет, растягивается в улыбке. - В любви, говоришь?

- Я говорю "почти". Не додумывай. - Сказала, как отрезала. Ну, почти так почти. Мне уже без разницы. Я уже и так счастливый. И не надо больше ничего. Если еще пару раз повторит - вообще умру от разрыва сердца. И, все-таки, не удержался, жадный:

- А когда будет "не почти"?

- Не знаю. Все будет зависеть от твоего поведения.

- А как мне нужно себя вести, чтобы все-таки дождаться? - Вот как пацан малолетний, ей - Богу, которому очень хочется игрушку, но не знает, как ее заслужить.

- Понятия не имею. - И плечами жмет, для убедительности. - Дим, я сейчас, вообще-то, подвиг совершила: сообщила о том, что мне до тебя есть какое-то дело.

- Ну, ты и раньше не стеснялась сообщать, как я тебя достал, надоел, бешу и так далее. - В общем-то, понятно, к чему она клонит, но нужно совсем уже вывести на чистую воду.

- Ну, гадости всякие говорить - для меня вообще не проблема, раз плюнуть. Давно тренированная. А вот такие важные вещи -не умею. Как-то не научилась за свою жизнь. Много чему научилась, но только не этому. Так что цени и восхищайся. - И снова все закончилось иронией. Защищается, что ли, таким образом? От чего, или от кого? От себя самой?

Придется поддержать, подыграть:

- Ань, можешь тренироваться на мне, сколько угодно. И нести все, что придет тебе в голову. Только предупреждай, а то я когда-нибудь свихнусь от неожиданности.

- Это как ты себе представляешь? Прихожу я к тебе в гости, и сообщаю: Дима, я сегодня буду репетировать фразу "ты мне нравишься". Ты садишься на диван и с умным видом слушаешь, а я повторяю раз пятьсот, пока тебя не устроит интонация? И еще поправлять будешь, в каком месте нужно вздыхать и закатывать глазки?

- Можно попробовать. Только с условием: на мне тренируешься, и только мне потом и говоришь. А то пойдешь делиться своими навыками направо и налево. - Странная беседа получается: вроде шутим сейчас, а вроде бы о чем-то серьезном договариваемся.

- Дим, давай без условий. Я же сказала - как только попытаешься где-то надавить, я тут же начну сопротивляться. Ни к чему хорошему это не приведет. И даже не думай ревновать. Меня это раздражает, потому что значит, что ты мне не доверяешь.

- Ты знаешь, малыш, рядом с тобой я сам себе не доверяю. Никогда не знаю, чем закончится разговор.

- А ничем не закончится. Я на сегодня уже и так много сказала. Хватит откровений. Вообще, мне пора домой, если честно.

- Зачем?

- Затем, что я там не была со вчерашнего утра.

- А до завтрашнего утра подождать нельзя?

- Можно.

Снова "здрасте": приготовился к долгим уговорам и убеждениям, а получил такое нежданное согласие. Даже опешил от этой легкости.

- Ань, интересно, я когда-нибудь к тебе привыкну?

- Не переживай. Пока ты привыкаешь, я какую-нибудь новую фигню придумаю.

- Зачем?

- Затем, чтобы не расслаблялся.

Глава 20.

Нет, с этой женщиной совсем невозможно было расслабиться. Пока Дмитрий думал, с чего начать, ей, похоже, ждать надоело. Приподнялась на локтях, подтянула под себя подушку, устроилась поудобнее:

-Дмитрий Евгеньевич, ты зачем меня сюда привез? Рассматривать? Мог бы и дома то же самое сделать. Еще минута - и я пойду домой.

Лицо при этом очень серьезное сделала. Еле спрятала улыбку, только в голосе слегка промелькнула.

Расхохотался. Уселся рядом. Погладил лицо, едва касаясь.

- Еще скажи, Ань, что ты не понимаешь?

- Вообще не догоняю, что тебе от меня нужно. Пристал, как банный лист. Зачем - непонятно. Сбивает с толку несчастную девушку.

Закопался в волосы пальцами, наткнулся на шпильки, подтянул к себе, развернул спиной, начал вытаскивать по одной, кидая на пол.

- И еще ты, наверное, ничего не хочешь, да, Анют? - Распуская пряди, разглаживая, едва касаясь мочек ушей, заставляя удерживать дыхание.

- Нет, почему же? Домой хочу, устала уже в этом платье. - Вот упрямая. Намеками говорит, но таким серьезным голосом... Если бы не легкая дрожь в последней фразе - поверил бы, наверное...

- Мешает, да? Тесное? - С преувеличенной заботой в голосе. - Наверное, нужно расстегнуть, чтобы легче стало? Тоже не хочешь?

- Нет, не хочу. Это же не прилично. - И очень скромно глаза потупила, а сама шею подставляет, там, где язычок от молнии поблескивает.

- А чего ты еще НЕ хочешь? Расскажешь? - Уже невнятно, прижимаясь губами к плечам и открывающемуся изгибу позвоночника.

- Ой, Дим, так сложно сказать, так много всего интересного... - И непонятно, что больше заводит - эта игра в намеки и двусмысленности, или все большая дрожь, и томные интонации - не разберешь, прикидывается соблазненной дурочкой, или вздохи уже настоящие? Даже сейчас не понять до конца - что с ней, вообще, происходит?

Как раздевал в прошлый раз - совсем не запомнил, и в этот раз, как мог, затягивал процесс: хотелось уже рассмотреть и прочувствовать, понять, как и на что реагирует. Пока добирался до чулок, боялся, что потихоньку рассудок потеряет. Чем зацепила банальная такая вещь? Добрался, и замер опять неуверенно... Снова застряли пальцы на кружевной полоске капрона...

- Эй, нет, Дим, не трогай. Еще порвешь или зацепок наставишь. - Очень серьезным голосом. Таким, что очнулся и изумленно заглянул в лицо

- Что ты так над ними трясешься? - Вот фиг же поймешь, явно не бедствует, чтоб так переживать.

- Они мне будут дороги как память. Буду смотреть на них в старости, и вспоминать, как когда-то соблазнила страшного и могучего Дмитрия Серебрякова. И все благодаря этим тряпочкам. А если вдруг обеднею - буду сдавать их в аренду. Тем, кто позарится на твое могучее тело. - И снова эта вредная ухмылка. Он потихоньку съезжает с колеи, а она шутить изволит. Играет на нервах, как виртуоз на скрипке - каждую струну вытягивает, заставляет звенеть.

Не выдержал, уложил на спину, руки зажал, чтобы не трепыхалась, навис, практически придавил, уставился в глаза так, чтобы отвернуться не смогла, так, что их дыхания начали смешиваться.

- Аня, етит твою, что ты за человек? Я ее раздел уже, практически, а она все шутки шутит! Ты молчишь когда-нибудь?

-Неа, соседки в общаге жаловались, что я даже во сне говорю. - Держится, бодрится, а голос снова подрагивает.

- Что мне сделать, чтобы ты замолчала?

- А ты сделай, уже, что-нибудь! - И загипнотизировала взглядом: затянула, вобрала, уволокла на дно куда-то. И все. Шутки кончились. И разговаривать снова стало некогда. Оставалось только держать сознание на плаву, не дать ему раствориться и исчезнуть. Чтобы оставить в памяти хоть что-то, кроме сладкой и пронзительной хмари, окутывающей туманом голову. Чтобы запомнить, как дышит и как задыхается, как вскрикивает и как умолкает. Все, что сам чувствовал - можно не стараться удержать, это и так уже выжжено в нервной системе, до самого основания спинного мозга. Главное - ее в руках удержать, не дать снова выскользнуть, припаять к себе, чтобы забыла, как звать, и как жить без него. И получалось: она вбирала в себя все, что давал, всего в себя затягивала. Цеплялась, как утопающая, и просила, требовала. Чего - отпустить или не отпускать? Оставалось угадывать, ловить ее шепот, и нежно выспрашивать, высматривать намеки в ее полуулыбках. В глазах увидеть не получалось: там плескалось что-то такое жаркое, приходилось взгляд отводить, чтобы не обжечься. А она, догадываясь, лишь прикрывала веки. И снова попытки всмотреться в лицо, понять, что ей еще нужно. Опытным путем разобрался, что его губы и ее кожа - это очень хорошо, и не важно, где, как и с какой силой. И что даже прикусывать можно - ничуть не возбраняется. А щекотать не стоит - начнет хихикать и уворачиваться в самый неподходящий момент. А ей можно все позволить - все, что ни сделает, только в радость, и в кайф любое ее движение, любой порыв - новая ступенька к счастью. И притормаживать нужно ее только тогда, когда совсем уже до сумасшествия доводит. Сходить вдвоем с ума - это, оказывается, вообще отдельное удовольствие. И получить подзатыльник, позволив себе слишком смелую выходку во время короткой передышки - совсем, оказывается, не обидно. Можно даже специально дразнить, чтобы схлопотать еще один, и иметь полное право снова зажать слишком вольные руки и всласть измываться, пока сам не забудешь, зачем все затеял, потому что услышал легкий стон и снова потерялся.

38
Перейти на страницу:
Мир литературы