Том 4. Пожиратели огня (с илл.) - Жаколио Луи - Страница 5
- Предыдущая
- 5/136
- Следующая
В числе этих бушрейнджеров были, конечно, и порядочные, честные люди, но это были лишь редкие исключения, относившиеся к канадцам, жившим жизнью трапперов, то есть охотой на кенгуру и опоссумов, мясо которых они употребляли в пищу, а кожи продавали колонистам — поселенцам, изготовлявшим из них сбрую, гетры, шапки, куртки и всевозможные необходимые в их обиходе предметы. Также охотятся они и на черных лебедей, которыми изобилует Австралия. Эти птицы дают им вкусную пищу, а пух представляет собой предмет торговли, всегда находящий покупателя. Кроме того, этих трапперов часто нанимали владельцы золотых приисков из Сиднея для провозки золота, а также и переселенцы для сопровождения транспорта товаров, клади или сельских продуктов во время пути к месту назначения с целью охраны от грабителей, особенно если местом назначения являлся какой-нибудь отдаленный пункт. Другие лесные бродяги, то есть настоящие бушрейнджеры, жившие только разбоем и грабежом, ненавидели канадцев и, не стесняясь, пристреливали их всякий раз, когда им представлялся случай сделать это, но вместе с тем они боялись их, потому что канадцы были люди рослые, сильные, смелые и решительные и в совершенстве владели и ружьем, и ножом.
Их нанимали также, за известное вознаграждение, в качестве проводников как единичные путешественники, так и целые караваны скваттеров-дровосеков или фермеров, так как во многих случаях присутствия одного такого канадца-траппера было достаточно для того, чтобы держать на расстоянии целые шайки дикарей или лесных бродяг. И те, и другие прекрасно знали, что ни один канадец не поленится пройти четыреста и даже пятьсот миль, чтобы собраться группой в двадцать-тридцать человек и беспощадно отомстить за смерть одного из своих, если только можно напасть на след убийц.
Нет числа тем преступлениям, которые были отомщены или предотвращены этими австралийскими трапперами в те годы, когда еще не существовало ни настоящих властей, ни полиции, ни суда в этой обширной стране, кроме, быть может, только двух больших центров, Сиднея и Мельбурна.
Отбывшие срок наказания преступники в свою очередь разделялись на две категории: на «чистых» и «нечистых», в зависимости от новых приговоров, которые им выносили за преступления, совершенные во время отбывания ими наказания в месте ссылки.
Нечего и говорить, что представители этих категорий ненавидели и даже презирали друг друга, так как с их точки зрения между ними существовала громадная разница. Так, например, тот, кто не подвергался никакому наказанию, кроме приговора суда, произнесенного над ним в Англии, непременно считал себя стоящим неизмеримо выше других каторжников. Такие люди считали даже особым преимуществом свою ничем не запятнанную в Австралии репутацию: до того редки были случаи, чтобы кто-нибудь их каторжников не оказывался виновным и здесь, на месте ссылки, в целом ряде всевозможных преступлений и не подвергался целому ряду взысканий во время отбывания им срока наказания.
В Европе какими-то судьбами держалось убеждение, будто эти ссыльные преступники становятся по прошествии некоторого времени образцами добродетели и будто Австралия стала тем, что она есть, только благодаря им, и приписывали это благодетельному влиянию английской системы наказаний. Однако все это — жестокое заблуждение, которое даже местные статистики, с неопровержимыми данными в руках, полностью отрицают.
Число преступников, превратившихся с течением времени в мирных и трудолюбивых граждан, до такой степени незначительно, что о них не стоит даже и говорить, и по отношению к числу преступников, которые, отбыв срок наказания, превратились в самых отчаянных негодяев и злодеев, в закоренелых преступников и развратников, продолжавших идти по пути порока, является положительно каплей в море. Большинство из них, получив свободу, совершали целый ряд преступлений и избегали новых наказаний лишь тем, что бежали в буш и скрывались там, где могли, в течение долгих лет, давая волю своим преступным наклонностям, неуловимые и недоступные закону.
Канадцы-трапперы часто преследовали их и, верша суд Линча, прямо-таки охотились за ними, стараясь очистить страну от этой язвы. Мы, конечно, вызовем всеобщее удивление, утверждая, что Австралия ничем не обязана Англии — ни своим расцветом, ни своей культурой, ни своим прогрессом, что, напротив, Англия делала все, что могла, чтобы парализовать политический рост и развитие этой страны, и современные австралийцы утверждают, что Англия опасалась основать крупную и могущественную колонию, которая, подобно североамериканским Соединенным Штатам, могла бы отделиться от нее.
Как бы то ни было, но, начиная с 1877 года, Великобритания стала отказывать в субсидиях эмигрантам, переселяющимся в Австралию, тогда как переселяющимся в другие ее колонии продолжала оказывать поддержку. Мало того, она стала продавать землю в Австралии только очень большими участками, чтобы они были доступны только людям богатым, а бесплатные колонии совершенно уничтожила даже и для тех, кто мог считать это своим неотъемлемым правом, — для отставных военных и моряков.
Такая политика могла, конечно, только уменьшить число честных работников-хлебопашцев и других порядочных людей, переселяющихся в Австралию. Кроме того, следует еще заметить, что из громадного числа ссыльных лишь очень немногие принадлежали к земледельческому классу; большинство же составляли представители городского населения фабричные, ремесленники, не имевшие ничего общего с землей и только по принуждению работавшие над расчисткой и разработкой казенных участков; отбыв срок наказания, они тотчас же бежали сначала в города, где совершали новые преступления, а затем скрывались в буше, увеличивая собой полчища лесных бродяг и грабителей.
Только золотым приискам обязана Австралия своим быстрым ростом и развитием. Приманка, какой служил драгоценный металл, привлекла сюда тысячи людей, тысячи рабочих рук, и необходимость для каждого охраны его личных интересов естественно породила известные строгие порядки и законы; образовалось общество, и жизнь вошла в обычную колею.
Но в то время, о котором мы говорим, в Европу только что были посланы первые образцы золота; приток настоящих рабочих еще не начался, а слухи о золоте только еще более развратили бушрейнджеров и всякого рода низких авантюристов, которые еще более осмелели, почуяв новую добычу. А потому ни одна группа людей, даже и более многочисленная, чем та, о которой мы упомянули в начале этой главы, не решилась бы расположиться лагерем в дебрях буша без соблюдения всевозможных предосторожностей.
С первого взгляда все собравшиеся у костра люди, казалось, принадлежали к одному классу общества и стояли на одной ступени общественного положения. Все трое были одеты в толстые куртки из грубого сукна и тяжелые американские сапоги и вооружены, кроме дальнобойных ружей, громадными охотничьими ножами и только что изобретенными Кольтом револьверами, оружием еще чрезвычайно редким и невиданным в ту пору в Австралии, позволявшим им с успехом отстаивать себя против врагов, численностью раз в пять превышавших их.
При более близком знакомстве, однако, становилось ясно, что эти трое спутников, в сущности, не имели между собой ничего общего. Один из них, который, по-видимому, всем распоряжался, но, как видно, лишь в силу своего большего знакомства с этой страной, был рослый красивый канадец Дик Лефошер, образцовый стрелок, убивавший на лету ласточку на расстоянии восьмидесяти шагов; его одинаково уважали и ненавидели все лесные разбойники, бродяги, придорожные грабители, которыми кишел тогда австралийский буш.
Название «австралийский буш» соответствует, в сущности, названию индийских джунглей или американских прерий и пампасов; это громадная территория, населенная только бродягами, кочующими с места на место, да кое-где дикарями-туземцами.
Охотясь и рыбача или сопровождая то караваны товаров, то путешественников в течение целых десяти лет, Дик Лефошер изучил буш во всех направлениях; все лесные бродяги, все мародеры, а также фермеры знали его под именем траппера Дика, а все туземцы и дикари — под именем Тинирдана или, иначе говоря, «Тиданы, пробивающего головы», потому что пули Дика всегда пробивали голову его врагу, так как стрелял он без промаха и целил всегда в голову. Кроме того, туземцы его знали и потому, что он был усыновлен великим вождем племени нагарнуков, наиболее могущественных и многочисленных во всей стране. В силу этого он считался как бы ближайшим родственником каждого нагарнука, и это давало ему то преимущество, что в случае открытой вражды все нагарнуки до единого становились на его сторону точно так же, как и в случае войны или враждебных действий между туземными племенами он был обязан встать в ряды защитников усыновившего его племени.
- Предыдущая
- 5/136
- Следующая
