Неубедимый - Лукас Ольга - Страница 21
- Предыдущая
- 21/67
- Следующая
«Поздравляю. Сорок минут потрачено на мысли о царстве справедливости. Поздравляю!» — посмотрев на часы, подумал он и вскочил с дивана.
Прошелся туда-сюда по мелкобуржуазной кухоньке. Ещё раз перечитал условие задачи.
Он всё время начинает с первой строки, про части и целое, а вдруг это обманка, которая только запутывает, а смысла в ней не слишком много? «Часть той силы» недовольно встрепенулась в голове, напоминая о себе.
Всё, оставим в покое «Фауста»! Посмотрим, что написано дальше: «Искомое названо в честь того, что названо в честь него. Впрочем, то, в честь чего оно названо, непременно отыщется внутри».
Дмитрий Олегович нарисовал на листке бумаги схему. Получилось что-то вроде матрёшки.
— Мыслим от матрёшки, — вслух сказал шемобор и обвёл ручкой контуры. — То есть, например, есть мост Александра Невского. Он назван в честь Александра Невского. А есть какое-нибудь кафе «Мост Александра Невского». Оно уже названо в честь моста. Логично? Более чем. Ага. И внутри этого кафе сидит Александр Невский, в честь которого назван мост… И с лёгкостью делает осуществимыми самые невыполнимые желания. И при этом он часть… Моста… Кафе…
Задрожали навесные шкафчики с посудой, перевернулся вверх ногами холодильник, и все висевшие на нём магниты приклеились к потолку, и чайник сказал утюгу (откуда в кухне утюг?): «Не верьте Невскому проспекту!» А красные бегемотики и чёрные жирафики уже жгли костры из специй и плясали «чунга-чангу» на стенах.
Шемобор выбежал из кухни, закрылся в ванной. Желтая уточка для купания произнесла довольно внятно «Вау-вау!». Дмитрий Олегович сбросил с себя одежду и встал под ледяной душ. Та сила, которая спасает задумавшихся, зафилософствовавшихся и перебравших спиртного, ворвалась в него через кожу, тут же покрывшуюся пупырышками, и словно в огне первотворения переплавила его тело, освежила голову, успокоила ум.
Он вышел на кухню, стуча зубами и кутаясь в полотенце, оставляя за собой мокрые следы.
Подошел к окну. Шел дождь, спасительный дождь. Если выйти под дождь — все эти чайники, утюги, бегемоты и говорящие утята не будут иметь над ним власти.
— Вы как хотите, а я пойду в Русский музей — смотреть на Мефистофеля, — строго сказал взбесившейся утвари Дмитрий Олегович. — На Мефистофеля смотреть, да. Который часть той силы. Которая не та. Я сейчас сойду с ума. Говорить вслух с самим собой — это первый признак той силы… Тьфу, это первый признак расстройства психики.
Он вышел на улицу. Город показался разъятым на части. Каждая из которых хочет чего-то своего, но творит почему-то совсем противоположное.
Вспомнил о такси, которое возило его вчера по улицам, а теперь испарилось, — вот бы воспользоваться им. Порылся в карманах пальто, подаренного Эрикссоном, и обнаружил бумажник с несколькими тысячами рублей. Поймал машину, проехал немного, велел остановить на углу Невского и канала Грибоедова — там во дворах располагалась мастерская, в которой могли что-то рассказать о Медном всаднике. А могли и не рассказать. Дмитрий Олегович расплатился и вышел под дождь.
С Итальянской выезжал и всё никак не мог выехать фургончик с игривой надписью «Сборная Санкт-Петербурга по мебели». На корпусе его был нарисован почти полностью собранный пазл с изображением дивана. Недостающую деталь мозаики подтаскивали двое улыбающихся мужчин в униформе. «Пазл… части… диван в честь пазла», — забормотал шемобор и тут же прервал себя, потому что, засмотревшись на фургон, чуть не врезался в молодого человека со смышлёным, хотя несколько встревоженным лицом. Молодой человек бежал не разбирая дороги. Тоже почти спятил, видимо. Может, поговорить с ним? Как сумасшедший с сумасшедшим?
— Вы тоже часть какой-то силы? — устало спросил шемобор у молодого человека.
Тот проворно отпрыгнул на проезжую часть, перебежал на набережную и помчался в обратном направлении.
«Это твой родной город. Тут всегда так», — успокоил себя Дмитрий Олегович и свернул на Итальянскую.
Молодой же человек снова оказался на Невском. Это был Виталик. Он следовал совету странного букиниста — не разговаривать с незнакомцами, но незнакомцы, как назло, сами заговаривали с ним на каждом шагу. Как затравленный дикий зверь он метался между Малой Морской и Фонтанкой, уже не понимая, кто он, что он, зачем и куда бежит.
Он остановился рядом с Казанским собором, отдышался, прислушался к себе. Кажется, три тысячи лет назад на него было наложено заклятье. И снять его может только тот, кто его наложил.
Виталик всхрапнул, как норовистый конь, и побежал в таинственную пещеру с книжными сокровищами. Пусть старик оберет его как липку, пусть последнее возьмёт, но освободит от этой мучительной невозможности разговаривать с людьми.
На этот раз букинист сидел за прилавком и что-то вышивал, насвистывая, как певчая птица. Увидав Виталика, он тут же перестал свистеть.
«Не свисти — денег не будет», — вспомнил Техник и горестно вздохнул. Денег у него и так уже почти не было.
— Что, вы уже прочитали все пять книг? — улыбнулся букинист. — Я же говорил, что «Библиотека приключений» вам понравится.
— Не читал. Вы с меня заклятье снимите, а? — чувствуя себя полным идиотом, попросил Виталик.
Видимо, его чувство передалось собеседнику.
— Какое заклятье? — нахмурился тот и поправил на носу очки.
— Чтоб не разговаривать с незнакомцами. Вы сказали мне…не разговаривай с незнакомцами. И я не разговариваю. А они — разговаривают.
— Беда, беда, — насмешливо покачал головой старик. — Я сказал «Никогда не разговаривайте с неизвестными!». Какое заклятье, о чём вы? Это же Булгаков. «Мастер и Маргарита». Название первой главы.
— Но вы сказали, что это совет…
— Да. Это совет. Читайте классику, там всё давным-давно написано.
Виталик примолк, пристыженный.
— А кирпич? Ни с того ни с сего? — поёжившись, припомнил он.
— Что — кирпич?
— Чуть не упал! Мне! На голову! Когда неизвестный со мной заговорил.
— Ну не упал же. Об этом тоже читайте. Вообще — побольше читайте.
— Да! Есть! Так точно! — вытянулся в струнку Виталик.
— Вольно, — ответил старик. А потом щёлкнул каким-то выключателем, вмонтированным в прилавок, и букинистическая лавка погрузилась в полутьму. За окном бесшумно проезжали автомобили, освещая фарами мокрый асфальт. Над головой у старика зажглась лампа в желтом абажуре с кистями, похожая на те, что раньше вешали на дачных верандах. Через мгновение Техник уже стоял на улице, не помня, как попрощался, как вышел из лавки.
Вечером Вероника обнаружила Виталика на кухне. Забравшись с ногами на табурет, тот читал сразу три книги — «Мастер и Маргарита», «Преступление и наказание» и что-то из «Библиотеки приключений».
— «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!» — тихо поприветствовал он её.
Вероника подбежала к нему, пощупала лоб.
— Ты не простудился? Ноги не промочил? Температуры вроде бы нет. Сейчас, сейчас, чаю с вареньем. Я ещё заехала в нашу булочную, купила пирог… — захлопотала она.
Виталик стряхнул наваждение. Отложил книги в сторону так, чтобы не запачкать их. И кинулся помогать по хозяйству.
День так хорошо начался: Маша вовремя справилась с корректурой, которая ещё два дня назад казалась ей неподъёмной, убедилась в том, что Космомакс, уборщик нового поколения, действительно способен вдохнуть жизнь даже в самую заброшенную квартиру, приехала в редакцию, чтобы взять на дом новую работу и дождаться Костю. И вот пока она сидела на диванчике в приёмной и рассказывала Наташе о двенадцати подвигах Космомакса, ей позвонила мать.
Маша уронила сумочку, уронила листы корректуры, которые тут же рассыпались по всей приёмной, чуть не перевернула на журнальный столик чашку с кофе.
«Мама?» — одними губами спросила Наташа. А потом махнула рукой — мол, поговори, а я всё подниму и наведу порядок.
Маша выбежала на лестницу, оперлась о перила и приготовилась к долгому разговору.
- Предыдущая
- 21/67
- Следующая
