Основание и Империя [Академия и Империя] - Азимов Айзек - Страница 26

• Предыдущая
• 26/48
• Следующая

– Ладно, я вам скажу. Одной Галактике известно, сколько раз я воображал эту нецензурную сцену. Я вас вижу насквозь, жалкий обманщик: вы держите руку на кнопке, на сигнал которой прибегут вооруженные люди, чтобы меня прикончить. Но вы боитесь того, что я знаю. Вы боитесь кризиса Селдона. Кроме того, если вы тронете хоть что-нибудь на своем столе, я оторву вашу нецензурную голову раньше, чем сюда кто-то успеет войти. Ваши отец и дед, эти бандиты, высосали достаточно крови из Фонда. Хватит!

– Это измена, – пролепетал Индбур.

– Самая настоящая, – злорадствовал Мис, – но к делу это не относится. Я хотел объяснить вам, что такое Хранилище. Селдон построил Хранилище, чтобы мы в трудную минуту приходили туда за помощью. На каждый кризис Селдон приготовил выступление, в ходе которого объяснял, что делать.

Четыре кризиса – четыре выступления. В первый раз Селдон явился в самый момент кризиса, второй раз – после успешного разрешения кризиса. Первые два выступления наши предки прослушали. Во время третьего и четвертого кризисов они почему-то к Селдону не пошли; наверное, не нуждались в его советах. Недавние исследования, не отраженные в отчетах, показали, что Селдон, тем не менее, являлся во время третьего и четвертого кризисов, и являлся в нужное время. Вы понимаете?

Ответа не было, но Мис его и не ждал. Он выбросил измочаленную сигарету, нашарил в кармане другую и закурил.

– Официально я работал над восстановлением психоистории. Это еще никому не удавалось и в ближайшие сто лет не удастся, но кое-каких результатов я добился. Я могу определить, и довольно точно, дату очередного появления Хари Селдона… Иными словами, я могу назвать вам день, когда очередной кризис Селдона, пятый, достигнет пика.

– Когда это случится? – с усилием выговорил Индбур.

– Через четыре месяца, – небрежно бросил Мис. – Через четыре нецензурных месяца минус два дня.

– Через четыре месяца! – повторил Индбур с несвойственной ему страстью. – Невероятно!

– Невероятно, но факт.

– Четыре месяца! Вы понимаете, что это значит? Если кризис достигнет пика через четыре месяца, значит, он назревал в течение многих лет.

– Почему бы и нет? В природе не существует закона, который бы запрещал кризисам вызревать в тайне от вас.

– Разве нам что-то или кто-то угрожает? По-моему, сейчас все спокойно, – в волнении мэр заламывал руки.

Внезапно, в приступе ярости, он закричал:

– Встаньте, наконец, с моего стола и позвольте мне привести его в порядок! Я не могу думать в такой обстановке!

Мис испуганно вздрогнул и, тяжело поднявшись, отошел.

Индбур суетливыми движениями наводил на столе порядок и торопливо, сбивчиво говорил:

– Вы не имеете права так себя вести. Вашу теорию следовало…

– Это не теория.

– А я говорю, теория. Ее следовало изложить письменно, сопроводив расчетами и доказательствами, и направить в Бюро Исторических Наук. Там ее рассмотрели бы, сделали соответствующие выводы и представили бы мне отчет.

Я изучил бы его и принял необходимые меры. А вы ворвались ко мне и неизвестно зачем расстроили меня. А-а, вот он, – и мэр помахал перед носом психолога листом прозрачной серебристой бумаги. – Это сводка зарубежных событий, которую я собственноручно ежедневно составляю. Вот, слушайте: заключен договор о торговле с Мором, ведутся переговоры с Лайонессом, направлена делегация в Бонд на какие-то торжества, поступила жалоба с Калгана, я обещал ее рассмотреть, Асперта обещала рассмотреть наш протест против притеснения наших торговцев и так далее, – мэр пробежал сводку глазами и аккуратно положил в папку, которую отправил в ящик. – Видите, Мис, все спокойно.

В дальнем конце комнаты открылась дверь, и вошел – слишком порывисто, чтобы его можно было принять за галлюцинацию – одетый не по форме секретарь.

Индбур привстал. Происходящее казалось ему нереальным: слишком много сразу на него свалилось. Сначала Мис с сигарой, а теперь – вопреки протоколу – без формы и без доклада секретарь.

Секретарь преклонил колено.

– В чем дело? – резко спросил Индбур.

Секретарь заговорил, обращаясь к полу:

– Ваше превосходительство, капитан Хан Притчер, в нарушение вашего приказа пребывавший на Калгане, вернулся оттуда и был, во исполнении ваших распоряжений – вашего приказа Х20-513 – взят под стражу. В настоящее время он ожидает приговора. Сопровождавшие его лица задержаны для дознания. Отчет был представлен вам в надлежащем порядке.

– Я читал его! Дальше! – в бессильной ярости закричал Индбур.

– Ваше Превосходительство, капитан Притчер докладывал об опасных планах нового калганского диктатора. Согласно вашему распоряжению – приказу Х20-651 – его доклад официально рассмотрен не был, но был запротоколирован…

Индбур почти завизжал:

– Знаю! Дальше!

– Четверть часа назад получено сообщение с Салиннианской границы. Корабли, идентифицированные как калганские, незаконно проникли в космическое пространство Фонда. Корабли вооружены. Они вступили в вооруженный конфликт с пограничными кораблями Фонда.

Секретарь согнулся чуть не пополам. Индбур лишился дара речи. Эблинг Мис очнулся первым. Он подошел к секретарю, похлопал его по плечу.

– Велите освободить капитана Притчера и привести его сюда. Живо.

Секретарь вышел, а Мис обратился к мэру:

– Пора действовать, Индбур. Осталось четыре месяца.

Индбур стоял, уставясь в пространство остекленевшими глазами, и пальцем чертил на столе треугольники.

Когда двадцать семь независимых миров, объединенные ненавистью к породившему их миру, собираются на конференцию, они, преисполненные гордости, тем большей, чем меньше сам мир, ожесточенные одиночеством перед лицом постоянной опасности, пускаются в такие мелочные и утомительные предварительные переговоры, что падают духом даже самые стойкие.

Почти неразрешимым вследствие огромного политического значения оказывается вопрос о численности делегации и способе голосования. При размещении делегатов за столом переговоров и за обеденным столом возникают неразрешимые социальные проблемы. Почти невозможно выбрать место встречи: каждый провинциал хочет сделать свою провинцию столицей.

Наконец извилистые пути дипломатии привели в Рейдол, предложенный некоторыми в качестве места проведения конференции в самом начале переговоров.

Это был маленький мир, занимавший по отношению к остальным центральное положение в космосе и в военном отношении самый слабый из двадцати семи. Этот последний фактор стал решающим в выборе Рейдола.

Рейдол относился к классу сумеречных миров, которых в Галактике великое множество, но которые в большинстве своем необитаемы. Иными словами, на освещенной стороне такой планеты невыносимая жара, на темной – невыносимый холод, а жизнь возможна лишь в узкой полосе сумерек.

На первый взгляд такой мир не покажется чересчур удобным, но в Галактике немало райских уголков, и случилось так, что Рейдол Сити оказался одним из них.

Он располагался на холмах у подножия высоких гор, сдерживавших холодные ветры ночного полушария, которые могли бы остудить теплый сухой воздух дневной половины. Теплый воздух подтачивал горные ледники, и с гор стекала вода. Сады Рейдол-Сити зеленели под неизменным утренним солнцем вечного июня. Улицы буквально утопали в садах, каждый из которых представлял собой агрономический эксперимент. Рейдол постепенно превращался из исключительно торгового мира в сельскохозяйственный. Это был оазис, осколок Эдема, что сыграло немалую роль в выборе Рейдол-Сити местом проведения конференции.

И вот из двадцати шести миров слетелись делегаты, их жены и секретари, газетчики, экипажи кораблей. Население Рейдола за несколько дней удвоилось. Гости вовсю ели, пили, но вовсе не спали. Гостеприимство оказалось обременительным.

Впрочем, не все делегаты приехали бражничать. Многие отдавали себе отчет в том, что переживают инкубационный период войны. Эта часть делегатов распадалась на три группировки. Первая, очень многочисленная, группировка объединяла тех, кто знал немного и потому был уверен в благополучном исходе дела.

• Предыдущая
• 26/48
• Следующая