Чучело-2, или Игра мотыльков - Железников Владимир Карпович - Страница 18
- Предыдущая
- 18/57
- Следующая
«Все-таки увязла. Вот дура! — со злостью подумала Лиза. — Ну как, как ему теперь все выложить, когда он млеет от счастья. Дура, дура!
Надо его спихнуть до прихода Кости». Она бы могла, конечно, от него отделаться: психануть и выгнать его, но тут она поняла, что делать этого ей никак не хотелось.
— Давай выпьем шампанского, — предложила Лиза, — по-моему, самое время. — И, не дожидаясь ответа, взяла бутылку.
— А по-моему, надо подождать Костю.
— Совершенно неясно, когда он вернется, — заметила Лиза, готовясь к признанию, взяла из свертка конфету, отправила в рот, в ужасе посмотрела на Глебова и сказала совсем не то, что собиралась: — А знаешь, Боря… Мы можем Косте совсем ничего не говорить. А?
— Если ты не хочешь сегодня, — нехотя согласился Глебов, — то ладно.
— И не только сегодня, — размышляла Лиза вслух, — а вообще никогда… — Она поняла, что перехватила, и добавила: — Пока… никогда. — Ей показалось, что ее осенило: выход найден. Ах как она обрадовалась! — Это будет нашей тайной!
— Как не говорить? — удивился Глебов, продолжая незащищенно улыбаться. — Почему? Ты не поняла, что со мной произошло… Ты молчала… столько лет. Потом, ты боялась, что я тебе не поверю… Все это я могу понять, с трудом конечно. Ты что, совсем не знаешь меня? — Глебов вдруг громко рассмеялся, прошелся по комнате, засунув руки глубоко в карманы. — Что ты, Лиза! Никому не говорить! — Снова рассмеялся, он делал это так заразительно, что Лиза, глядя на него, тоже улыбнулась. — С этим ты опоздала.
— Я что-то ничего не поняла, — настороженно сказала Лиза.
— А что тут понимать?… Ничего сложного… Я рассказал о Косте…
— Кому?! — в панике перебила Лиза.
— Всем! — продолжал Глебов. И весь он был одно восторженное сияние. Голос его окреп. — Всем, всем, кого встретил, пока шел по городу. Хорошо знакомым и малознакомым. Милиционеру Куприянову. Он хорошо знает Костю. Он первый прибыл на место аварии.
— Какой аварии? — не поняла Лиза.
— Ну, какой?… Той самой машины, в которой был Костя…
— А-а, — спохватилась Лиза, совсем сбитая с толку.
— Куприянов обрадовался. «Ну и дела! — говорит. — Надо будет позвонить Косте, поздравить», — продолжал Глебов, набирая темп, говорил быстро, громко. — Всем-всем сказал, даже бывшему уголовнику. Отпетый был раньше ворюга. Я ему два срока давал.
— Ну зачем же еще и уголовнику? — вдруг обозлилась Лиза, как будто в этой несправедливой злости она могла найти спасение.
— Мне его жалко стало. Он меня спросил: почему я такой веселый? А я ему — у меня появился сын! Шестнадцать лет назад, а я только сегодня узнал об этом. «А ты бы, — говорит, — эту бабу спросил: где она раньше была?» Он стал надо мной смеяться, покатывался от хохота: ну, мол, ты и балда! Потом я подумал: «Все мне поверили, один ворюга не поверил». Жалко его стало — стоит худой, желтый, злой. Жизнь прожил зря — никогда никому не верил… Нет, еще одного встретил Фому неверующего — нашего районного прокурора. Тоже тип. Все у него на подозрении.
Если бы Глебов в этот момент посмотрел на Лизу, увидел бы, как предательски потерянно было ее лицо, и все бы понял. Но он не посмотрел, не ожидал удара с этой стороны, витал где-то в прошлом, а может быть, в будущем.
Лиза судорожно искала выхода из создавшегося положения. Страх сковывал ее решимость. Право же, она не могла признаться Глебову. «Когда-нибудь в другой раз, может быть, по телефону, — решила она, — или лучше отправить ему письмо». Обрадовалась, как хорошо она придумала: отправить письмо, и все тут! В письме можно пошутить, побить себя кулаком в грудь: мол, какая я негодяйка. Все это мгновенно прокрутилось у нее в голове. «А теперь, — подумала она, — надо срочно, до возвращения Кости, отделаться от Глебова».
— Ух я растяпа! Меня же Верка ждет, — сказала Лиза, наигранно улыбаясь. — Подружка. Извини, Боря, мне придется уйти.
— Ну и иди, — спокойно ответил Глебов. — А я его подожду.
— Как подождешь? Один?
— А что такого? — Глебов опять улыбнулся. — Не бойся, я его не съем.
— Тогда я отзвоню, — нашлась Лиза.
Она сняла трубку и стала накручивать телефонный диск, потом сделала вид, что разговаривает с Веркой, вздыхала, поглядывая на Глебова, отказывалась к ней прийти, разыгрывая естественность, от собственного вранья мрачнела — раньше с нею этого никогда не случалось.
Глебов заметил перемену в настроении Лизы и, стараясь ее развеселить, спросил:
— А ты помнишь, Лиза, я ведь тоже когда-то пел?
— Не помню, — все еще мрачно ответила Лиза.
— «Гори, гори, моя звезда!» — вдруг пропел Глебов.
— Это не ты пел, а твой дедушка, — заметила Лиза. Она стояла на привычном месте у окна, карауля Костю.
— А ты веришь в наследственность?
— Верю, — ответила Лиза. — По материнской линии. Я ведь тоже пела.
— Какие талантливые родители у этого парня! — обрадовался Глебов.
Лиза увидела, как во двор вошли фанатки, — значит, вот-вот должен был прийти Костя. Впереди фанаток бежала огромная овчарка. Ее черная спина блестела на солнце. Фанатки сгруппировались у ворот, о чем-то пошептались, потом от них отделилась Глазастая. Она махнула рукой собаке, и они вместе прошли в глубь двора, остановились около скамейки, на которой мирно беседовали две старухи. Глазастая развалилась рядом с ними, а овчарка уставилась на старух, раскрыв пасть и вывалив язык. Старухи не выдержали столь опасного соседства и, размахивая возмущенно руками, встали. Глазастая что-то приказала собаке, и та, приседая на задние лапы, залаяла. Старухи припустили трусцой. А фанатки, толкая друг друга, разместились на освободившейся скамейке. Глазастая закурила, потом передала сигарету по цепочке, и каждая из девчонок сделала по нескольку затяжек. И Зойка тоже. «Вот дряни! — подумала Лиза. — Надо будет пожаловаться Степанычу». Но она тут же забыла про все, потому что поняла: наступил последний момент, и если она сейчас не выживет Глебова, то последствия могут быть самые неожиданные.
Лиза отошла от окна. Она волновалась и чувствовала, что Глебов тоже на пределе.
— А кто ему скажет?… Ты или я? — спросил он.
— Конечно, я. Его надо к этому подготовить.
— Ну хорошо, подготовь, хотя, с другой стороны, зачем? От радости не умирают. У парня не было отца… и вдруг появился. И, как я полагаю, не самый плохой? А?…
Лиза, совсем некстати, подумала, что улыбка красит Глебова и молодит.
— Вот я остался жив и, более того, чувствую себя прекрасно. — Он по-прежнему был настроен решительно. — Надо ему сказать сразу.
— Я сама решу, как ему сказать, — ответила Лиза.
— Извини. Опять я тороплюсь. Вчера был никто, можно сказать, ноль. А сегодня — отец!.. Он играет в шахматы?
— При чем тут шахматы? — не поняла Лиза. Она посмотрела на Глебова, в который раз увидела на его губах улыбку. «Ну просто блаженный!» — подумала она и почти невольно вскрикнула: — Да не играет он ни в какие шахматы, он музыкант и играет на сак-со-фо-не… Понял, наконец?
— Понял, — кивнул Глебов, не обижаясь и продолжая улыбаться.
Лиза вновь подошла к окну, увидела — фанатки исчезли. Это ее немного успокоило: значит, они пошли его встречать и у нее есть немного времени.
— Боря! — вдруг попросила Лиза. — Пожалуйста!.. Уйди! Ну не могу я еще, ну в другой раз. Все не так просто. Он парень нервный, со срывами… — Она села около ломберного столика, закрыв лицо руками.
Глебов молча посмотрел на Лизу и впервые до его сознания дошло, что она почему-то очень волнуется.
— Хорошо, — согласился он. — Не волнуйся, я уйду… А ты когда позвонишь? Не откладывай надолго. Ладно? — Он собрался уходить, но тянул время, поглядывал на Лизу с тайной надеждой, что она вдруг передумает и разрешит ему остаться.
И тут хлопнула входная дверь. Лиза первая услышала. Она открыла лицо, поправила волосы, беспомощно улыбнулась Глебову и, сама себя не узнавая, крикнула:
— Костя, это ты?
Влетел Костя. Земля горела у него под ногами, он сдернул рюкзак, метнул на тахту; рюкзак был расстегнут и в полете разбросал книги, тетради и ноты, сложенные вперемешку.
- Предыдущая
- 18/57
- Следующая
