Основание [Академия] - Азимов Айзек - Страница 20

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая

– Да, но вам пришлось сопровождать все эти научные дары каким-то неимоверным шаманством. Вы превратили науку в какую-то странную религию. Создали иерархию священнослужителей и запутанные, дурацкие ритуалы.

Сэлвор Хардин нахмурился:

– Ну и что? По-моему, к нашему спору это не имеет никакого отношения. Эти варвары смотрели на науку, как на какую-то магию, и в таком виде им легче было ее принять – вот мы и действовали соответствующими методами.

Духовенство возникло само собой, и если мы и содействовали этому процессу, то лишь потому, что шли по пути наименьшего сопротивления. Но это уже второстепенный вопрос.

– Но ваши жрецы управляют электростанциями – а это отнюдь не второстепенный вопрос.

– Да, это правда – но обучали их мы. Их технические знания являются чисто эмпирическими, и они уверены в необходимости всех этих мистических ритуалов.

– А если кто-либо из них сумеет проникнуть сквозь всю эту религиозную ерунду и, если он окажется достаточно способным, то отбросит всю вашу эмпирику и докопается до истины? Кто тогда помешает ему продать все эти секреты тому, кто больше заплатит? И тогда мы будем больше не нужны королевствам!

– Это почти невозможно. Ваше мышление поверхностно. Королевства направляют лучших людей со своих планет сюда, в Фонд Основателей, чтобы те учились на жрецов. А наиболее способных из них мы оставляем здесь, чтобы они занимались исследовательской работой. И напрасно вы думаете, что остальные, не обладающие практически никакими фундаментальными научными знаниями или, более того, имеющие искаженные знания, которые даются жрецам, смогут самостоятельно проникнуть в тайны атомной энергетики, электроники или теории гиперискривлений, то у вас слишком наивное и романтическое представление о науке. Чтобы так далеко продвинуться, необходимо всю жизнь потратить на образование и, кроме того, обладать выдающимся интеллектом.

В середине этой речи Иоган Ли неожиданно встал и вышел из комнаты.

Через некоторое время он возвратился и, когда Хардин закончил свою речь, наклонился к уху своего патрона. Шепотом обменявшись с мэром несколькими словами, он передал Сэлвору свинцовый цилиндр. Враждебно взглянув на делегатов, Ли снова опустился в свое кресло.

Хардин повертел цилиндр в руках, сквозь ресницы поглядывая на делегатов, затем резким вращательным движением раскрыл его. У одного Сермака хватило выдержки не бросить быстрый взгляд на выпавший из цилиндра свиток бумаги.

– Короче говоря, господа, – заявил мэр, – мое правительство нисколько не сомневается в своей правоте.

Произнося это, он уже читал документ. Лист был испещрен сложным бессмысленным шрифтом, а в правом нижнем углу карандашом были нацарапаны три слова. Одним взглядом охватив послание, мэр небрежно бросил его в мусоросжигатель.

– Боюсь, – произнес он, – что наш разговор на этом закончен. Рад был познакомиться с вами. Спасибо, что зашли, – он механически пожал руку каждому из делегатов, и все четверо покинули помещение.

Хардин уже почти разучился смеяться, но когда Сермак и трое его молчаливых спутников скрылись за дверью и уже не могли слышать его, он сухо рассмеялся и весело посмотрел на Ли.

– Как вам понравился этот блеф, Ли?

– Не уверен, что это был блеф, – проворчал Ли. – Если смотреть на его выходки сквозь пальцы, то он вполне может одержать победу на следующих выборах, о чем он и заявлял.

– Вполне возможно – если только раньше ничего не случится.

– Но что бы ни случилось, Хардин, – это должно происходить в нужном нам направлении. Я уже говорил вам, что у Сермака есть сильная поддержка. Возможно, он и не станет дожидаться следующих выборов. Ведь в свое время и мы с вами применили насилие для достижения своих целей – несмотря на ваши взгляды на этот вопрос.

Брови Хардина поползли вверх:

– Сегодня вы пессимистично настроены, Ли. По-видимому, вас раздирают противоречия – иначе вы не стали бы говорить о насилии. Если вы помните, наш маленький переворот обошелся без жертв. Это была необходимая мера, предпринятая в соответствующий момент, и все прошло без сучка, без задоринки. Ну а Сермаку придется потрудней. Мы с вами – не Энциклопедисты.

Мы всегда настороже. Пустите за этими молокососами своих людей, но поаккуратнее, Иоган. Они не должны догадаться, что за ними следят – ну а мы должны быть все время в курсе событий, понимаете?

Ли невесело рассмеялся:

– Хорош бы я был, если б ждал ваших указаний, Хардин! Сермак и его люди уже месяц «под колпаком».

Сэлвор хмыкнул:

– Так вы еще раньше додумались до этого? Отлично! Кстати, – как бы между прочим заметил он, – посол Верисов возвращается на Терминус. Надеюсь, что временно.

Повисла короткая пауза, за которой стоял страх.

– Об этом было в послании? Уже начинается? – с тревогой спросил Ли.

– Не знаю. Сначала необходимо послушать, что скажет посол. Возможно, действительно начинается. В конце концов, что-то просто обязано случиться до выборов. Кстати, а почему вы выглядите таким испуганным?

– Потому что я не знаю, чем все это закончится. Вы, Хардин, зашли слишком далеко. Вы ведете слишком рискованную игру.

«И ты, Брут!» – подумал Сэлвор, но вслух сказал:

– Вы не намерены случайно вступить в новую партию Сермака?

Ли против воли улыбнулся:

– Ладно, ваша взяла. Может быть, теперь мы, наконец, пообедаем?

Хардина считают автором множества афоризмов – он был признанным мастером в этой области – но многие изречения ему приписывают ошибочно.

Считается, в частности, что ему принадлежит фраза: «Полезно иногда быть прямолинейным – особенно если у вас сложилась репутация хитроумного человека».

Поули Верисов неоднократно имел возможность последовать этому совету, потому что он уже четырнадцатый год находился на Анакреоне в двойственном положении, и жизнь его нередко представляла собой танец босиком на раскаленном железе.

Для жителей Анакреона он являлся Верховным жрецом, представляющим таинственный Фонд, который для «варварских» планет был оплотом той религии, которую в последние тридцать лет усиленно насаждал Сэлвор Хардин.

В этой ипостаси ему оказывались всякие почести, которые его ужасно утомляли – он от души презирал все эти ритуалы, в которых был вынужден участвовать.

Но для предыдущего короля Анакреона, как и для его молодого внука, который теперь взошел на трон, он был всего лишь послом державы, которой они одновременно боялись и страстно желали завоевать.

Короче, это была весьма неприятная работа, и это его первое возвращение на Терминус за последние три года было для него своеобразным отпуском, несмотря на вызвавший его неприятный инцидент.

Поскольку Верисову не впервой было путешествовать в условиях строжайшей секретности, то он в очередной раз воспользовался афоризмом Хардина о пользе прямолинейности.

Переодевшись в гражданскую одежду – что само по себе было маленьким праздником – он отправился на Терминус на пассажирском лайнере вторым классом.

По прибытии он смешался с толпой в космопорте и из кабины видеофона позвонил в городскую ратушу.

– Мое имя – Ян Смайт. На сегодня мне назначена аудиенция у мэра.

Подключившись тут же к другой линии, деловитая молодая дама с неприветливым голосом произнесла несколько неразборчивых слов, а затем сухо сообщила Верисову: «Через полчаса мэр Хардин примет вас, сэр». Экран видеофона погас.

Выйдя из кабинки, посол Терминуса на Анакреоне купил номер «Городской газеты» и, словно бы прогуливаясь, прошел в парк при ратуше и уселся на первую же попавшуюся свободную скамейку. В ожидании назначенного часа он успел прочесть передовицу, спортивные новости и страницу с комиксами.

Через полчаса, сунув газету под мышку, он вошел в ратушу и назвал в приемной свое имя.

Никто при этом не обращал на него внимания – словно он был человеком-невидимкой – и в этом не было ничего удивительного – ведь он вел себя совершенно естественно.

• Предыдущая
• 20/55
• Следующая