Шерлок Холмс на орбите - Гринберг Мартин - Страница 54

Не жалуюсь я также и на опасности, сопровождавшие нас с Холмсом на каждом шагу, иногда опережая нас, иногда отставая, но чаще всего идя следом, ожидая, когда же мы допустим роковую ошибку. Честно говоря, мне даже нравилась эта сторона наших дел, хотя не дай Бог об этом узнать моей жене. Мои друзья — ветераны афганской войны и других сражений во славу Британской империи поймут, о чем я говорю.

Дело даже не в том, что во время расследования преступлений Шерлок Холмс постоянно обнажал неприглядные мотивы человеческой деятельности — жестокость и жадность. Как врач я знаю, что в человеке добро смешано со злом и что величайшее чудо — жизнь — продолжается даже тогда, когда тело изнутри подтачивает тяжелая болезнь.

Нет, мои дорогие читатели, бремя мое заключается в том, что я никогда не был откровенен. Внимательные читатели могли бы заметить, что между событиями, описанными в рассказе «Пестрая лента», и его публикацией прошло немало времени, — такая задержка была необходима из-за обещания сохранять происшедшее в тайне. Я часто ссылался и на другие случаи, которые по тем или иным причинам нельзя было представлять на суд публики. Но всегда — назовите это джентльменским соглашением — мы приходили к мнению, что когда-нибудь, когда позволят обстоятельства, все будет рассказано. На самом деле Шерлок Холмс иногда если и не просил меня напрямую, то давал понять, что ему хотелось, чтобы я подробно записывал наши приключения. Не мог же он рассчитывать на мои способности к дедуктивному мышлению!

Но вот я сижу здесь, с пером в руке и знаю, что написанное мною никогда не увидят те, кто с таким вниманием следил за нашими похождениями; что столь необычный и имеющий важное значение случай будет известен лишь немногим его участникам, а между тем он оказал бы огромное отрицательное влияние на будущее всей Англии, не прояви мой друг Шерлок Холмс свои замечательные способности.

Два, казалось бы, не связанных между собой разговора, происшедшие накануне тех самых событий, в немалой степени повлияли на их развитие. Я остановился на Бейкер-стрит, чтобы пригласить Шерлока Холмса на ужин в «Симпсонс», где нас ждал генерал-майор Гарольд Томпсон, мой прежний командир во время службы в Афганистане. Моей жене в последнее время нездоровилось, и она уехала к родственникам, проживающим на берегу моря, оставив меня днем заниматься практикой, а по вечерам ужинать с Холмсом. Холмс сидел в гостиной и, по всей видимости, пребывал в дурном настроении; он даже не соизволил, как обычно, предложить мне виски с содовой. Я отряхнул со своего пальто капли октябрьского дождя и погрелся у огня, ожидая, пока мой друг переоденется для долгой поездки в Стрэнд.

— Уотсон, — сказал он, когда мы сидели в коляске. — Я в течение долгого времени верил, что викторианская Англия представляет собой высочайшее достижение человеческой расы. Мы покорили континенты, установили прекрасный порядок под покровительством британских законов и начали всемирную индустриализацию. Казалось, все собрано воедино, и остается только должным образом организовать функционирование всех частей, что у нас, англичан, получается лучше всех, смею добавить, — и Британская империя вступит в Золотой век своего развития.

— Я вполне согласен с вами, — сказал я и попытался вставить свое замечание, но Холмс продолжал говорить, будто и не слышал меня.

— Тогда что происходит с нашей экономикой? Я провел целых полдня в разговорах со своим банкиром и выяснил, что мои вклады стремительно убывают.

Я понял причину сегодняшнего плохого настроения Холмса, когда он пустился рассуждать о бедственном положении британской экономики: снижение цен на сельскохозяйственную продукцию, профессиональные ассоциации, овладевающие рынками и диктующие свои цены, нехватка ресурсов из-за того, что цены все более и более определяются руководством, а не законами рынка. Казалось, за один вечер Холмс узнал об экономике больше, чем за всю жизнь, так как я никогда не замечал за ним интереса к денежным вопросам.

— Все это похоже на то, что некий злодей пытается меня разорить, — сказал он, наконец-то подойдя к заключению.

Я рассмеялся.

— Ну что вы, мой дорогой Холмс, не станете же вы утверждать это всерьез? Захватить рынки всей империи только ради того, чтобы вы потеряли свои деньги? Вы уж слишком переоцениваете врагов. Мои финансовые дела тоже не так уж хороши.

— Неужели обесценились все ваши ценные бумаги, все вклады и сбережения?

— Нет, конечно же, — ответил я.

— А вот со мной именно это и произошло.

Ресторан «Симпсонс» на Стрэнде издавна был нашим любимым заведением, и его приятная обстановка вскоре успокоила нас, словно всепрощающая жена. Холмс и генерал Томпсон понравились друг другу, обнаружив бесчисленные общие интересы, не говоря уже об искусстве фехтования. Казалось, Холмс позабыл про свои финансы. Ужин был превосходен — жареная дичь с дальневосточным рисом и пара бутылок токайского.

Отужинав и уютно расположившись за тяжелым резным столом на стульях с кожаной обивкой, генерал искренне рассмеялся одному из остроумных замечаний Холмса и сказал:

— Прежде чем мы заговорим о другом, прошу вас, прекратите называть меня генералом. Мне кажется, мы уже достаточно близко знаем друг друга. Зовите меня просто Гарри.

— Я ценю ваше предложение, генерал, — сказал Холмс, — и нисколько не удивляюсь ему, так как уже давно понял ваш характер. Однако я слишком уважаю ваше звание и ваши заслуги.

Генерал рассмеялся еще громче.

— Уже понял, посмотрите-ка! Я и забыл, что вы детектив по роду деятельности. А что говорит ваша дедукция обо мне?

На губах Холмса заиграла легкая улыбка. Если в искусстве сражения генералу не было равных, то же самое можно было сказать и о Холмсе в искусстве логических рассуждений.

— Не так уж много. Вы прибыли в Лондон верхом, несколько часов тому назад… возможно, из своего фамильного поместья, расположенного к северу от Манчестера — скажем, в Лидсе или Брэдфорде. Вы происходите из довольно большой семьи — и очень состоятельной, могу добавить, — в которой были вторым сыном. Вас дважды ранили в бою, хотя хромаете вы не от ранения, а от повреждения пальцев, которое произошло тем не менее во время афганской войны. Вы чересчур скромный человек для своих героических поступков, и ваши подчиненные вас любят и уважают…

— Достаточно! — воскликнул генерал. — Все это правда, хотя за своих подчиненных я не отвечаю. Я бы обвинил Уотсона в том, что он все это рассказал вам заранее, но он не знает подробностей моей жизни. Объясните ваше волшебство, иначе я сойду с ума.

— Элементарно, сэр, и достаточно просто, — Холмс сделал паузу, разжигая трубку и несколько раз затягиваясь. — То, что вы недавно прибыли в Лондон, видно по вашей обуви, сохранившей следы грязи, и в этом следует винить персонал отеля «Лангхэм». На подъемах видны конские волосы. — Холмс наклонился поближе к ботинкам джентльмена. — Арабский скакун, как я вижу. Судя по выговору, вы из Манчестера, а грязь указывает либо на Лидс, либо на Брэдфорд. То, что вы из богатой семьи, видно по покрою вашего мундира. Ее величество платит своим генералам хорошо, но не достаточно, чтобы они заказывали мундиры у портных с Сэвайл-роу. Старшие сыновья обычно перенимают дело отца, оставляя младшим братьям шанс испытать себя на армейском поприще. То, каким образом вы едите, указывает на большую семью. Даже такой прекрасно воспитанный человек, как вы, не станет отвлекаться на пустяки, пока не съедено все, не так ли? — рассмеялся Холмс.

— Ваше правое плечо малоподвижно, — продолжал он, — что указывает на глубокое пулевое ранение или порез от сабли. Черная точка на щеке — порох от пистона, попавшего в лицо. При ходьбе вы прихрамываете, как люди, у которых нет больших пальцев на ногах. Так как шансы потерять сразу два пальца в сражении малы, то остается мороз. Где, кроме как не в горах Афганистана, англичанам приходилось воевать, испытывая сильный холод? Раны ваши свидетельствуют о том, что вы подаете пример своим подчиненным, сражаясь с ними бок о бок.