Научная фантастика. Возрождение - Иган Грег - Страница 3

Паоло повернулся к Елене:

— Что ты скажешь?

Она издала театральный стон; очевидно, пока он спал, остальные постоянно обсуждали этот вопрос.

— Микрозонды не несут вреда. Они могут собрать для нас всю информацию о том, что представляют собой эти ковры. При этом они не нарушат ни единой молекулы. В чем здесь риск? Культурный шок?

Паоло плеснул ей в лицо водой, но сделал это с любовью. Видимо, именно пристрастие к воде было связано с тем, что в данный момент он принял форму амфибии.

— Откуда ты знаешь, что они не разумные существа?

— Тебе известно, какие формы жизни были на Земле спустя два миллиона лет после ее появления?

— Возможно, цианобактерии. А может, и вообще никаких. Но ведь здесь не Земля.

— Верно. Но даже если ковры и представляют собой разумные существа, хотя это мало вероятно, неужели ты думаешь, что они смогут заметить присутствие роботов, которые в миллион раз меньше их самих? Если ковры и являются объединенным организмом, пока мы не нашли подтверждения тому, что они реагируют на какие-либо изменения в окружающей их среде. Они не убегают от хищников, не добывают пищу, они всего-навсего плывут по течению, — так зачем им какие-то сложные органы чувств, а уж тем более как им заметить роботов величиной в несколько микрон? Если же это колонии одноклеточных организмов и если один из этих организмов случайно столкнется с микрозондом и обнаружит его присутствие при помощи поверхностных рецепторов… какой же от этого может быть вред?

— Понятия не имею. Но это не освобождает нас от ответственности.

Елена в свою очередь плеснула водой в его сторону.

— Единственный способ разобраться — это проголосовать за отправку микрозондов. Согласна, надо соблюдать осторожность, но какой смысл во всем путешествии, если, будучи здесь, мы так и не узнаем, что происходит в этих океанах. Я не собираюсь ждать, пока эта планета произведет на свет таких разумных существ, которые смогли бы посылать в космос лекции по биохимии. Если мы не будем рисковать хотя бы минимально, то к моменту, когда мы хоть что-нибудь узнаем о планете, Вега превратится в красного гиганта.

Паоло попытался представить себе эту картину. Пройдет четверть миллиарда лет, а граждане Картер-Циммермана все еще будут обсуждать, этично или неэтично вмешаться, чтобы спасти орфейцев; а может, к тому времени все они просто потеряют интерес к данной планете и улетят к другим звездам или модифицируются в существ, полностью лишенных какого-либо сострадания по отношению к иной органической жизни?

«Грандиозное зрелище для тех, кому уже стукнуло две тысячи лет». Клон Фомальгаута был уничтожен одним небольшим осколком каменной породы. Но в системе Беги гораздо больше летающих обломков, чем в межзвездном пространстве; несмотря на защиту, несмотря на резервное копирование всех данных на далеких зондах-разведчиках, не стоит думать, что популяция К-Ц находится в полной безопасности только потому, что до сих пор ей везло. Им следует пользоваться моментом или вернуться в свои миры и забыть об этом путешествии.

Паоло вспомнил, как искренне был удивлен один друг из полиса Эштон-Лаваль: «Зачем лететь на поиски чужих цивилизаций? В нашем полисе тысячи разных экологических систем, триллион биологических видов разумных существ. Что вы надеетесь найти там, далеко, чего нет здесь?»

А что он надеялся найти? Всего лишь ответы на несколько простых вопросов. Вызывает ли человеческое сознание к жизни время и пространство с целью объяснить само себя? Или же нейтральная, существовавшая прежде Вселенная породила миллиарды различных видов разумной жизни и все они обладают способностью мнить себя величайшими из созданий, до тех пор пока не столкнутся с другими? Для оправдания таких эгоистичных взглядов во многих полисах прибегали к антропокосмологии: если физическая Вселенная является продуктом человеческой мысли, значит, ее нельзя ставить выше виртуальной реальности. Возможно, появилась она и раньше, а любая виртуальная реальность требует физического воплощения посредством какого-либо физического аппарата и в соответствии с физическими законами, но с точки зрения противопоставления «действительности» и «иллюзии» физическая реальность не имеет никаких преимуществ перед виртуальной. Если правы антропокосмологи, то нечестно считать физическую реальность выше появившихся позднее искусственных реальностей, ведь никто не выберет плоть, когда можно выбрать кибертело, не станет обезьяной, если можно стать человеком, и не будет бактерией, если можно быть обезьяной.

— Мы не можем оставаться тут вечно, все ждут тебя, — сказала Елена.

— Где?

Паоло впервые почувствовал, что соскучился по дому; на Земле он всегда встречался с друзьями, используя изображение кратера горы Пинатубо, передаваемое со спутника в реальном времени. Никакая запись не даст такого эффекта.

— Я провожу тебя.

Паоло потянулся и взял Елену за руку. Бассейн, небо, дворик — все исчезло, он снова смотрел на Орфей… на его ночную сторону, но при помощи мысли Паоло легко воспроизводил все — от длинных радиоволн до разноцветного мерцания изотопного гамма-излучения и рассеянных космических лучей. Теперь он заметил многое из того, что узнал о планете из библиотеки. Температура триста градусов Кельвина[2] вызывала мягкий, теплый блеск океана и инфракрасное свечение атмосферы.

Он стоял на длинной, с виду металлической балке, на краю большой геодезической сферы; перед ним расстилалось сияющее пространство космоса. Он посмотрел наверх и увидел усыпанную звездами и забитую космической пылью полосу Млечного Пути — он простирался от зенита до надира. Паоло по блеску мог определить газовый состав каждого облака, каждую линию поглощения и излучения. Он почти что чувствовал, как его рассекает плоскость галактического диска. Некоторые созвездия были немного искажены, но все же вид открывался вполне знакомый: Паоло по цвету узнавал практически все прежние ориентиры. Он легко определил местоположение — двадцать градусов к югу от Сириуса, по старинным меркам Земли, а вот и еле-еле заметное Солнце, но его ни с чем не спутаешь.

Рядом с Паоло была Елена — все та же Елена, хотя оба они стряхнули биологические оковы. Условия данной среды детально отражали физическое состояние реальных макроскопических объектов в свободном падении и в вакууме, но не могли отобразить химический состав, не говоря уже о плоти и крови. Новые тела Паоло и Елены были на вид человекоподобные, но им не хватало сложной микроструктуры, а разум вообще не был связан с физическим телом, он подчинялся процессорной сети.

Паоло с облегчением принял нормальное состояние; церемониальный переход к древним формам представлялся ему почтенной традицией К-Ц (к тому же пребывание в человеческом облике приносило на какое-то время чувство удовлетворения), но каждый раз, когда он возвращался в обычное состояние, у него возникало ощущение, что он вырвался из древних оков, которым было три миллиарда лет. На Земле существовали полисы, граждане которых и его теперешнюю форму сочли бы столь же архаичной: сенсорное восприятие доминирует над сознанием, иллюзия пребывания в телесной оболочке, одна временная координата. Последний человек, живший во плоти, умер задолго до создания Паоло, и, если не считать более консервативное сообщество роботов Глейснер, полис Картер-Циммерман был настолько консервативным, насколько в принципе может быть трансчеловеческий социум. Паоло считал такой подход абсолютно верным — признание гибкости программного обеспечения, с одной стороны, и физического мира — с другой. Несмотря на то что глейснеровские роботы, упрямо сохраняющие телесный облик, первыми достигли звезд, диаспора К-Ц, несомненно, вскоре оставит их далеко позади.

Вокруг собирались их друзья, все они с легкостью проделывали акробатические трюки в невесомости. Они приветствовали Паоло, ругая его за то, что он так долго проспал, — ведь он пробудился самым последним.

— Тебе нравится наше новое скромное место собраний? — У плеча Паоло проплыл Герман, фантастическое нагромождение конечностей и органов чувств; речь его доносилась сквозь вакуум в модулированном инфракрасном излучении. — Мы зовем его «спутниковый Пинатубо». Здесь пустовато, знаю, но мы боялись, что если спустимся на поверхность Орфея, то тем самым можем нарушить основные принципы осторожности.