Этот бессмертный - Желязны Роджер Джозеф - Страница 23

• Предыдущая
• 23/41
• Следующая

– Тут сказано: «Карагиозис спал в этой кровати». Она кажется удобной.

– Так оно и есть. Видите?

– Да. Можно, я возьму табличку себе?

– Если хотите.

Я вышел на просцениум. Вдоль ступеней шел ряд барельефов, изображающих эпизоды из жизни Диониса. Каждый гид и каждый экскурсант, согласно изданному мной распоряжению, должен «во время путешествия иметь при себе не менее трех магниевых осветительных патронов». Я выдернул из одного предохранитель и бросил патрон на землю. Снаружи ослепительный свет виден не будет благодаря склону холма и каменной кладке.

Я смотрел не на патрон, а поверх, на посеребренные фигуры. Там был Гермес, представляющий младенца-бога Зевсу, вокруг трона которого в безумной пляске извивались Корибанты; еще там был Икар, которого Дионис научил выращивать виноград, — Икар готовился принести в жертву козла, а Икарова дочь подносила Дионису хлебы (бог стоял рядом, обсуждая с сатиром ее прелести); на другом барельефе пьяный Силен пытался, подражая Атланту, удержать на плечах небесный свод, только получалось у него плохо; наконец, там были другие боги городов, посещающие Театр Диониса, — я узнал Гестию, Тезея и Эйрене с рогом изобилия..

– Ты возжигаешь подношение богам, — произнес голос рядом со мной.

Я не обернулся. Говорящий стоял у меня за спиной, но я не обернулся, потому что знал, кому принадлежит этот голос.

– Может, и так, — сказал я.

– Ты давно не был на этой земле, в Греции.

– Верно.

– Это из-за того, что тут никогда не было бессмертной Пенелопы — терпеливой, как горы, верящей в возвращение своего калликанзароса и ткущей свое бесконечное покрывало.

– Ты теперь деревенский сказитель?

Он усмехнулся.

– Я пасу многоногих овец высоко в горах, там, куда раньше всего добираются пальчики Авроры, усыпающей небеса розами.

– Ты и впрямь сказитель. А что же ты сейчас не в горах, не охмуряешь молодых своими песнями?

– Это все из-за снов.

– Ах вот как.

Я повернулся и взглянул в древнее лицо — морщины, в свете гаснущего патрона черные, как рыбацкая сеть, забытая на морском дне; борода белая, как сползающие с гор снега; глаза, гармонирующие с синевой его головной повязки. На свой посох он опирался не сильнее, чем воин на копье. Я знал, что ему уже перевалило за сто, а он никогда не прибегал к С-процедурам.

– Недавно привиделось мне, что я стоял в центре черного храма, — сказал он, — и подошел Бог Аид, и встал возле меня, и взял меня за руку, и принуждал идти с ним. Но я ответил ему «нет» и проснулся. Этот сон встревожил меня.

– Что ты ел в тот вечер? Ягоды из Горячего Места?

– Прошу тебя, не смейся. Позже, в другую ночь, привиделось мне, что я стоял в стране песков и тьмы. И была во мне сила древних героев, и сражался я с Антеем, сыном Земли, и победил его. Тогда снова пришел ко мне Бог Аид и, взяв меня за руку, сказал: «Теперь пойдем со мной». Но я снова ответил ему отказом и проснулся. В ту ночь Земля дрожала.

– Это все?

– Нет. Еще позднее и уже не ночью, а когда я сидел под деревом и стерег стадо, увидел я сон наяву. Подобно Фебу бился я с чудовищем Питоном, и тот почти уничтожил меня. В этот раз Аид не появлялся, но, обернувшись, я увидал его прислужника, Гермеса, — тот улыбался и направлял на меня свой кадуцей будто ружье. Я покачал головой, и он опустил кадуцей. Затем он еще раз поднял его, и я посмотрел, куда он указывал. Там, передо мной, лежали Афины — я увидел это место, этот Театр, тебя, а здесь, рядом, сидели старухи. Та, что отмеряет нить жизни, выглядела раздосадованной, потому что закинула твою нить за горизонт, так что ни конца, ни начала ее не было видно. Но та, что прядет, разделила эту нить на две совсем тонких пряди. Одна шла через море, назад, и исчезала из глаз. Другая вела в холмы. На первом же холме стоял Мертвец и держал твою нить в неестественно белых руках. Выше, на следующем холме, пролегала она по горящим камням. Еще выше стоял Черный Вепрь и тряс, и теребил твою нить зубами. А вдоль нее крался огромный чужеземный воин, желты были его глаза и обнаженный клинок был в его руках, и несколько раз он взмахнул клинком, угрожая. Вот почему я спустился в Афины — встретиться с тобой здесь, в этом месте, и предупредить: возвращайся морем и не поднимайся в горы, где тебя подстерегает смерть. Потому что, когда Гермес поднял свой жезл, я понял, что то были не мои сны, они предназначались тебе, о отец мой, и я понял, что должен найти тебя здесь и предостеречь. Уходи сейчас, пока это еще возможно. Уходи, прошу тебя.

Я положил руку ему на плечо.

– Язон, сын мой, я не поверну обратно. Я несу полную ответственность за свои действия — верны они или ошибочны — и даже за свою смерть, если это потребуется — и в этот раз я должен идти в горы, к Горячему Месту. Спасибо за предупреждение. В нашей семье всегда видели вещие сны, но часто они уводят по ложному пути. И у меня бывают видения — видения, в которых я вижу мир глазами других людей — иногда ясно, иногда не очень. Спасибо за предупреждение. Жаль, что не могу им воспользоваться.

– Тогда я возвращаюсь к своему стаду.

– Пойдем со мной в гостиницу. Завтра мы подкинем тебя на скиммере до Ламии.

– Нет, я не сплю в больших домах и не летаю.

– Может быть, как раз сейчас стоит начать. Впрочем, пойду тебе навстречу — мы можем сегодня заночевать здесь. Я, как-никак, Уполномоченный по делам этого памятника архитектуры.

– Я слышал, что ты снова важная шишка в Большом Правительстве. Опять будут убийства?

– Надеюсь, что нет.

Мы нашли ровное место и устроились на плаще Язона.

– Как ты истолковываешь эти сны? — спросил я.

– Каждый год до нас доходят твои дары, но когда ты сам приезжал сюда в последний раз?

– Около девятнадцати лет назад, — ответил я.

– Тогда ты ничего не знаешь про Мертвеца?

– Нет.

– Он крупнее обычных людей — выше и толще. Его кожа цветом напоминает рыбье брюхо, а зубы как у зверя. О нем начали говорить лет пятнадцать назад. Он выходит только по ночам. Он пьет кровь. Он смеется детским смехом, бродя по полям и лесам в поисках крови — неважно чьей — людской или звериной. Ночами он заглядывает, дико ухмыляясь, в окна спален. Он поджигает церкви. Он портит молоко. От страха у женщин случаются выкидыши.

Говорят, что днем он спит в гробу, под охраной туземцев-куретов.

– Звучит так же отвратительно, как калликанзарос.

– Но отец, он действительно существует. Не так давно кто-то повадился убивать моих овец. Этот кто-то наполовину их съедал и выпивал почти всю кровь. Я выкопал себе яму и прикрыл ее ветками. Всю ночь я был настороже, и под утро он появился, он так напугал меня, что я не смог даже вложить камень в пращу; он именно такой, как я описал тебе: громадный, даже больше тебя, тучный, а цветом напоминает свежевыкопанный труп. Он голыми руками сломал овце шею и пил кровь у нее из горла. Я рыдал, глядя на это, но боялся пошевелиться. На следующий день я перегнал стадо — и Мертвец больше не беспокоил меня. Я пугаю этой историей своих правнуков — твоих пра-правнуков, — если они плохо ведут себя. И он стоит там на холмах и ждет.

– Мм, да… Если ты утверждаешь, что видел его, то это, должно быть, правда. В Горячих Местах действительно происходят странные вещи, уж мы-то знаем.

– …Там, где Прометей пролил слишком много огня творения!

– Нет, там, где какой-то сукин сын уронил кобальтовую бомбу, а яркоглазые мальчики и девочки приветствовали ее криками «Элон». А что это за Черный Вепрь?

– Он тоже реально существует, я в этом уверен. Правда, мне самому не случалось его видеть. Величиной он со слона, очень быстр в движениях. Пожиратель плоти — так его называют. Он охотится на равнинах. Быть может, когда-нибудь он и Мертвец встретятся и прикончат друг друга.

– Обычно так не бывает, но мысль приятная. Это все, что ты о нем знаешь?

– Да. Насколько мне известно, его видали только мельком.

• Предыдущая
• 23/41
• Следующая