Весенняя страсть - Домнинг Дениз - Страница 27

• Предыдущая
• 27/69
• Следующая

Ветер играл огнем факелов, иногда особенно сильные порывы подбрасывали в небо длинные языки пламени. Пригоршни искр рассыпались вокруг, кружась в диком танце. Внезапно ветер склонил пламя факелов в одну сторону: повалил густой вонючий дым чернее самой ночи.

Через толпу пробирался управляющий. По тяжелой походке Николь сразу узнала Томаса, отца Тильды. Под накидкой на нем была короткая туника, в свете костра девушка разглядела волосатые икры. Судя по всему, Томас торопился и не успел надеть штаны. Он был уже достаточно старым человеком, и его лицо имело мало общего с лицом красивой дочери. Томас был рыжеволос, с густой бородой и глубоко посаженными глазами, почти не видными на грубом лице.

Николь приготовилась улыбнуться приземистому человеку, посмотревшему прямо на нее. Однако лицо его сморщилось от разочарования, когда он увидел, что девушка сделала со своими волосами, и, покачав головой, управляющий отвернулся.

Да, Томас ее не поддержит. Она предала Эшби и теперь не может рассчитывать на его любовь. Еще одна слезинка покатилась по лицу Николь, и девушка сердито смахнула ее.

– Друзья мои, – обратился отец Рейнард к собравшимся на их родном языке. – Наш новый хозяин просит вас стать свидетелями его обручения с нашей хозяйкой. Леди Николь накануне отказалась обручиться с ним и пытается снова это сделать. Вы должны решить, в наших ли интересах поддержать ее или настоять на браке?

– Вы не можете со мной так поступить! – запротестовала Николь на том же языке. – Если вы решите его поддержать, вы предадите память моего отца. Не позволяйте человеку, который убил ваших любимых и разрушил ваши дома, стать новым лордом Эшби!

– Я отношусь к вам со всем уважением, миледи, но кто сейчас станет беспокоиться о том, что достойно или не достойно памяти? – медленно заговорил Александр Лейн, деревенский плотник. – Никаких убийств не было бы, не возьми ваш отец в плен лорда Грейстена и не держи его у себя. Нельзя осуждать лорда Гиллиама за то, что он пришел освободить родственника.

– Да как ты можешь его оправдывать? – не веря своим ушам возмутилась Николь – Ты тоже так скажешь, Джон Брук? – И она повернулась к угрюмому мужчине средних лет. – Твоя дочь погибла в тот день. – Девушка была одной из горничных Николь. Она выбрала именно Джона, потому что обычно он любил покричать обо всяких несправедливостях. Но сегодня все, казалось, были против нее.

– Моя дочь умерла, и теперь не важно, кто в этом виноват. Мне надо заботиться о доме и ферме. За последние месяцы я своими глазами наблюдал, как интересуется нашей жизнью лорд Гиллиам Оглядитесь вокруг: все, что он разрушил, спасая брата, он восстановил своим потом и кровью. Без его помощи нам не удалось бы снова возвести наши стены. Короче, благодаря ему у нас есть крыши над головой и неплохой урожай. Нам не страшны зимние холода.

– Ха! – мрачно воскликнула Николь, стараясь скрыть возрастающее отчаяние. – Разве вы не видите, что он помогал вам для того, чтобы купить вашу верность? Как только Гиллиам Фицхенри получит то, что хочет, можете не сомневаться, он сбросит свою маску, и вы увидите другого человека.

– Может, она и правду говорит, но после пяти месяцев жизни при лорде Гиллиаме мне не слишком в это верится. – Кузнец Уильям Смит скрестил на груди сильные руки. – А что обо всем этом скажет управляющий?

Томас вскинул косматую голову.

– Ничего не скажу. Вы все знаете, что леди тесно связана с моей семьей. Поэтому я оставлю свое мнение при себе.

Николь почувствовала некоторое облегчение. Если даже Томас не поддержит ее, то по крайней мере и не станет выступать против.

– Миледи, есть мужья намного хуже этого, – раздался томный женский голос, но его обладательницу не было видно в темноте. – Такой огромный мужчина поможет согреться в длинные зимние ночи.

Крестьяне расхохотались.

– А еще он хорошо плавает, миледи, – заявил какой-то ребенок, уверенный, что для мужа нет качества главнее.

– Хватит этой чепухи! – воскликнул Ральф Вуд. Его дребезжащий голос эхом отдался от стены церкви. Его слово имело большой вес, так как он владел самой значительной частью земли в деревне.

Толпа в ожидании его речи умолкла.

– Сейчас холодно. Завтра ни свет ни заря надо начинать молотьбу. И вот она, а не кто-то еще, закрыла мост перед лордом Гиллиамом, когда он появился, чтобы освободить брата. Именно она виновата во всем, что с нами произошло. Этот хозяин, ясное дело, лучше ее отца. Поэтому пускай говорит что хочет, а брак этот надо заключить, если мы хотим оказаться под надежной защитой со своими домами и фермами.

Николь покачнулась, ее сердце разрывалось на куски. Ее люди отказывают ей в поддержке, они винят ее в падении Эшби. Как же это вынести?!

Гиллиам прижал Николь к себе, когда она тихо застонала и пошатнулась, и окликнул Уолтера.

– Что сказал этот мужчина?

– Милорд, Ральф Вуд просит крестьян не обращать внимания на протесты вашей невесты, он считает, что вы должны соединиться. Остальные последуют его примеру.

Гиллиам в благодарственной молитве ненадолго закрыл глаза. Вот оно, последнее испытание, ради которого он так усердно работал. Те же люди, которые умоляли вернуть им их леди, не вняли ее мольбам: они решили дело в его пользу. Хорошее начало для его планов относительно Эшби.

Но его невеста снова заговорила на странном гортанном языке крестьян. Ему не нужен был перевод, он и так знал, о чем она их просит: не отдавать ее ему. Священник покачал головой и шагнул вперед.

Гиллиам снова вздохнул с глубоким облегчением. Эшби будет его. И леди Николь тоже.

Боже, оказывается, желание заполучить ее, как пожар, разрасталось во всем теле Их недолгое путешествие верхом едва не доконало его. Одежда не была преградой, и когда Николь откинулась ему на грудь, Гиллиам взглянул вниз и увидел под кольчугой и туникой соблазнительные округлости. В такт движению лошади ее тело прижималось к его телу, оголенная полоска ее шеи звала к поцелуям. К концу путешествия он был как пьяный.

Но она-то не хочет его. Гиллиам с мучительным недоверием покачал головой. Может, именно потому, что она так ненавидит его, жажда обладания столь нестерпима? Подобная мысль показалась ему порочной.

Священник повернулся к Гиллиаму.

– Милорд, все согласились, что госпожа страдает сейчас временным помутнением разума. Поэтому она отказывает вам. Не стоит обращать внимания на ее протесты против насильственного брака. Люди надеются, что вы согласитесь взять ее в жены, несмотря на нынешнее помрачение рассудка.

Гиллиам посмотрел на стоявшую рядом женщину. Если жена Джефа действительно страдала умственным расстройством, то Николь в отличие от нее была совершенно нормальна. Единственное наваждение, которое ею владело, – это желание не быть такой, какой ее хотят видеть.

– Да, я возьму леди Николь в жены.

– Нет! – жалобно и тихо выдохнула она.

Гиллиам взял ее за другую руку и повернул к себе так, что они оказались лицом к лицу. Когда Николь посмотрела на него, он понял, как глубоко ранило ее решение крестьян. Девушка была потрясена. Карие глаза блестели от непролившихся слез. Они горели, как драгоценные камни, губы дрожали.

У Гиллиама перехватило дыхание.

Дева Мария, как же она хороша, когда не сердится! Ему хотелось немедленно коснуться нежной бархатистой щеки, приникнуть поцелуем к изящной стройной шее и почувствовать, как Николь тает от наслаждения. Конечно, она стерла бы этот поцелуй, нет такой ласки, которая могла бы победить ее ненависть.

Стоя у них за спиной, отец Рейнард откашлялся.

– Милорд, я не такой уж выдающийся служитель церкви и не способен произнести длинную речь. Разве что я попрошу вас обменяться клятвами.

Гиллиам посмотрел на священника.

– Думаю, это единственное, что имеет значение. Так ведь?

Согласно кивнув, священник начал говорить, пропустив вопрос о желании молодых вступить в брак.

• Предыдущая
• 27/69
• Следующая