Свадьба в Катманду - Агишев Одельша - Страница 12
- Предыдущая
- 12/32
- Следующая
— Дай еще! — Она взяла бутылку, глотнула.
Они долго молчали. Никто не обращал на них никакого внимания. Улочка жила своей жизнью: прошла важная, спокойная корова, прошествовал полуголый паломник-садху с посохом в руках и тюрбаном на голове, пробежали голопузые, смуглые до черноты дети с серебряными браслетиками на ногах.
— Моих в Ташкенте видел?
— Нет, — он качнул головой. — Знаю, что живы. Отец на пенсии, болеет. Мать работает.
— Стенокардия у него… Посылала ему лекарство, новый препарат из Англии, такой в Ташкенте ни за какие бабки не найдешь. Все пришло обратно, даже пакет не развернули…
— Да, с лекарствами у нас там хреновато, — кивнул Игорь.
— Да? А с чем не хреновато?
Игорь пожал плечами.
— Вообще-то за эти два года кое-что изменилось… Реформы.
Вика отбросила сигарету.
— Ну ладно. Давай спрашивай, Сабашников. Ты же приехал не про реформы говорить. У тебя есть что спросить. Спрашивай. Я отвечу.
Игорь молчал, слов не было. Было странное ощущение пустоты. Не такой, совсем не такой он представлял эту встречу. Тысячу раз представлял и ни разу не угадал.
— Тебя, наверное, ждут, — пробормотал он.
— Кто?
— Ну… муж.
— Нарайян? Мы с ним уже больше года в разводе.
Странно, но его это сообщение нисколько не удивило. Чего-то похожего он ждал. Вика не была бы Викой, если бы не приготовила для него чего-нибудь в этом духе.
— Что ж так?
— Да так. У нас с самого начала не очень-то клеилось…
С трудом сдерживаясь, он спросил тихо:
— А зачем же… зачем же тогда замуж пошла?
Она увидела его глаза, но не отвела взгляд:
— Вот так и пошла. Хотела из Ташкента уехать, хотела принцессой побыть. Мир посмотреть, себя показать…
— Ну и как? Посмотрела мир?
— Кое-что видела.
— И себя показала?
— Нет. Пока не успела.
Игорь почувствовал, что от этого ее спокойного тона в нем нарастает что-то, похожее на удушье.
— Что-то я не врубаюсь… — качнул он головой.
— А ты и не врубишься. У тебя другая группа крови. Есть вещи, которые…
— Насрать мне на все эти «вещи», — не очень громко сказал он. — Ты же продала меня, блядь. Ты же со мной трахалась, а потом к нему бегала, сука. Разве не так? Не так?
Он уже не сдерживал себя, он готов был ее убить. Только ударить не мог.
— Нет, — ответила она. — Не так.
— Ну а как, объясни!
Глубоко и жадно затягиваясь, она смотрела в сторону.
— Знаешь, Сабашников, есть у меня подруга, американка. Она активная феминистка. И я иногда очень хорошо ее понимаю. Ну действительно, почему вы, мужики, все до единого, как только охмурите бабу, так сразу хотите сделать ее вещью, собственностью, своей личной принадлежностью, вроде зубочистки в кармане или ночного горшка под кроватью? Ну почему?
Игорь не ответил. Он мог возразить, но что-то мешало ему, он не до конца понимал ее.
— Ну поженились бы мы с тобой — и что дальше? Сидели бы в этой твоей комнате в общежитии или в палатке на раскопках и досиделись бы до того, что возненавидели бы друг друга.
— Почему возненавидели? — удивился Игорь. — Жили бы, как другие живут…
— Как другие? — усмехнулась она. — Именно этого я и не хотела. И сейчас не хочу. Не-хо-чу, понимаешь?
Она по-прежнему смотрела в сторону.
— Я, конечно, виновата. Но только в одном: что не написала тебе. Ну не смогла! Ты бы все равно не понял… Да и боялась: начну писать, вспомню все и передумаю. А передумывать мне не хотелось. Мне хотелось уехать.
Подняв стоявшую у нее в ногах бутылку, она снова глотнула из нее.
— А Нарайяна после дискотеки я видела всего один раз. Когда он пришел к нам домой, чтобы сделать мне предложение. Мои отец с матерью его выставили, а мне устроили такой хай на полночи, что на другой день я нашла его в институте и дала согласие. Вот и все.
Игорь с горечью кивнул:
— А вспоминать, значит, боялась?
— Боялась. Боялась! И сейчас боюсь. — Она повернулась к нему. — Ну зачем ты приехал, скажи? Я уже привыкла без тебя, забыла! Это же другая жизнь… зачем ты здесь?
Нотка ожесточения прозвучала в ее голосе. Игорь усмехнулся:
— Да ладно тебе, успокойся. Я не к тебе ехал. Просто совпадение. Случайность.
— Ну почему ты не женился там?.. Не завел семью… Зачем нашел меня… я не хочу… не хочу!
— А вообще-то я вру. Я к тебе ехал, — сказал Игорь. — За эти два года не было дня, не было часа, минуты, чтобы я тебя забыл. Я не смог тебя ненавидеть. Хотел и не смог. Я мечтал о тебе, я хотел тебя всю, сверху донизу, от волос до пяток… Я ночей не спал, сто раз хотел кого-нибудь трахнуть, чтобы отвлечься, но не мог… Нет, опять вру, было, трахал, но потом… потом так противно становилось, такая пустота, блин!.. И опять — ты, ты, ты… Я до того дошел, что хотел хотя бы мысленно быть с тобой, знаешь, как зеки в зоне: смотреть на твое фото и… рукой. Заперся в своей комнате, выпил, положил фото на подушку, лег. И вот смотрю на тебя и чувствую, что хочу тебя до бешенства, до последнего…
— Са-баш-ни-ков. — Она мотала головой с закрытыми глазами. — Ну-за-чем-ты… пре-кра-ти…
Он смолк. Еще мгновение она сидела, сжавшись, потом встала и, повернувшись, молча пошла по улочке.
Он смотрел ей вслед. Она шла не оглядываясь.
— Вика! — крикнул он.
Она не обернулась.
— Вика!!
Она остановилась.
— Вернись, — позвал он.
Она медленно обернулась. Потом пошла к нему. Потом побежала. Уронила туфельку с ноги. Не остановилась. Отшвырнула вторую. Летела босиком. И набежала на него, повисла, колотя кулачками, дергая его за волосы, мотая залитым слезами лицом, кусая, царапая. Он подхватил ее на руки, она спрятала лицо, уткнувшись в его рубашку и продолжая кусать, царапать, реветь, как ребенок, а он держал ее на руках и сам плакал, не видя сквозь слезы, как два горца-носильщика с грузами на спинах застыли недалеко от них с выпученными глазами и разинутыми ртами.
Дальше все было как в лихорадке. У Вики оказалась машина, старенький «пежо», припаркованный рядом с лавкой. Они забились в него, поехали. Не оглядываясь на Игоря, Вика отчаянно крутила баранку, беспрерывно сигналила. Шарахались с дороги прохожие. Игорь не выдержал, поставил ногу на тормоз, одной рукой помогал ей править. Наконец они вырвались из сплетения узеньких улочек, Вика резко свернула куда-то, потом еще, еще, машина ухнула вниз, вперед — и замерла. И сразу стало тихо, безлюдно, и открылся пустой травянистый откос, берег, камни.
Вика сидела неподвижно и, уронив с баранки руки, смотрела вниз. Игорь медленно, осторожно протянул руку, тронул ее волосы, тихо повернул к себе лицо. Ее губы были сомкнуты и сухи, как у школьницы на первом свидании, она не сопротивлялась, но и не шла навстречу, ее глаза были закрыты, и только чистое, еле слышное дыхание углублялось, ширилось, словно что-то росло в ней, стремясь вырваться наружу, росло неудержимо, властно.
— Подожди… прошу тебя… я не могу… я… просто отвыкла.
— От меня?
— От всех, дурак…
Он потянул ее за руку, они перебрались на заднее сиденье. Она дрожала, зажимала ноги и шептала умоляюще:
— Ну подожди… я почему-то боюсь… нет, иди ко мне… нет, подожди… нет, иди скорей!
Он с ходу, с первого прикосновения узнал это тело, эту шелковистую, лепестковой нежности кожу, этот упругий живот, это тугое, узкое, влажное лоно.
Она вскрикнула, тихо простонала и почти сразу же забилась в содроганиях.
— Боже мой… Игорь… я… я же сто лет не кончала! Только ты… только ты так можешь… как мне хорошо!
И откинула голову вниз с сиденья, смеясь от счастья.
А он только теперь до конца понял, что это не сон, что это она, Вика, что он снова нашел ее, нашел чудом, по великой, сказочной «прухе». Еще никогда в жизни ему так не везло; ему показалось, что какой-то свет вспыхнул внутри него и теперь будет гореть постоянно и все прошедшее, особенно эти последние два года, полные тупого, бесконечного ожидания неизвестно чего, навсегда остались позади. Или их просто не было.
- Предыдущая
- 12/32
- Следующая
