Смерть и жизнь больших американских городов - Джекобс Джейн - Страница 55
- Предыдущая
- 55/125
- Следующая
В Филадельфии окрестности Риттенхаус-сквер — единственный район, который своими силами реконструирует и благоустраивает пограничные с ним участки, и единственная зона «внутреннего города», не предназначенная к реконструкции или расчистке. При этом здесь самая высокая в Филадельфии плотность жилых единиц. А в трущобах северной Филадельфии, где социальные проблемы — одни из самых тяжёлых в городе, средняя плотность жилых единиц вдвое меньше, чем около Риттенхаус-сквер. На обширных территориях в Филадельфии, где царят упадок и социальные беспорядки, плотность жилых единиц ещё меньше.
В нью-йоркском Бруклине наибольшим восхищением и популярностью пользуется хорошо развивающийся участок, называемый Бруклин-Хайтс; по плотности жилых единиц он намного превосходит остальной Бруклин. На огромных упадочных и загнивающих бруклинских «серых» территориях плотность составляет половину или меньше от плотности в Бруклин-Хайтс.
На Манхэттене в самой фешенебельной части Среднего Истсайда и в самой фешенебельной части Гринвич-Виллиджа плотность жилых единиц находится на таком же высоком уровне, как посреди Бруклин-Хайтс. Но можно заметить одно интересное различие. На Манхэттене вокруг этих фешенебельных участков расположены очень популярные зоны, характеризующиеся большой жизненной энергией и разнообразием. Плотность жилых единиц в этих популярных зонах, окружающих ядро, растёт. В Бруклин-Хайтс, напротив, фешенебельный участок окружён территориями, где плотность жилых единиц падает; жизненная энергия и популярность там тоже уменьшаются.
В Бостоне, как я уже писала во введении к этой книге, Норт-Энд вывел себя из трущобного состояния и сейчас является одним из самых здоровых участков. При этом по плотности жилых единиц он намного превосходит остальной Бостон. А в бостонском районе Роксбери, который неуклонно катился вниз на протяжении поколения, плотность жилых единиц примерно в десять раз меньше, чем в Норт-Энде[38].
Перенаселённые трущобы из градостроительной литературы — это кишащие людьми территории с высокой плотностью жилых единиц. «Перенаселённые» трущобы из американской реальности — это все чаще унылые территории с низкой плотностью жилых единиц, в калифорнийском Окленде самая тяжёлая и масштабная трущобная проблема наблюдается на участке примерно из двухсот кварталов, застроенных отдельными домиками на одну или две семьи. Плотность при этом вообще с трудом может считаться городской. Острейшая трущобная проблема Кливленда — это квадратная миля примерно того же самого. Нынешний Детройт во многом состоит из бесконечных, неплотно заселённых квадратных миль городского упадка. Нью-йоркский Восточный Бронкс, который можно считать едва ли не символом «серых зон», ставших бедой наших больших городов, отличается низкой для Нью-Йорка плотностью: на большей его части плотность жилых единиц намного ниже средней по городу величины, которая составляет 55 единиц на акр чистой площади под жилыми строениями.
Не стоит, однако, делать скоропалительных выводов, будто во всех густонаселённых городских районах дела идут хорошо. Все не так просто, и считать, что плотность жилых единиц даёт ответ на все вопросы, значит упрощать проблему до крайней степени. Например, на таких участках Манхэттена, как Челси, как немалая часть находящегося в сильном упадке Уэстсайда и находящегося в сильном упадке Гарлема, эта плотность сравнима с высокими значениями, которые наблюдаются в Гринвич-Виллидже, в Йорквиле и на Среднем Истсайде. Ультрафешенебельный в своё время Риверсайд-Драйв, переживающий ныне тяжёлые времена, заселён ещё плотнее.
Мы не сможем понять, каковы следствия высокой и низкой плотности, если будем считать, что соотношение между концентрацией людей и созданием разнообразия носит простой, непосредственный математический характер. На результаты этого соотношения (о котором доктор Джонсон и профессор Дентон говорили, беря его в простой, грубой форме) чрезвычайно сильно влияют и другие факторы; трём из них посвящены три предыдущие главы.
Никакая концентрация жителей, сколь бы ни была она высока, не является «достаточной», если другие обстоятельства подавляют разнообразие или мешают его развитию. Никакая концентрация, если взять крайний случай, не является «достаточной» для генерации разнообразия в строго регламентированных жилых массивах, поскольку регламентация в любом случае исключает его напрочь. Во многом те же следствия, хоть и по другим причинам, возникают на городских территориях, застраивавшихся не по единому плану, где здания слишком стандартизованы, или кварталы слишком длинны, или мало других первичных способов использования, помимо проживания.
Тем не менее высокая концентрация людей — одно из необходимых условий цветущего городского разнообразия. В жилых районах это означает, что необходима высокая концентрация жилых единиц на отведённой для них земле. Другим факторам, воздействующим на то, где и в какой мере генерируется разнообразие, не на что будет особенно воздействовать, если людей не хватает.
Одна из причин того, что низкая плотность в крупных городах пользуется хорошей репутацией, не подтверждённой фактами, а высокая плотность — дурной репутацией, точно так же ничем не подтверждённой, состоит в том, что часто путают две вещи: высокую плотность жилых единиц и перенаселённость жилищ. Высокая плотность означает большое количество жилых единиц на акр площади. Перенаселённость означает слишком большое число людей в жилой единице для имеющегося в ней количества комнат. Критерий перенаселённости, фигурирующий в результатах переписи, таков: 1,5 человека на комнату или больше. Он не имеет ничего общего с количеством жилых единиц на заданной площади — точно так же, как в реальной жизни высокая плотность не имеет ничего общего с перенаселённостью.
Эта путаница между высокой плотностью и перенаселённостью, которой я уделю некоторое внимание, поскольку она очень сильно мешает пониманию роли плотности, — одна из тех проблем, которыми мы обязаны проектировщикам Города-сада. Они и их ученики смотрели на трущобы, где одновременно было много жилых единиц на заданной площади (высокая плотность) и слишком много людей внутри индивидуальных жилищ (перенаселённость), и не могли провести различие между фактом перегруженности квартир и совершенно отличным от него фактом плотности застройки. В любом случае они ненавидели и то и другое в равной степени и смешивали обе вещи воедино, как яйцо и ветчину, так что по сей день застройщики и градостроители выпаливают это как одно слово: «высокаяплотностьиперенаселенность».
Увеличил путаницу статистический монстр, которого часто использовали реформаторы для обоснования своих градостроительных кампаний, — грубая цифра, равная количеству людей на акр площади. Эти грозные величины ничего не говорят о том, сколько жилых единиц или сколько комнат приходится на акр земли, и если они, как почти всегда бывает, сообщаются для характеристики весьма неблагополучного городского участка, они очень «толсто» намекают на нечто ужасное, чем якобы чревато само по себе такое густое скопление людей. То, что люди там, возможно, ютятся по четыре человека в комнате или испытывают всевозможные иные невзгоды, практически не рассматривается. Между тем в бостонском Норт-Энде, где на акр чистой площади под жилыми строениями приходится 963 человека, смертность (по данным 1956 года) составляет 8,8 на тысячу, в том числе от туберкулёза — 0,6 на десять тысяч. А в бостонском Саут-Энде, где всего 361 человек на акр, смертность равна 21,6 на тысячу, от туберкулёза — 12 на десять тысяч. Нелепо будет, основываясь на этом, заявить, что эти признаки явного неблагополучия в Саут-Энде объясняются тем, что там на акре чистой площади проживает 361 человек, а не почти 1000. Факты не столь просты. Но столь же нелепо будет выбрать какой-нибудь неблагополучный участок с 1000 жителями на акр и обвинить в его бедах эту цифру как таковую.
Показательно для этого смешения понятий, для этой путаницы между высокой плотностью и перенаселённостью, что сэр Раймонд Ануин, один из виднейших проектировщиков Города-сада, озаглавил свой труд, где речь идёт отнюдь не о перенаселённости, а о застройке территорий суперкварталами с низкой плотностью жилых единиц, так: «Перенаселённость — путь в никуда». К 1930-м годам перенаселённость жилищ людьми и «высокую наполненность» земли строениями (т. е. высокие цифры заселённости жилищ и покрытия земли) стали считать явлениями практически одинаковыми по смыслу и последствиям, если между ними вообще проводилось хоть какое-нибудь различие. Хотя такие специалисты, как Льюис Мамфорд и Кэтрин Бауэр, не могли не отметить, что на некоторых очень успешных участках крупных городов наблюдаются высокая плотность жилых единиц и высокий коэффициент покрытия земли при не слишком большой заселённости комнат и квартир, они объяснили это тем (Мамфорд и сейчас придерживается такого мнения), что везучие люди, комфортабельно живущие в этих популярных местах, на самом деле живут в трущобах, просто они слишком толстокожие, чтобы понимать это и возмущаться этим.
- Предыдущая
- 55/125
- Следующая
