Идущие в ночь (СИ) - Васильев Владимир Николаевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/127
- Следующая
Душегуба Беша я в детстве любила, как папочку, мамочку и добрую динну вместе взятых. Хотя и не особенно слушалась – когда была человеком. А он и не настаивал. Бешу было важнее, чтобы ему повиновался зверь. Карса, которая должна была со временем стать самым надежным оружием и самым верным телохранителем Хозяина.
Не то чтобы у кого-то из людей, знающих Беша, повернулся язык назвать его добрым – хоть спьяну, хоть в бреду пятнистой горячки. Но мне он всегда делал только добро… и мне, и Карсе. И мы честно платили ему тем же.
Когда мне исполнилось пятнадцать кругов, Карса вымахала в здоровенную рыжую зверюгу, даже крупнее обычных карс. Я видела отпечатки ее лап в грязи нашего двора и отметины когтей на деревьях. Старый пьяница Унди, с которым я без страха разговаривала обо всем на свете, сказал, что теперь Душегуб заживет вообще отлично, потому что ему ничего не грозит. Так оно и было. Целых шесть кругов.
Проклятье!
Хотела бы я узнать, что же случилось вчера, незадолго до захода Меара?
Как всегда, я очнулась вместе с первыми лучами красного солнца. Одежды на мне не было, зато был ошейник с шипами. С добрым утром, как говорится.
– Темное небо! – прошипела я. – Сколько раз говорила…
Тут мой взгляд упал на то, что валялось у меня под ногами, и я сразу заткнулась.
Под ногами у меня валялись три свежих трупа, один из которых при жизни был Бешем. Двое других были мне, кажется, незнакомы. Точно утверждать не берусь, потому что от их лиц осталось не так-то много.
У Беша было в клочья разодрано горло, и оттуда еще продолжала тонкой струйкой сочиться кровь.
Вдруг у меня в животе возник отвратительный горячий комок и рванулся вверх, к горлу. Я едва успела добежать до ведра в углу – иначе меня бы вырвало прямо на трупы.
Я стояла на четвереньках над вонючим ведром и ругалась самыми черными словами, какие могла вспомнить. Перед глазами плавали желтые пятна, и я не спешила их прогонять, потому что они мешали мне разглядеть подробности. Впрочем, к джерхам подробности! Главное я уже видела.
Все три покойника были исполосованы клыками и когтями крупного зверя. Скорее всего, карсы. Даже наверняка карсы.
Когда у меня хватило сил подняться на ноги, я старательно осмотрела свое тело. Разумеется, на мне не было ни царапинки. И, разумеется, я ничего не помнила о распроклятом прошедшем синем дне.
Что же такого сделали или пытались сделать эти трое, что я их убила?
Я перестала ругаться, когда обнаружила, что повторяюсь в выражениях.
Вся моя жизнь пошла к свиньям в корыто. Надо было немедленно выбираться из комнаты Беша, из дома, из наших кварталов, из…
В Айетоте мне больше не жить.
Эта мысль ударила меня, как мешком по голове. Айетот – грязный, гнусный, унылый городишко. Что-то вроде постоянного мусорника на перекрестьи двух большаков, один из которых ведет от южного Латского моря к Северным горам и дальше, а второй соединяет западные земли за рекой Юбен с Запредельным княжеством на востоке. Сколько себя помню, я всегда ненавидела Айетот. Но до сегодняшнего утра у меня здесь было… ну, что-то вроде семьи. Насколько у таких, как я, вообще может быть семья.
Ни на юг, ни на север, ни в Запределье мне дороги нет. Сколько времени я продержусь в чужом городе, прежде чем выдам себя – не важно, проговорившись в человеческом обличье или показавшись в зверином? А тогда начнется охота на оборотня, в которой я буду дичью, а все остальные – охотниками. В городе без помощи людей от людей не скрыться.
Значит, остается одно: заречные Дикие земли.
Я бросила последний взгляд на Беша. Кровь из разорванного горла перестала течь и уже запекалась бурой коркой. Скверная смерть.
Впрочем, смерть – это всегда скверно.
Я бы заплакала над телом того, кому была обязана жизнью, если бы кто-нибудь объяснил мне, чем это поможет. Вместо этого я тихонько заурчала, как урчит опечаленная карса. Кругов шесть назад в Айетоте надолго остановился передвижной зверинец, и я каждый красный день ходила туда, чтобы научиться рычать, ворчать, шипеть и мурлыкать, как карса. Когда владелец зверинца сказал, что у меня врожденный дар к подражанию речи зверей, я промолчала.
– Прощай, Хозяин, – сказала я, – и прости меня. На всякий случай я тебя тоже прощаю. Да упокоит тебя Тьма!
Я тихонько вышла из комнаты Беша и пробралась к себе. Там я оделась по-дорожному, прицепила к поясу хадасский кинжал и кошель, в который пересыпала монеты из тайника, а ошейник расстегнула и бросила под кровать. Больше я никому не принадлежу – вот, пожалуй, единственное, что меня обрадовало.
Вот и я, наконец, повзрослела, и ухожу в леса, как мои звериные сородичи.
Дикой карсе, зверю-убийце, самое место в Диких землях.
В доме, который я еще вчера считала своим, всегда кто-нибудь спит и всегда кто-нибудь не спит. Так что не было смысла пытаться уйти незамеченной. Надо было только вести себя, как ни в чем не бывало.
У самых ворот меня окликнул долговязый Пакинна, которого Беш взял к себе только пару дней назад.
– Эй, киска! Пошли в сарай, поиграем!
Я остановилась и одарила его самой дружелюбной улыбкой, словно ненароком показав клыки. Пусть человеческие, но острые и крепкие.
– Ну, если это у тебя отрастает, как у ящерицы хвост, – почему бы и нет? – мурлыкнула я. – А то ведь могу и заиграться…
Пакинна шарахнулся в тень, так ничего и не ответив. Храбрый парень. Или дурак. Впрочем, какая мне теперь разница?
Я зашагала по улице ленивой, неспешной походкой. В голове у меня были сплошные сумерки, и бестолковые мысли метались там из стороны в сторону, как летучие мыши в пересветном небе.
Куда теперь? Наверное, надо купить коня. Или украсть. Или пристроиться к какому-нибудь каравану, идущему к переправе.
У меня забурчало в пустом животе. Для начала было бы неплохо поесть. И выпить.
Я чуть было не свернула в первую же харчевню, но вовремя спохватилась. В ближайших пивных и тавернах прекрасно знают, кто я такая, – в смысле, знают, что я женщина из шайки Беша. Первым делом мне нужно уйти подальше от кварталов, где меня знают.
В конце концов я нашла то, что меня устроило – суетливую обжорку при постоялом дворе, где было полно приезжих и никто никого не знал и не интересовал. Толстая хозяйка принесла мне сухарей, сыра, большой кусок сильно перченного и еще круче посоленного мяса и две кружки темного пива. Нехитрая, но беспроигрышная игра: мясо требует к себе еще пива, а пиво – еще мяса…
Наверное, у меня все-таки что-то повредилось в голове сегодня утром. Да и пиво подсобило – хорошее пиво, горькое и крепкое. Уже не единожды сменились посетители, мне давно было пора уходить, а я все сидела, прихлебывая из очередной глиняной кружки, и размышляла о всяких глупостях.
О синем восходе, например. Или о собственной матери. Или о диких карсах, запертых в клетках передвижного зверинца. Когда владельца зверей не было поблизости, я прижималась лицом к железным прутьям, и хищные карсы с мурлыканьем лизали мне щеки и лоб. Они понимали, что я тоже не человек. И тоже не свободна. От шершавых языков у меня на коже делались ссадины, но на следующий красный день от них не оставалось и следа.
Есть такое присловье: «заживет, как на оборотне». Какие бы раны ни получил оборотень в человеческом обличье, они исчезнут, когда он превратится в зверя. Если же его ранят в зверином виде, человеческое тело после превращения окажется целехоньким. Для того чтобы расправиться с оборотнем, надо убить его до захода солнца.
Хорошее свойство. Но я бы отдала его, не раздумывая, в обмен на память о моих синих днях. Только кто мне предложит такой обмен?
Тьма и все демоны Ночи!
Я хочу знать, что случилось вчера в комнате Беша. Знать хочу!
– Не, вот этого не знаю, – прозвучал чей-то голос из облака мути перед моими глазами. – Кто такой? Ну… посетитель и все.
Я вскинула подбородок и сосредоточилась. Передо мной с недвусмысленной ухмылкой на лице стояла толстая хозяйка.
- Предыдущая
- 3/127
- Следующая
