Идущие в ночь (СИ) - Васильев Владимир Николаевич - Страница 28
- Предыдущая
- 28/127
- Следующая
Это был клочок писчей бумаги с парой изумительно ровно выведенных строк. Тут же валялись и орех-чернильница, и мое любимое перо, полученное за успехи и прилежание в Джурае двенадцать кругов назад… Я тогда как раз изучал грамоту под началом Тила Длинной Строки. А тот в свою очередь получил когда-то это же перо от Унди Мышатника, упокой тьма его нетрезвую и беспокойную душу. Потом мне пришлось спешно удирать в Лиспенс, как сейчас помню…
Я оторвался от воспоминаний и бережно поднял перо с чернильницей. И только потом – записку. Уж не от Лю-чародея ли весточка?
«Здравствуй, незнакомец!
Мы с тобой идем в Каменный лес вместе. Меня зовут Тури и я – оборотень».
Я застыл с запиской в руке. Вот так вот, значит. Без обиняков, прямо и неприкрыто: «я – оборотень».
Следующие две минуты я беспрерывно ругался. То, что моя карса – оборотень, не слишком меня поразило. Наверное, я подспудно уже был готов к этой правде. Но вот эта вопиющая беспечность, эта смертельно опасная откровенность – зачем, зачем, зачем? На записку мог наткнуться кто угодно, нечего кивать, что места, мол, безлюдные, нет никого. И тогда нам конец. Тут же. На месте. Потому что раскрытый оборотень – мертвый оборотень. Путаясь в штанинах, я метнулся к костру и с испариной на лице глядел, как записка обращается в пепел. Потом, наконец, оделся как положено, натянул сапоги, спрятал перо, чернильницу и рассыпанную бумагу в футляр, а футляр – в мешочек, крепко завязал кожаные тесемки и упрятал все на самое дно двумеха. Складывать еще в свою заплечную сумку – не стал. Зачем? Просто сунул пустую сумку в двумех. Скомкал и сунул. Надоела она мне. Следом уложил все, что мой отчаянный напарник вытряхнул на траву. Нетерпеливый он какой-то… Как и все карсы.
Карса сидела по ту сторону костра и глядела на меня с обычным холодным выражением. Она казалась умной, но уж слишком себе на уме… как и все кошачьи, независимо от размеров.
– Ну что… – я запнулся, потому что называть своего спутника «киской» было как-то неловко. – Ну, что, кот драный? Чего ты хотел добиться? Чтобы нас ухлопали Чистые братья?
Карса распахнула красноватую пасть со внушительного размера клыками и протяжно зевнула.
– Дурень вислоухий! – добавил я неуверенно.
Это, впрочем, была неправда. Уши у карсы стояли торчком, как и у всех карс, только пушистые кисточки на кончиках свешивались на дюйм-другой.
– Постарайся больше не совершать подобных глупостей, приятель. Не знаю как тебе, но мне обе моих шкуры еще дороги. Чего и тебе желаю. А зовут меня… Одинец. И не жди, что я напишу тебе записку.
В общем, я встал и принялся навьючивать сброшенные кое-как пожитки на Ветра. Кстати, а как этот бедняга выдерживает беспрерывный поход? Или он тоже оборотень?
Меча в ножнах снова не оказалось – исчез, словно кусочек сахара в кипятке. Ну что за невезение, снова без меча! Куда их мой спутник девает? Ладно, хоть ножны бережет… Как, кстати, мы их делить будем? Записочками обмениваться? Или не ломать голову и однажды прихватить их с собой, и, когда в У-Наринне будет совершено все, чего добивается Лю-чародей, потихоньку дать тягу?
Ну и мысли у меня с утра! Уж не звезды ли мне голову замутили?
Спустя некоторое время до меня дошло, что место, на котором вчера остановился я перед превращением, и нынешнее место не очень-то отличаются. Собственно, это одно и то же место. За прошедший красный день мы ни на шаг не приблизились к У-Наринне. Даже к джерхову каньону не приблизились. А время ушло.
– Болван ты, братец Тури, – сказал я карсе. – Время-то идет? Знаешь, что Унди в Джурае говорил, когда нас стража в подземелья тащила? «Раньше сядешь – моложе сбежишь».
Впрочем, до подземелья они нас не дотащили…
Спутник-карса невозмутимо глядел на меня. Поднявшийся Меар метал лучики в начищенные бляшки ошейника, и они сверкали маленькими синими огоньками.
Есть мне не хотелось совершенно – то ли Вулх поохотился во время Четтана, то ли Тури накормил. Спасибо ему, если так. Значит, можно сразу же отправляться в путь. Наверстывать упущенное. За двоих ехать. Ладно, хоть конь отдохнул…
Я затоптал костер и вскочил в седло. На запад.
– Вперед, Ветер!
Краем глаза я заметил, что карса осталась неподвижно сидеть под стройным молодым игольником.
Потом я раза три замечал ее в зарослях. Рыжая шкура мелькала впереди, словно тень призрака, и снова бесследно растворялась в окружающем подлеске. Интересно, Вулх тоже чувствует себя в лесу как дома?
Потом я задумался – а как это, «как дома»? Люди так говорят. Но ведь я… ведь мы с Тури не люди. Поэтому у нас нет дома. Или здесь, в диком безлюдном лесу, и есть наш дом?
Я не знал ответа.
Еще до полудня лес стал редеть. Сосны и игольники становились все ниже, пока не превратились в молодые пушистые деревца, едва доходящие Ветру до брюха. А потом и вовсе исчезли. Из сухой, местами растрескавшейся земли там и сям торчали острые каменные обломки. Ветер умело и аккуратно огибал их. Правильно, коняга, береги ноги…
Тень передо мной неумолимо укорачивалась, пока вовсе не скорчилась и не уползла под ноги Ветра. Миновал полдень. Меар клонился к западу. Я держал повод левой рукой, а в правой привычно вертел пару метательных шариков. Иногда я оглядывался – карса шныряла неподалеку. Ее рыжая шерсть сливалась с каменистой почвой не хуже, чем со старой хвоей подлеска.
У текущего на юг ручья я придержал коня. Соскочил на землю, приблизился к каменному ложу ручья. Уже присел, чтоб зачерпнуть ладонью чистой проточной воды, и тут заметил, что ближний ко мне берег ручья выглядит как-то неправильно. Да и дальний, что в трех шагах, тоже неправильно.
На дальнем берегу обнажилась малая часть русла, не шире ладони, а на ближнем, восточном, вода немного наползла на берег и текла там, где еще недавно было сухо. Словно ручей передвинули чуть в сторону.
Некоторое время я тупо соображал, что бы это могло означать, потом вздохнул и решил, что с загадками Диких земель пусть разбирается Лю-чародей, если будет охота. А мне недосуг.
Я напился, сменил воду в мехе, напоил Ветра. Спутник-карса тоже опустил усатую морду к воде и принялся лакать – чуть выше по течению. Ну-ну… Чистюля. Специально обошел стороной, чтоб не пить ниже. Вельможа, прям, Тьма-перетьма!
И снова потянулись навстречу пустоши, дикие и безлюдные. А какими еще могут быть пустоши в Диких землях? Дикими и безлюдными. Ну, неприветливыми еще. Или – продуваемыми всеми ветрами. Кстати, ветер действительно усилился, правда, дул точно в спину, а это не слишком страшно. Из-под ног Ветра дважды вспархивали стайки каменных куропаток, и я на всякий случай перехватил метательные шарики поудобнее. Вскоре куропатки снова веером порскнули из россыпи округлых сероватых валунов, и я с силой метнул шарики в стремительные крылатые тени. Один из шариков нашел цель и подбитая куропатка, сложив крылья, упала в стороне. Вот и ужин, – обрадовался я. Прицепив добычу к седлу, я отыскал шарики и продолжил путь.
Вообще-то пустоши отнюдь не были пустыми. То и дело я замечал следы диких быков – похоже, здесь обитало большое стадо. Конечно, оно кочевало, потому что в пустошах травоядным нелегко отыскать корм. А раз стадо – значит недалеко ошивались и хищники, вулхи, например. Или фырканы. Непременно – шакалы-падальщики. Птиц всяких пропасть. Изредка попадались на удивление здоровые норы под камнями, уж и не знаю, кто такие отрыл. Вильты, что ли?
Я радовался только одному: что не встречаю следов присутствия человека. Как-то не хотелось мне встречаться с людьми… Из-за моего спутника-карсы. Неосторожен он, по-моему. И, конечно, догадался, что я – тоже оборотень. Интересно, он тоже думал, что оборотней противоположного цикла не существует? Я вот был убежден. Непонятно, правда, с чего. В общем, с людьми мне встречаться совершенно не хотелось. До самой У-Наринны.
Как выяснилось, зря я надеялся. Еле слышно свистнуло лассо, и мои плечи охватила прочная веревка толщиной с земляного червя. Рывок – я отправился проверять твердость окрестных земель.
- Предыдущая
- 28/127
- Следующая
