Искатели неба. Дилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/156
- Следующая
Неужели и сердца наши из того камня, которому не разум дан, а одна твердость упрямая?
Ведь сказала Сестра Искупителю, в темницу придя: «От меня откажись – не обидишь, а нож возьми»… И ответил Искупитель: «Не подниму стали на людей, не ведающих, что творят, не пролью крови, ибо все в мире виноваты, и все невинны». Спросила Сестра: «Разве душегубцы, веры не знающие, невинны?» Ответил ей Искупитель: «Истинно говорю: даже если кто дюжину убьет, все равно чист передо мной, если покается. В раскаянии святость, в милосердии спасение». Вошла тут в темницу романская стража, дюжина без одного, и командир их сказал: «Знаем мы, что принесли тебе нож, чтобы убил ты нас и бежал из-под суда. Вместе будете побиты камнями, и ты, и сестра твоя названая». И взмолилась тогда Сестра Искупителю: «Убей их, ведь все равно чист будешь, а меня спасешь!» Ответил ей Искупитель: «В милосердии спасение, Сестра, сколько же повторять тебе это, неразумная! Неужели простого слова мало?» Поднял руку с ножом дареным, и»…
Дальше лист газетный кончался.
Нет, конечно, знал я, чем у Сестры все с Искупителем кончилось. Кто ж этого не знает? И все равно жаль, уж очень лихо Жерар излагал. А уж какую мораль он из всем известной притчи выведет – ни один умник не догадается.
Попросить, что ли, еще селедочки по-фински? Или лучше газету целую, к кофе османскому? Вон аристократ хлебает напиток драгоценный да газету листает, и дело бы умную газету, вроде «Курант – Нивс ван дер веек» или «Махт унд Вельт», а то «Мужские игры», большей частью из непристойных картинок да историй смачных состоящую…
К моему столику подошли двое. Я поднял глаза – и невольно вздрогнул. Офицеры Стражи. Один здоровый, морда кирпичом, другой маленький, тощенький, в очках роговых, такому в книжной лавке сидеть, а не с мечом и пулевиком на поясе разгуливать.
– Господин, вы не будете так любезны, – девушка выпорхнула из-за спин стражников, заулыбалась вся, – весь зал полон, разделите вечер с доблестными стражами…
– Буду рад, – сказал я. Запал у меня еще не прошел, и лицо не дрогнуло.
Офицеры поблагодарили, присели на другую сторону стола, девица начала им прелести кухни расписывать, особо рекомендуя рябчиков в имбирном тесте. Я глаза в газету опустил.
Да ничего. Какая разница. Кто во мне каторжника Ильмара узнает?
Ковырял я лосося, запивал молодым вином, что девушка исправно в бокал подливала, только не шла еда в горло. Никак не шла.
Офицеры свой заказ сделали, заговорили вполголоса. Вроде и дела им до меня нет… только один раз здоровый этот и глянул… а по спине холод пробежал.
Нехороший взгляд. Слишком уж равнодушный.
Сестра, сохрани дурака для покаяния!
Хозяин ресторана снова мелькнул, к столику подошел, мне улыбнулся мимолетно – я для него ничего не значил, офицерам руки пожал.
– Проголодались, господин Арнольд? – спросил он того, что покрепче.
– Да, как собака… – буркнул офицер на плохом романском.
– Говорят, облава была в городе?
– Да.
Не очень-то он разговорчив… и тут морозец, что по спине бегал, пургой обернулся.
Арнольд? Офицер Стражи? С акцентом германским?
– Схватили душегубцев? – любопытствовал хозяин дальше. Видно, титулами они равны были. Похожи, как копье на зубочистку, хозяин весь изнеженный, субтильный, точно Давид, а с Арнольда будто Голиафа ваяли, один смех на них смотреть рядом со скульптурами. А все одно – титулом равны, нам не чета…
– Не душегубца ловили, – встрял очкарик, чуть пренебрежительно, видно, он еще родовитее был. – Ильмар-каторжник в городе объявился. Все побережье в постах, а он, зараза, к нам добрался…
– Тот, что принца похитил? – воскликнул хозяин.
Вот уже как все повернули!
Я сообразил, что жую кусок лосося вторую минуту, торопливо проглотил, сам подлил себе вина. Вопросительно глянул на стражников, улыбнулся подобострастно. Им вина еще не принесли, и очкарик без ложной гордости согласился. Плеснул себе и Арнольду, залпом выдул. Хозяин возмущенно завертел головой, отыскивая прислугу. Две девушки уже тащили и вино, и закуску… вот как завертелись перед аристократами…
Арнольд не пил. Крутил бокал в пальцах, смотрел на очкарика с таким неодобрением, что только дурак бы не заметил.
Очкарик не заметил.
– Тот, тот, – подтвердил он. – К старым дружкам наведался. А те и нашим, и вашим, и доложили, и уйти позволили. Ничего, дружки на допросе, город в тройном кольце, войска подняты. Никуда теперь ему не деться.
Сестра-Покровительница…
– Маркиз, не стоит это говорить, – сказал Арнольд. Прибавил по-германски: – Я позволю себе предложить вам сменить бокал и попробовать розовое токайское…
Я лениво повернулся к суетящимся девушкам:
– Кофе. И османскую медовую сигару.
Они растерянно переглянулись. Хозяин пришел им на помощь:
– Увы, любезный, сегодня медовых сигар предложить не можем. Есть вест-индские, есть османские с коноплей…
Конечно, медовых не предложат. Таких просто на свете нет.
Всем своим видом я изобразил возмущение. Потом сказал:
– В моем плаще, во внутреннем кармане… Нет, принесите плащ, я сам достану.
Один взгляд хозяина – и девица двинулась к входу.
Арнольд крутил в руках бокал – вот-вот резной хрусталь треснет. Он, наверное, как и я, не верил в случайные совпадения. Вот и не решался устраивать проверку в ресторане, на глазах аристократов. Сам, видно, из молодых выскочек, знает, как рада будет знать его оплошности.
Я ждал, проглядывая газету, но уже не различая букв.
Напряжение, возникшее между нами, наконец-то коснулось и тупого очкарика, и гостеприимного хозяина. Только они еще не поняли, в чем дело.
Девушка вернулась, с плащом на железном подносе. Смешно. Плащ полупросохший, в собственном соку.
– Медовые сигары должны быть в каждом уважаемом заведении! – скандальным голосом произнес я, потянувшись к плащу. Взгляд Арнольда скользнул по серой ткани. Видимо, это был последний штрих моего портрета, которого ему не хватало для полной уверенности.
– Не двигайся, Ильмар-вор! – со своим жутким акцентом рявкнул он.
Поздно.
Ударом ноги я опрокинул на стражников стол – за секунду до того, как Арнольд собрался сделать то же самое. Вырвал из кармана плаща пулевик многозарядный – эх, Нико, перемудрил ты самого себя, недооценил стражу, корчиться тебе на старости лет под кнутом палача…
– Всем лечь! – завопил я, одной рукой курок взводя, как аристократы делают. Получилось – щелкнула железка, отходя, и Арнольд замер, на ствол глядя. – Всем лечь! Я душегуб, счета не знаю!
Посетители за столиками сразу лицами в пол уткнулись – и аристократы, и бюргеры, и стражники, которых в зале было чуть ли не с десяток. Видно, все понимали, что такое пулевик многозарядный в злых руках.
И если бы офицер-очкарик геройствовать не стал, так бы я и вышел из ресторана, задом пятясь, сто человек враз напугав.
– Ильмар! – радостно взвизгнул придавленный столом очкарик. Ему уже аудиенция в Доме виделась, награды, слава, титул новый.
Пулевик у него был попроще моего, не многозарядный, а двуствольный. Зато орудовал он им ловчее. Как я ствол увидел, так сразу на спуск и нажал. В молодости доводилось мне стрелять из армейского ружья, кремневого, но то совсем другое дело. И палит с заминкой, и отдача другая, и спуск легче.
Грохнул выстрел на весь зал, вспухло облако вонючего черного дыма, а пуля между Арнольдом и очкариком в пол ушла.
Арнольд вмиг скользнул вбок, а очкарик не испугался. Отвага у него была, глупая, но крепкая. Я уже бежал, прыгал между статуями. Пуля меня минула, угодила прямо в несчастного Голиафа, аккурат в его могучую мужскую стать, раскрошившуюся в белый песок. От грохота и ударившей в лицо пыли я дернулся неуклюже, упал, снова лицом к страже развернувшись. Пулевик к руке будто прирос, а что с ним дальше делать, я и забыл.
– Держи вора! – вопил радостно очкарик.
А хозяин ресторана, вот уж чего не ожидал, тоже решил геройствовать. Только не меня ловить – тут он свои шансы хорошо понимал, а спасти несчастные скульптуры. Бросился к Давиду, припал, на лице решимость вперемешку с напрягом отразились, даже сам похож стал на каменного юнца. Может, и впрямь с его предков лепили? Ударил холодный ветер… о-го-го, такую махину на Слово взять!
- Предыдущая
- 25/156
- Следующая
