Дозор. Трилогия - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 25
- Предыдущая
- 25/247
- Следующая
– Хотите варенья, Антон?
– Да…
Безумное чаепитие.
Куда там Кэрроллу!
Самые безумные чаепития творятся не в кроличьей норе, за столом с безумным шляпником, ореховой соней и мартовским зайцем. Маленькая кухня маленькой квартиры, утренний чай, долитый кипяточком, малиновое варенье из трехлитровой банки – вот она, сцена, на которой непризнанные актеры играют настоящие безумные чаепития. Здесь, и только здесь, говорят слова, которые иначе не скажут никогда. Здесь жестом фокусника извлекают из темноты маленькие гнусные тайны, достают из буфета фамильные скелеты, находят в сахарнице пригоршню-другую цианистого калия. И никогда не найдется повода встать и уйти – потому что тебе вовремя подольют чая, предложат варенья, и пододвинут поближе открытую сахарницу…
– Антон, я вас уже год знаю…
Тень – короткая тень растерянности в глазах девушки. Память услужливо заполняет провалы, память подсовывает объяснения, почему я, такой симпатичный и хороший человек, остаюсь для нее лишь пациентом.
– Пусть только по работе, но сейчас… Мне почему-то хочется с вами поговорить… как с соседом. Как с другом. Ничего?
– Конечно, Света.
Благодарная улыбка. Мое имя трудно сократить до уменьшительного, Антошка – это уже перебор, слишком широкий шаг.
– Спасибо, Антон. Знаешь… я и впрямь сама не своя. Уже дня три.
Конечно.
Трудно оставаться собой, когда над тобой занесен меч Немезиды. Ослепшей, рассвирепевшей, вышедшей из под власти мертвых богов Немезиды…
– Вот сегодня… да ладно…
Она хотела мне рассказать про Игната. Она не понимает, что с ней происходило, почему случайное знакомство едва не дошло до постели.
Ей кажется, что она сходит с ума. Всем людям, попавшим в сферу деятельности Иных, приходит подобная мысль.
– Светлана, может быть вы… может быть ты с кем-то поссорилась?
Это грубый ход. Но я спешу, спешу сам не понимая почему. Воронка пока стабильна, и даже имеет тенденцию к снижению. Но я спешу.
– Почему ты так думаешь?
Светлана не удивлена, и не считает вопрос слишком уж личным.
Я пожимаю плечами, и пытаюсь объяснить:
– У меня так часто бывает.
– Нет, Антон. Ни с кем я не ссорилась. Не с кем, да и не зачем.
Во мне самой что-то…
Ты не права, девочка. Ты даже не представляешь, насколько не права. Над тобой висит черная воронка таких размеров, что возникают раз в столетие. И это значит, что кто-то ненавидит тебя с такой силой, какая редка отпущена человеку… или Иному.
– Наверное, надо отдохнуть, – предположил я. – Куда-нибудь уехать… в глушь…
Я сказал это, и вдруг подумал, что решение проблемы есть.
Пусть неполное, пусть по-прежнему смертельное для самой Светланы.
В глушь.
В тайгу, в тундру, на северный полюс. И там произойдет извержение вулкана, упадет астероид или крылатая ракета с ядерными боеголовками.
Инферно прорвется, но пострадает лишь сама Светлана.
Как хорошо, что подобное решение для нас столь же невозможно, как предложенное темным магом убийство.
– О чем думаешь, Антон?
– Света, что у тебя случилось?
– Антон, слишком резко! Уводи разговор, Антон!
– Неужели так заметно?
– Да.
Светлана опустила глаза. Я все ждал крика Ольги о том, что черный вихрь начал свой последний, катастрофический рост, что я все испортил, сломал, и на совести моей отныне – тысячи человеческих жизней…
Ольга молчала.
– Я предала…
– Что?
– Предала свою мать.
Она смотрела серьезно, без всякой гнусной рисовки человека, совершившего подлость, и кичащегося этим.
– Не понимаю, Света…
– Моя мать больна, Антон. Почки. Требуется регулярный гемодиализ… но это полумера. В общем… мне предложили… пересадку.
– Почему тебе? – я еще не понимал.
– Мне предложили отдать одну почку.
Матери.
Почти наверняка она приживется, я даже анализы прошла… потом отказалась. Я… я боюсь.
Я молчал. Уже все стало понятно. Что-то и впрямь сработало, что-то нашлось во мне такое, расположившее Светлану к столь полной откровенности. Мать.
Мать!
– Антон, ты молодец. Ребята выехали, – голос Ольги был ликующим. Еще бы – мы нашли темного мага! – Надо же… а при первом контакте никто ничего не ощутил, сочли пустышкой…
Молодец.
Успокаивай ее, Антон, говори, утешай…
В сумраке уши не заткнешь. Слушай, что говорят.
– Светлана, такого никто не вправе требовать…
– Да. Конечно. Я рассказала маме… и она велела забыть про это. Сказала, что с собой покончит, если я на такое решусь. Что ей… все равно умирать. А мне калечиться не стоит. Не надо было ничего говорить.
Надо было отдать почку. Пусть бы потом узнала, после операции.
Даже рожать с одной почкой можно… были прецеденты.
Почки. Какая глупость. Какая мелочь.
Час работы для настоящего белого мага. Но нам не позволено лечить, каждое настоящее исцеление – индульгенция темному магу на проклятие, на сглаз.
И вот мать… родная мать, сама того не понимая, в секундном порыве эмоций, говоря на словах одно, запрещая дочери даже думать об операции – проклинает ее.
И вспухает чудовищный черный вихрь.
– Я теперь не знаю, что и делать, Антон.
Глупости какие-то творю. Сегодня чуть не прыгнула в постель с незнакомым человеком, – Светлана все же решилась это сказать, хотя, наверное, сил потребовалось не меньше, чем на рассказ о матери.
– Света, можно что-то придумать, – начал я. – Понимаешь, главное не опускать руки, не казниться понапрасну…
– Я же специально сказала, Антон! Я знала, что она ответит! Я хотела, чтобы мне запретили! Ей проклясть меня надо, дуру чертову!
Светлана, ты не знаешь, насколько права…
Никто не знает, какие механизмы тут задействованы, что происходит в сумраке, и какая разница между проклятием незнакомого человека, и проклятием любимого, проклятием сына, проклятием матери.
Вот только материнское проклятие – страшнее всего.
– Антон, спокойно.
Голос Ольги отрезвил меня вмиг.
– Слишком просто, Антон. Ты работал с материнскими проклятиями?
– Нет, – сказал я. Сказал вслух, отвечая сразу и Светлане, и Ольге.
– Я виновата, – Светлана покачала головой. – Спасибо, Антон, но я и впрямь виновата.
– Я работала, – донеслось из сумрака. – Антон, милый, это не так выглядит! Материнский гнев – яркая черная вспышка и большая воронка.
Но рассеивается она вмиг. Почти всегда.
Может быть. Я не стал спорить. Ольга специалист по проклятиям, и она повидала всякое. Да, конечно, родному ребенку не пожелают зла… уж надолго – не пожелают. Однако бывают исключения.
– Исключения возможны, – согласилась Ольга.
– Сейчас ее мать проверят полностью. Но… я не стала бы рассчитывать на быструю удачу.
– Светлана, – спросил я. – А иного выхода нет?
По-другому помочь вашей матери? Кроме трансплантации?
– Нет. Я врач, я знаю. Медицина не всесильна.
– А если не медицина?
Она замешкалась:
– О чем вы, Антон?
– Неофициальная медицина, – сказал я. – Народная.
– Антон…
– Я понимаю, Светлана, трудно поверить, – торопливо начал я. – Полно шарлатанов, аферистов, психически больных людей. Но неужели все – ложь?
– Антон, покажите мне человека, который вылечил действительно тяжелую болезнь, – Светлана с иронией посмотрела на меня.
Только не рассказывайте про него, а покажите!
Самого человека, и его пациентов, желательно – до и после лечения.
Тогда поверь, во все поверю.
В экстрасенсов, в хилеров, в магистров белой и черной магии…
Я непроизвольно поежился.
Над девушкой висело роскошнейшее доказательство существования «черной» магии, хоть в учебники вставляй.
– Могу показать, – сказал я. И вспомнил, как однажды в офис притащили Данилу. Это была обычная стычка… не самая рядовая, но и не слишком уж тяжелая. Ему просто не повезло.
Брали семью оборотней, по какому-то мелкому нарушению Договора. Оборотни могли сдаться – и все закончилось бы коротким разбирательством между Дозорами.
- Предыдущая
- 25/247
- Следующая
