Жил-был дважды барон Ламберто, или Чудеса острова Сан-Джулио - Родари Джанни - Страница 11

• Предыдущая
• 11/20
• Следующая

— Почему в профиль? — недоумевает главарь банды, прочитав ответное послание.

— Единственное, что действительно красиво на моём лице, — потупившись объясняет барон Ламберто, — это мой нос. Наверное, на том снимке он плохо виден.

— Возможно, — заключает главарь, — но я не позволю водить меня за нос! Сейчас мы сфотографируем вас в профиль, но отправим этот снимок вместе с ухом.

— С каким ухом? — интересуется барон Ламберто.

— Одним из ваших. Будьте спокойны, у нас свой хирург. Он сделает операцию по всем правилам искусства. Вам нисколько не будет больно.

— Спасибо, это очень любезно с вашей стороны!

Главарь не шутит. И бандитский врач тоже. Он так правит бритву на кожаном ремне, что не остаётся никаких сомнений относительно его истинной профессии.

— Извините, — говорит барон Ламберто, — вы случайно не парикмахер?

— К вашим услугам, синьор барон!

— А, ну тогда всё в порядке — усы не испортите!

Барон Ламберто совершенно спокоен. Он подмигивает бедному Ансельмо, который не падает в обморок лишь потому, что опирается на зонт.

— Как поживает Дельфина?

— Спасибо, хорошо, синьор барон.

— А остальная компания?

— Прекрасно, синьор барон.

Убедившись, что работа в мансарде под крышей идёт нормально, барон становится ещё спокойнее и даже позволяет себе пошутить.

— Доктор, — говорит он, — посмотрите, не надо ли удалить заодно и серную пробку?

— Будет сделано, синьор барон!

Когда бандитский врач начинает операцию, Ансельмо отворачивается. Но вскоре, не услышав ни возгласа, ни шума, оглядывается и видит, что доктор уже забинтовывает барону голову. А главарь бандитов кладёт отрезанное ухо в конверт.

— Совсем тёпленьким получат! — радуется он.

Вместе с фотографией барона в профиль двадцать четыре генеральных директора получают также его правое ухо и записку, в которой главарь двадцати четырёх Ламберто сообщает:

«ЭТО ПЕРВАЯ ДЕТАЛЬ. ЗАВТРА — ИЛИ ДЕНЬГИ, ИЛИ ВТОРАЯ».

Девять генеральных директоров падают в обморок, еще столько же спешат облить себе лицо холодной водой, а оставшиеся шестеро теряют дар речи.

Двадцать четыре секретаря делают записи о происходящем, не смея позволить себе проявление эмоций.

Фотография в профиль вызывает противоречивые мнения. Нос несомненно барона Ламберто. Но шея? Такая, гладкая, тугая, загорелая, она нисколько не походит на дряблую свисающую на галстук кожу, что видна на снимках у досточтимых директоров.

Для экспертизы уха приглашают врача.

— Хорошо отрезано, — говорит он. — Профессиональная работа! Можно пришить на место за несколько минут, и даже следа не останется.

— Что ещё можете сказать?

— Ну что... По-моему, это ухо принадлежало здоровому человеку, который много времени проводит на воздухе и много двигается. Возраст? Где-то между тридцатью пятью и сорока пятью.

— Вы уверены?

— Готов сунуть руку в огонь!

— А ногу в кипящее масло?

— Не колеблясь!

— В таком случае, это ухо не барона. Это ухо какого-то самозванца.

— А это меня уже не касается, — говорит врач. — Я сделал, что от меня требовалось.

— Какая-то загадка! — говорят друг другу двадцать четыре генеральных директора. — У нас есть все основания полагать, что самозванец занял место барона Ламберто. Его выдаёт фотография, его выдаёт ухо! Но какого чёрта этот самозванец соглашается подвергать себя такой мучительной операции? Зачем притворяться бароном, когда уже нет никакого смысла это делать и всё потеряно?

Понаставив множество вопросительных знаков и повторяя пословицу о том, что утро вечера мудренее, все отправляются спать на виллу в Миазино.

На следующее утро выясняется: кому-то снились белые кони, кому-то — Тихий океан, кто-то вообще ничего не видел во сне, а кто-то не помнит, что снилось. Старая пословица не сдержала своего обещания: никто так и не придумал совета, который пришёлся бы кстати.

— Получим вторую деталь, — предлагает самый осторожный из генеральных директоров, — тогда и решим.

Вторая деталь — это указательный палец правой руки.

Главарь «Двадцати четырёх Л», не получив положительного ответа на своё послание, присоединённое к отрезанному уху, извиняется перед бароном:

— Ваши служащие не слишком-то беспокоятся по поводу целостности вашего тела. Кто из нас более жесток — я, когда отрезаю вам ухо, или ваши двадцать четыре директора, когда не считаются с этим фактом?

— По-моему, — отвечает барон, — вы сыграли вничью.

— За дело, доктор! — командует главарь.

Бандитский врач с улыбкой подходит к барону и берётся за инструменты.

— Другое ухо? — интересуется барон.

Главарь объясняет новый план действий, и врач выполняет задание. А барон ещё успевает подсказать:

— Смотрите, не ошибитесь пальцем! Указательный вот этот — между большим и средним.

Ансельмо опять отворачивается, чтобы не страдать, и видит в зеркало, как барон подмигивает ему.

— Как поживает Дельфина, Ансельмо?

— Она в хорошей форме, синьор барон, — лепечет мажордом.

— А остальные члены семьи?

— Всё время трудятся, синьор барон. Сами знаете, когда надо заработать на жизнь...

Ансельмо поворачивается — операция окончена. Главарь банды облизывает края конверта, в который вложен отрезанный палец, а бандитский врач, перевязав барону руку, собирается сменить повязку на голове.

— Пусть меня хватит удар! — вдруг восклицает он. — Смотрите!

Барон изображает испуг:

— Что — плохо?

— Вот это да! Расскажи мне кто-нибудь такое в поезде, ни за что бы не поверил!

— Да в чём дело? — удивляется барон. — Что случилось?

— А то, что у вас выросло новое ухо! — объясняет бандитский врач. — Если б я не отрезал его сам, своими собственными руками...

— Если бы я сам не вложил его в конверт... — добавляет в растерянности главарь.

— А я, — говорит барон, — просто не понимаю, чему вы так удивляетесь! У ящерицы тоже отрастает хвост, если его оторвать. Подрежьте сучья дерева, и его ветви начнут расти ещё лучше. Осенью листья опадают, а весной распускаются вновь. Солнце вечером заходит на западе, а утром появляется на востоке. Всё это старо как мир.

— Возможно, возможно... — соглашается бандитский врач. — Но я впервые вижу, чтобы заново отросло ухо! Может быть, вы проводили недавно какое-нибудь специальное лечение?

— Да, я занимался восстановлением волос. Совсем, знаете ли, облысел, и один мой хороший приятель раздобыл мне восточный рецепт...

— Да, уж эти китайцы всегда что-нибудь придумают, — соглашается главарь. — Но не будем терять времени на болтовню!

И он пишет записку, которая должна сопровождать палец:

«ЭТО ВТОРАЯ ДЕТАЛЬ БАРОНА, ЗАВТРА УТРОМ, ЕСЛИ НЕ ПОЛУЧИМ ДЕНЬГИ, ПРИШЛЁМ ЦЕЛУЮ НОГУ».

Увидев отрезанный палец, падают в обморок двадцать из двадцати четырёх директоров. Остальные прячутся под стол. Секретари делают записи о происходящем, даже не моргнув глазом.

Врач, вызванный для экспертизы, заявляет:

— Палец указательный правой руки, превосходно сохранившийся. Разрез точный, ровно посередине фаланги. Палец принадлежит человеку с отменным здоровьем, в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет.

— Опять самозванец!

— Уплотнение на пальце, — продолжает врач, внимательно изучая его с помощью пятидесятикратной лупы, — представляет собой мозоль, типичную для боксёра.

— Что?

— Это значит, что хозяин пальца занимается боксом. Во всяком случае, тренируется с «грушей». Посмотрите сами.

— Синьор барон никогда не занимался боксом. Больше того, вот уже десять лет, как он является президентом общества, выступающего против силовых видов спорта. Он финансировал кампанию в печати против охоты и вольной борьбы. В Индии его наградили медалью «За кротость и смирение».

— Что ещё можно сказать о пальце?

— Тут имеются и другие заметные уплотнения. Они вызваны длительной работой на вёслах и трением о канат...

— Канат?

• Предыдущая
• 11/20
• Следующая