Волки Кальи - Кинг Стивен - Страница 47
- Предыдущая
- 47/168
- Следующая
«Наркоманку с зеленым червяком, выползающим изо рта?»
— Червяк мог мне и привидеться, — сказала она ушастику-путанику. — Так?
Ыш смотрел то на Сюзанну, то на пролетающие мимо автомобили с включенными фарами, возможно, принимаемые им за больших хищников с горящими глазами. И нервно повизгивал.
— А кроме того, мальчики скоро вернутся.
— Чики, — согласился Ыш, и в его голосе слышалась надежда.
«Почему только я не пошла с ними? Эдди мог нести меня на спине. Видит Бог, он делал это и раньше, как с упряжью, так и без».
— Я не могла, — прошептала она. — Просто не могла.
Потому что какая-то ее часть боялась розы. Боялась подойти к ней вплотную. Эта часть контролировала ее тело в те семь минут, о которых она ничего не помнила? Сюзанна опасалась, что да. Если так, то теперь она ушла. Забрала ноги и просто ушла в Нью-Йорк 1977 года. То, что забрала ноги, это, конечно, плохо. Но она забрала и страх перед розой, а вот это как раз хорошо. Сюзанна не хотела бояться розы, в которой чувствовала только силу и красоту.
«Другая личность? Ты думаешь, что женщина, одарившая тебя ногами, другая личность?»
Другими словами, новая Детта Уокер?
От этой мысли ей захотелось кричать. Она подумала, что отлично понимает чувства женщины, которой пять лет назад вроде бы успешно удалили раковую опухоль, а теперь врач говорит ей, что на рентгеновском снимке в легком обнаружилось какое-то затемнение.
— Только не это, — прошептала она, когда мимо вновь проходили пешеходы. Шли они на достаточном расстоянии от дощатого забора, чуть ли не вплотную друг к другу. — Только не это. Этого не может быть. Я — единое целое. Я… я поправилась.
Как давно ушли ее друзья?
Она вновь взглянула на мигающие часы. 8.42, но она не знала, можно ли им доверять. Вроде бы прошло больше времени. Значительно больше. Может, ей их позвать? Просто окликнуть. Спросить, как у них дела?
Нет. Нельзя. Ты — стрелок, девочка. По крайней мере он так говорит. Так думает. И ты не собираешься изменять его мнение о себе, заорав как школьница, увидевшая под кустом ужа. Ты будешь сидеть и ждать. Ты это сможешь. Рядом с тобой Ыш и ты…
И тут она увидела мужчину, стоящего на другой стороне улицы. Рядом с газетным киоском. Голого. У-образный разрез, зашитый крупными стежками, начинался в паху и раздваивался повыше пупка, поднимаясь к груди. Пустые глаза смотрели на нее. Сквозь нее. Сквозь мир.
Уверенность в том, что это галлюцинация, исчезла, как только Ыш залаял. Смотрел он через улицу, на голого мертвяка.
И Сюзанна, более не в силах молчать, начала звать Эдди.
Когда роза раскрылась, показав им алое горнило меж лепестков с сияющим по центру солнцем, Эдди увидел все, что имело в этой жизни хоть какое-то значение.
— О Боже, — ахнул рядом с ним Джейк, но он мог находиться и за тысячу миль.
Эдди увидел великие события и те, что едва не произошли. Альберта Эйнштейна, еще ребенком, когда он переходил улицу, едва не сшибла телега с бидонами молока: лошади, чего-то испугавшись, понесли. Подросток, которого звали Альберт Швейцер, вылезая из ванной, едва не наступил на кусок мыла, упавший на пол. Нацистский обер-лейтенант сжег клочок бумаги с написанными на нем датой и местом высадки десанта в день Д. Эдди увидел, как мужчина, собравшийся отравить весь Денвер, вылив яд в водопровод, умер от сердечного приступа на площадке отдыха автомагистрали-80 в Айове с пакетиком жареного картофеля из «Макдоналдса» на коленях. Он увидел, как террорист-камикадзе, увешанный взрывчаткой, внезапно отошел от переполненного ресторана в городе, который мог быть Иерусалимом. Террориста остановило не что иное, как небо, мысль о том, каким оно остается одинаково прекрасным и для тех, кто творит зло, и для тех, кто служит добру. Он увидел, как четверо мужчин спасли маленького мальчика от монстра, всю голову которого, похоже, занимал один глаз.
Но что более важно, он видел великое множество маленьких событий: от благополучно приземлявшихся самолетов до мужчин и женщин, оказывавшихся в нужных местах и в оптимальное время и основывавших династии. Он видел поцелуи, которыми обменивались в арках у двери, и возвращенные бумажники, и мужчин, подходивших к развилкам и выбиравших правильные дороги. Он видел тысячи случайных встреч, которые не были случайными, и десятки тысяч правильных решений, и сотни тысяч правильных ответов, и миллионы добрых дел. Он видел стариков Речного Перекрестка и Роланда, опустившегося на колени в пыль, чтобы получить благословение тетушки Талиты. Вновь услышал, с какой радостью она благословила его. Услышал, как она просит его положить крестик, который ему дала, у подножия Темной Башни и произнести имя Талита Анвин на самом краю земли. В горящих лепестках розы он увидел саму Темную Башню и мгновенно понял ее предназначение: соединять все миры и удерживать их в равновесии на великой спирали времени. И в каждом кирпиче, упавшем на землю, а не на голову маленького ребенка, и в каждом торнадо, обошедшем трейлерную стоянку, и в каждой боевой ракете, отказавшей при взлете, и в каждой руке, удержанной от насилия, было влияние Башни.
И спокойный поющий голос розы. Песня, обещающая, что все будет хорошо, все будет хорошо, все, что только может быть, будет хорошо.
«Но с розой что-то не в порядке», — подумал он.
В гуле чувствовались какие-то резкие помехи, словно скрежетали осколки разбитого стекла. В горячем сердце он видел неприятное лиловое мерцание, всполохи холодного цвета, чуждого розе.
— Есть две оси существования, — услышал он голос Роланда. — Две! — Как и Джейк, стрелок мог находиться за тысячу миль. — Башня… и роза. И при этом они — одно и то же.
— Одно и то же, — согласился Джейк. Его лицо разрисовали яркие цвета, темно-красный и ослепительно желтый. Однако Эдди казалось, что он различает и третий цвет: отблеск того самого лилового мерцания, похожий на синяк. Он танцевал по лицу Джейка, задержался на лбу, сместился на щеку, поднялся под глаз, исчез, вновь появился на виске, символизируя что-то плохое, какую-то беду.
— Что с ней не так? — услышал Эдди собственный вопрос, но ответа не получил ни от Роланда, ни от Джейка, ни от розы.
Джейк поднял палец и начал считать. Эдди видел, что считает он лепестки. Но необходимости в этом не было. Они все знали, сколько у розы лепестков.
— Мы должны купить этот пустырь, — сказал Роланд. — Стать его владельцами и охранять розу. До того момента, пока не восстановятся Лучи и не исчезнет угроза разрушения Башни. Потому что пока Башня слаба, именно роза все удерживает. И она тоже слабеет. Она больна. Вы это чувствуете?
Эдди открыл рот, чтобы сказать, да, он чувствует, и тут до них донесся крик Сюзанны. А мгновением позже отчаянно залаял Ыш.
Эдди, Джейк и Роланд переглянулись с таким видом, словно только что пробудились от крепкого сна. Эдди вскочил первым. Повернулся и поспешил к забору и Второй авеню, выкрикивая ее имя. Джейк последовал за ним, задержавшись лишь для того, чтобы что-то выхватить из репейника, с того самого места, где раньше лежал ключ.
Роланд бросил последний, исполненный муки взгляд на дикую розу, которая столь храбро росла среди битых кирпичей, осколков стекла, досок, сорняков и мусора. Она уже начала закрываться, сворачивая лепестки, пряча сияющий внутри свет.
«Я вернусь, — сказал он розе. — Клянусь богами всех миров, клянусь моими матерью и отцом и всеми друзьями, я вернусь».
Однако он боялся.
Роланд повернулся и побежал к дощатому забору, лавируя среди куч мусора, быстро, не обращая внимания на боль в правом бедре. И на бегу в голове, в такт ударам сердца, билась одна мысль: «Две. Две оси существования. Роза и Башня. Башня и роза».
Все остальное держалось между ними, подвешенное в хрупком равновесии.
Эдди перепрыгнул через забор, неудачно приземлился, упал, поднялся, подскочил к Сюзанне. Ыш продолжал лаять.
- Предыдущая
- 47/168
- Следующая
