Транзитом через Хоминибус (CИ) - Гордеева Евгения Александровна - Страница 44

'Портрет идеального убийцы, — со знанием дела охарактеризовал кухарку Леонид, — даже, более идеальный, чем Демьян Дросс. Этот мужик так чётко спланировать преступление вряд ли смог'.

Разубеждать его в этих выводах никто не спешил, хотя наблюдатели присутствовали. Демоны и ангелы, выражаясь протокольным языком, фигурантов дела из своего поля зрения теперь не выпускали. Мало ли чего. Вот и приглядывали дежурные от обоих миров и за следователями, и за преступницей, и за свидетелями.

— А я тебе точно говорю, что Антошка, Антошка, идём копать картошку, запал на Шенен! — голос демона перекрыл шум воды в душе.

— А я тебе говорю, что он её даже не видел! Как он мог на неё запасть? — возразил Макс, стоя на пороге ванной комнаты. Чистоплотный маркиз, возжелавший немедленно соскрести с себя пыль и грязь следственного учреждения, одновременно пытался узнать все новости и рассказать свои, так что парню пришлось тащиться за ним в помывочное помещение. — Ты с радости перепутал!

— Я?! Перепутал?! — возмущённо прогудело за дверцей душевой кабины. — Credeexpert[19], я человеческие эмоции читаю лучше, чем сам смертный понимает их! Тем более что сегодня он его видел.

— Его? Кого его?

— Ну, не его. Её. Путаю иногда, как к белокрылому обращаться: как мальчику, или как к девочке. Modo vir, modo femina[20].

— Она обижается.

— Нет, Макс, не обижается… Она злится! А знаешь ли ты, млекопитающий, как живительна злость ангела? Ни одна человеческая эмоция не наполнена таким объёмом, как чувство, испытываемое верхним! Эх, если бы только было можно делать из ангелов харчей!!!

— Ты это серьёзно?

— Вполне… Но, хартия не позволяет. У нас с ними пе-ре-ми-ри-е! — Дросс вышел из душевой кабины и радостно, словно пёс, встрепенулся, орошая приятеля брызгами с разметавшихся мокрых волос. — Понимаешь?

— Понимаю. Перемирие… Скажи, Дросс, а любовь демона так же воспринималась бы ангелами? Я имею ввиду объёмность чувства.

Демьян нахмурился и недовольно посмотрел на любопытствующего парня.

— Вопросы у тебя… юноша… коварные. Демоны не могут любить!

— А ангелы могут злиться?

— Она сейчас не ангел!

— А ты не демон!

— Хр-р-р!.. Доказать?!

— Бить будешь? — с грустной улыбкой спросил Макс, протягивая Дроссу полотенце.

— Больно надо. Но… — физиономия демона расплылась многообещающей улыбкой, — ты натолкнул меня на одну занятную мысль…

Маркиз предвкушающе облизнулся и подмигнул Максу.

— Поделишься?

— Не сейчас… — 'И не потом… А то испортишь мне всю потеху'. — Дросс решил уйти от щекотливой темы и перевести разговор. — Макс, а почему ты меня про Катерину не спрашиваешь? — Парень удивлённо поднял брови, явно не понимая, о чём это сейчас говорит маркиз. — А… Тебе Шенен наверное всё рассказала.

— О том свете? — всё ещё сомневаясь, Макс насторожился. А вдруг демон ему сейчас больше расскажет, чем ангел? Ведь Шенен могла смягчить некоторые моменты по понятным причинам, а Дросс врежет правду-матку. — Немного рассказывала… И как там… Кате?

— Думаю, пока нелегко.

— Значит, Шенен правду сказала, что сначала она пройдёт арбитраж?

— Правду.

— И, скорее всего, попадёт в Инферно.

— Ну… да.

— Привет ей передай, — печально пробормотал Макс, не глядя на демона.

Больше на эту тему они никогда не разговаривали.

Коль не любовь сей жар, какой недуг

Меня знобит? Коль он — любовь, то что же

Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!..

Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..

Шангин тупо пялился в потолок рабочего кабинета, пытаясь понять, откуда в его, далёкой от всякой лирики и романтизма, голове возникли эти строки? Мало того, что он, в отличие от многих молодых людей, балующихся в определённый период жизни стихосложением и рифмоплётством, никогда этим не занимался, он вообще был далёк от поэзии. Уроки литературы он прогуливал по максимуму, а заданные стихи всегда отвечал на переменах, пользуясь в суматохе шпаргалками.

И вот на тебе! Недуг!.. Муки!.. Откуда всё это? Чьё авторство?

Ктара не стал ничего пояснять ошеломлённому объекту. Он-то прекрасно знал автора лично и любил его творчество, как в подлиннике, так и в переводах. Но, начни он сейчас декламировать стихи Петрарки в оригинале, Шангин совсем свихнётся, а этого допускать было нельзя. Так же было нельзя допускать, чтобы чувство, зародившееся в душе следователя, угасло на корню по причине ненужного самокопания и самовнушения. Любовь — это прекрасное чувство! А иногда и очень полезное… Ангел понимал, что возможное использование влюблённого следователя в их целях не совсем этично, но уж лучше поддерживать в нём прекрасное чувство, чем разжигать страсти методами бесов. Успокоив себя тем, что действует исключительно в благих целях, Ктара продолжил декламацию:

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?

Коль им пленен, напрасны стоны. То же,

Что в жизни смерть, — любовь. На боль похоже

Блаженство. "Страсть", "страданье" — тот же звук.

Антон вздохнул, мысленно представив, как сейчас Дросс обнимает белокурую девушку и с досады закусил губу.

— Какого дьявола меня угораздило влюбиться именно в эту… милашку? А ведь я влюбился… как пацан…

'Думаешь, можно влюбиться как взрослый, зрелый мужчина? Или как мудрый, много переживший старец? Нет. Влюбиться можно только как пацан! А вот любить… — договаривать свою мысль Ктара не стал, надеясь, что объект сам додумает, кто и как любит. Его больше занимал вопрос: продолжать декламировать Антону сонет Петрарки или вспомнить что-нибудь попроще, не так рвущее душу. Блока, например: -

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне…

Дальше находиться в таком состоянии не было никаких сил. Шангин силой воли поднял себя из кресла и несколько раз прошёлся по кабинету, стараясь сосредоточить мысли на расследовании. Вот сейчас Лёня привезёт Турасову и ему предстоит очередной допрос. Привычная работа отвлечёт его от тяжких дум. А ведь он так хотел влюбиться по-настоящему, так ждал этого. И вот! Дождался! И теперь сам этому не рад. Сколько раз подобное с ним уже происходило? Три — это точно. В школе, когда он вдруг обнаружил, что одноклассница Марина очень похожа на молодую Деми Мур. Правда, это сходство видел только он. Но парень из параллельного класса тоже что-то особое разглядел в Маринке, и сделал это гораздо раньше Антона. Какой для него был шок, когда он увидел их вместе в кафэшке! Словами не передать. Антон даже поистерил по этому поводу дома и полгода дулся на ничего не подозревающую одноклассницу.

Второй облом, случившийся в институте, таких бурных эмоций уже не вызвал. Шангин просто напился с другом, сопровождая процесс уничтожения спиртного пространными комментариями своего состояния.

— Я - как деревянный…Меня больше никто не трогает…

— А ты хотел, чтобы трогали? Где тебя потрогать?

— Убери руки! Извращенец! Я говорю про чуй… чуйв… чувства, а ты… эх! Плесни!

— Забей ты на баб!

— Н-не могу… Я же не деревянный… нет, наоборот, деревянный! И я так больше не могу…

— Засверлись!

Третий раз вообще прошёл как-то буднично. Понравившаяся коллега оказалась глубоко и прочно замужем, и не то, чтобы крутить служебный роман, даже безобидно флиртовать не собиралась. Антон повздыхал тайком пару месяцев, таская каждый день шоколадки к чаю, и закономерно успокоился. А вот сейчас его, как пыльным мешком из-за угла огрели: ничего не видит, ничего не понимает, сам себе декламирует стихи! Крыша съехала, чердак промок.

— Шеф, подозреваемая доставлена, — бодро отрапортовал Цаплин, выдёргивая Шангина из его невесёлых воспоминаний.

— Замечательно!