Принцесса вандалов - Бенцони Жюльетта - Страница 33
- Предыдущая
- 33/80
- Следующая
– Что вы на это скажете? – осведомился маршал с самодовольной улыбкой.
– Скажу, что вы идете на невероятный риск и можете потерять все свое богатство. Или вы со мной не согласны?
– Я согласен с вами, прекрасная дама, и нельзя сказать, что не думал об этом. Но меня это не заботит. Став обладателем двух этих крепостей, господин принц, я полагаю, выплатит мне… вознаграждение.
– Вознаграждение? А вам не достаточно любовницы, которую вы у него похитите?
– Но мне нужно на что-то жить! И потом, если у меня ничего не будет, вы со мной расстанетесь!
– Но, как я поняла, речь шла только об одной ночи любви?
– За которой последуют другие, как я надеюсь. А нищий в лохмотьях не посмеет приблизиться к звезде… Я совсем не требователен, если учесть ценность дара. Вознаграждение, скажем, в миллион двести тысяч ливров. Что вы на это скажете?
– Пока не скажу ничего, – ответила Изабель, вставая со своего места и обязывая тем самым встать и д’Окенкура. – Вы прекрасно понимаете, что я должна подумать, потому что вместо интрижки…
– Вы называете интрижкой мою любовь к вам?!
– Называйте как хотите, – вздохнула она, – но мы договорились до государственной измены. А я, как вам вчера уже говорила, ожидаю сегодня гостей. Но мы с вами еще увидимся.
Маршал удалился, а Изабель тут же снова опустилась в кресло, чувствуя, сердцебиение и тошноту. Из какой грязи слеплены мужчины в это недоброе время! Золото для них дороже чести! Подумать только! Маршал Франции предложил ей в обмен на ее тело и богатство две самых надежных крепости, которые защищают его родную землю! Не моргнув глазом! Словно речь шла о паре чулок! Неслыханно! И отвратительно!
Настоящая тошнота поднялась у нее к горлу, она почувствовала, что сейчас упадет в обморок, позвонила и приказала принести себе стаканчик сливовой водки. Поднесла платок к губам и постаралась справиться с собой. Изабель не привыкла к крепким напиткам, водка обожгла ей горло, но этот огненный глоток подхлестнул ее и оживил. Она сделала второй глоток. И продолжала пить маленькими глоточками сливянку, когда Агата, которую она посылала за покупками в торговые ряды рядом с дворцом, вернулась вместе с госпожой де Бриенн. Госпожа де Бриенн, увидев Изабель со стаканом в руке, рассмеялась.
– Вот значит, дорогая, как вы проводите время, оставаясь в одиночестве! Но должна вам сказать, что такое времяпрепровождение вредит здоровью. В веселой компании вино куда менее опасно, и я готова составить вам компанию.
Агата тут же принесла второй стаканчик и бутылку и налила госпоже де Бриенн сливянки, заметив:
– Как же вы бледны, госпожа герцогиня!
– Мне стало гораздо лучше. Останьтесь, – сказала она, увидев, что Агата направилась к двери. – Госпожа де Бриенн хорошо знает, что у меня нет от вас секретов.
– Но секреты могут быть у госпожи де Бриенн, – предположила Агата, берясь за ручку двери. – Все, что вы считаете необходимым, вы расскажете мне потом.
После казни деверя Агата очень изменилась. Дело было не в том, что она питала к нему привязанность. Такой привязанности не было у нее даже к супругу, с которым встречалась раза три или четыре в год, но она носила траур, и этот траур был из самых горьких, траур, на который ложилась тень эшафота. И испытывала она не столько горе, сколько стыд за своего молодого родственника, который обвинил ее госпожу в намерении отравить Мазарини…
– Бедная женщина, – тихо посочувствовала маркиза, провожая взглядом Агату. – Она очень вам преданна, и ей трудно перенести выпавшее на ее долю испытание.
– Вы имеете в виду признания Рику, замешавшие меня и Берто в несуществующий заговор? Я знаю, что она предана мне всей душой, и ни в малейшей мере не виню ее ни в чем. Винить можно только пытки. Под пытками, я думаю, можно признаться в чем угодно, стремясь лишь к одному: прекратить невыносимые страдания. Но вернемся к гостю, который только что побывал у меня. Я в смятении и не знаю, как мне отнестись к тому, что услышала. В виде признания в любви маршал д’Окенкур предложил мне нечто немыслимое!
– Что же именно, скажите!
Изабель стала передавать речи своего гостя и еще не дошла до конца, как госпожа де Бриенн начала смеяться. Изабель не ожидала от нее подобного легкомыслия.
– Неужели вам кажется это смешным? – осведомилась она оскорбленным тоном.
– Конечно! И я надеюсь, что мы посмеемся с вами вместе. Три года назад, маршал, считая, что пал жертвой финансовых несправедливостей, сделал точно такое же предложение Мадемуазель, передав его через герцога Лотарингского, который в тот момент был союзником фрондеров. Предложение ее воодушевило, и она готова была принять его, но внезапное исчезновение герцога Карла и возвращение короля в Париж помешали переговорам.
– Он просил ее лечь с ним в постель? – недоверчиво переспросила Изабель.
– Вы прекрасно знаете, что добродетель Мадемуазель неприступна, и она все еще надеется выйти замуж за принца де Конде, когда его законная супруга наконец примет решение переселиться в мир иной. На крайний случай, она согласилась бы стать женой герцога Лотарингского. Но мы сейчас говорим об Окенкуре. Как видите, его идея родилась не сегодня. Ваша красота возродила к жизни его чудесный прожект, он приспособил его к злобе дня и очень им вдохновился.
– Иисус сладчайший! – воскликнула молодая женщина. – Да он же настоящий преступник! Он, видимо, забыл, что ни Перонн, ни Ам не его личная собственность!
– Так-то оно так, но причиной всему его испепеляющая ненависть к Мазарини. Сен-Форже недавно рассказывал моему племяннику, что на обеде в Сент-Убере у герцога де Шона, губернатора Пикардии, ваш воздыхатель позволял себе такие грубые выражения по отношения к кардиналу, какие и повторить невозможно.
– Но мне-то что делать во всей этой истории? – простонала, чуть не плача, Изабель.
– Думаю, что вы попросите д’Окенкура написать письмо, в котором он заявит о своей готовности оказать какие угодно услуги вам и господину принцу. Это письмо вы отправите принцу тем путем, каким отправляете обычно письма, но сделав приписку собственной рукой и сообщив о бесчестном характере предложений маршала. А потом посмотрите, что из этого выйдет.
– Ни за что на свете я не стану пособницей Конде в завоевании Франции! Да, я очень хочу, чтобы он вернулся! Хочу, чтобы он был прощен и вновь занял место, достойное своей славы! Хочу! Но не таким путем!
– Ваша приписка откроет принцу глаза на тех людей, которые спешат к нему, предлагая оказать услуги.
Изабель последовала совету старшей подруги и получила от маршала письмо, подчеркнув, что ее оно ни к чему не обязывает, она ничего не обещает и не берет на себя никаких обязательств. Маршал продолжал свои любовные излияния, украшая их театральными жестами, но Изабель его не слушала. Письмо отправилось в Брюссель. Изабель с немалым интересом стала ждать на него ответа.
Однако реакция принца де Конде оказалась вовсе не такой, как ожидали обе женщины. Принц уже успел убедиться в скаредности и ненадежности своих союзников и передал письмо непосредственно графу де Фуенсальданья, главнокомандующему испанскими войсками во Фландрии, а тот имел неосторожность доверить его своему секретарю, который был шпионом Мазарини. Не прошло и нескольких дней, как пресловутое письмо лежало на столе кардинала.
Надо сказать, что оно не произвело на него большого впечатления, он прекрасно знал, что испанцы в данный момент не готовы вкладывать большие деньги в войну. Он призвал к себе д’Окенкура, но вместо того, чтобы отправить его прямиком в Бастилию, пожурил по-отечески за заигрывания с врагом, после чего предался воспоминаниям о славных заслугах маршала перед Францией, и вспоминал так прочувствованно, что оба они растрогались до слез. После чувствительной сцены маршал поклялся в неизбывной преданности короне и был отпущен.
Секретаря-шпиона в то же самое время подвергли допросу с пристрастием. От него добивались сведений о том, что происходило на самом деле и что задумывалось, и добивались так старательно, что бедный секретарь умер.
- Предыдущая
- 33/80
- Следующая
