Правда - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 64
- Предыдущая
- 64/108
- Следующая
Эти четверо големов спешили на пожар, пылавший на улице Паточной Шахты. Языки огня уже выплескивались из окон первого этажа.
– Вы газетчик? – спросил Вильяма какой-то зевака из толпы.
– Да, – ответил Вильям.
– Подозреваю, тут мы имеем дело с очередным случаем загадочного самопроизвольного возгорания, как раз такого, о котором вы вчера писали, – заявил он и наклонил голову, пытаясь разглядеть, записал ли Вильям все это себе в блокнот.
Вильям застонал. «Таймс» ограничилась тем, что Сахарисса написала репортаж о пожаре на Лоббистской, тем более, что там был один погибший. Но «Инквайрер» назвал тот случай Загадочным Самовозгоранием.
– Не думаю, что пожар был таким уж загадочным, – вслух сказал Вильям. – Просто старый мистер Зубило решил закурить сигару, забыв о том, что держит ноги в тазике со скипидаром. Похоже, кто-то сказал ему, что это помогает от грибка на ногах, и, в некотором роде, советчик оказался прав.
– Так они сказали, – заявил зевака, многозначительно постукивая себя по носу, – однако есть многое, о чем нам не говорят.
– Верно, верно, – не стал спорить Вильям. – Я вот только вчера слышал, что на нас каждую неделю падают с неба гигантские камни, сотни миль в поперечнике, но Патриций скрывает от народа правду об этом.
– Вот именно, – согласился зевака, – просто потрясающе, они обращаются с нами так, будто мы полные тупицы.
– Да, меня это тоже всегда удивляло, – согласился Вильям.
– Дорогу, дорогу, пошалуйста!
Отто пробирался сквозь толпу зевак, пошатываясь под весом какого-то прибора, формой и размерами напоминавшего аккордеон. При помощи локтей он протолкался в первые ряды, установил свой прибор на треножник и нацелился объективом на голема, который как раз выбирался из дымящегося окна с маленьким ребенком на руках.
– Так, парни, сейчас путет польшая фспышка! – объявил он и поднял клетку. – Раз, Тва, Тр… ааргхааргхааргхааргх….
Вампир превратился в облачко медленно оседающей пыли. На секунду что-то повисло в воздухе. Нечто вроде маленькой бутылочки на веревке.
Затем бутылочка упала и разбилась о булыжники мостовой.
Пыль взметнулась вверх, приобрела форму… и вот уже снова возник Отто, который неуверенно моргал и ощупывал себя руками, чтобы убедиться, все ли на месте. Он поймал взгляд Вильяма и расплылся в широчайшей улыбке, на какую способны только вампиры.
– Мистер Фильям, фаша идея рапотать!
– Э… которая из? – спросил Вильям.
Из-под крышки большого иконографа сочился слабый желтоватый дымок.
– Фы скасали, что мне надо носить с сопой немного того, что на пукву «к», просто на фсякий случай, – напомнил Отто. – Фот я и потумать: если оно путет в путылочке у меня на шее, то когда я рассыпаться ф пыль, опля! Путылочка ф трепезги, и фот он я!
Он поднял крышку иконографа и помахал рукой, разгоняя дым. Изнутри раздался очень тихий кашель.
– И, если я не ошипаться, мы только что успешно сафершить травление картинки! Фсе это есть демонстрирофать, каких фысот мы мошем достичь, если наши мосги не затуманены мыслями оп открытых окнах и голых шеях, о которых я софсем не фспоминать уше много тней, потому что я есть полностью тресфенник.
В свою одежду Отто тоже внес изменения. Куда-то исчез традиционный для его вида черный вечерний наряд, вместо этого появился жилет без рукавов, но зато снабженный таким количеством кармашков, какого Вильям в жизни не видал. Многие из них были заполнены кормом для импов, запасной краской, загадочными инструментами и прочими важными атрибутами иконографического искусства.
В знак уважения к традициям, Отто сделал его черным, с красной подкладкой, и пришил сзади длинные фалды.
Путем осторожных расспросов членов пострадавшей семьи, печально наблюдавших, как дым над руинами постепенно превращается в пар, Вильям установил, что пожар был загадочно вызван загадочным спонтанным возгоранием жира, загадочно выплеснувшегося из переполненной загадочной сковородки.
Вильям оставил их копаться в почерневших останках дома.
– Для меня это всего лишь статья в газете, – сказал он, убирая блокнот. – Иногда я чувствую себя вампиром… ой… извини.
– Фсе нормально, – успокоил его Отто, – я понимать. И я долшен вам скасать спасипо за эту рапота. Для меня много значит, что фы меня фсяли, особенно когда я фишу, как вы нерфничать. Что есть фполне понятно, конечно ше.
– Я не нервничаю! Рядом с другими видами я себя чувствую как дома! – горячо запротестовал Вильям.
Выражение лица Отто было дружелюбным, но столь же проницательным, сколь широка может быть улыбка вампира.
– Да, я отметил, как тщательно фы стремитесь пыть друшелюбным к гномам, и ко мне фы тоже отшень допры. Фы яфно прилагать польшие усилия, что заслушифает фсяческой похфалы…
Вильям открыл было рот для протеста, но сдался.
– Ну хорошо, послушай, просто меня так воспитали, понимаешь? Мой отец определенно слишком… предан человечеству, хм, ха, не человечеству в смысле… я хочу сказать, он не просто против…
– Да, да, я понимать.
– Ну вот и все на этом, о'кей? Мы все вольны сами решать, кем хотим быть!
– Да, да, конечно. И, кстати, если тебе понатопится софет насчет шенщин, только спроси.
– Зачем это мне может понадобиться совет насчет ше… женщин?
– О, низачем. Софсем низачем, – с невинным видом сказал Отто.
– Да и в любом случае, ты же вампир. Что вампир может посоветовать толкового про женщин?
– Проснись и пей! О, я могу тепе такое расскасать… – Отто помедлил. – Но я не стану, нет, я польше не делать такого, теперь, когда я уфидеть сфет. – Он толкнул под ребра покрасневшего от смущения Вильяма. – Просто они софсем не фсегда кричат, скашем так.
– Безвкусное замечание.
– О, это фсе осталось в ушасном прошлом, – поспешно заверил его Отто. – Теперь я люпить только чашку какао и петь песни фокруг фисгармонии, уферяю тепя. О, та. Так и есть.
Однако попасть в редакцию, чтобы написать о пожаре, оказалось непросто. Собственно, и на саму Блестящую улицу тоже.
Отто нагнал Вильяма как раз в тот момент, когда он стоял и в изумлении обозревал открывшуюся его глазам картину.
- Предыдущая
- 64/108
- Следующая
